МУРАТОВ МИКОЛА ФЕДОРОВИЧ ВОСПОМИНАНИЯ ПРАВОЗАЩИТНИКА

 361803.04.2011

автор: МУРАТОВ Микола

Мыкола МУРАТОВ, Москва
ВОСПОМИНАНИЯ ПРАВОЗАЩИТНИКА

70-летию Ивана Геля, бывшего председателя Комитета защиты Украинской Католической Церкви, и 20-летию выхода УКГЦ из подполья посвящается

Для меня все началось в августе 1987 года с настойчивого звонка в дверь моей квартиры Иосифа Терели. Визит был неожиданным, без телефонного предупреждения, как требовали тогдашние правила конспирации. «Микола, заказывай переговоры с Западной Германией» – он дает мне телефон пани Анны-Гали Горбач, украинки из ФРГ, которая помогала предавать гласности события на Украине, в частности о преследовании активистов УКЦ. Хотя я как диссидент тогда уже вполне состоялся (подвергался административным репрессиям и выгону с работы), но на рожон предпочитал не лезть, т.е. стремился не раздражать КГБ общением с иностранцами и подписанием громких воззваний, по телефону на запад не звонил. Но Иосифу отказать не мог и разговор заказал. Так была передана и предана гласности декларация о выходе УКЦ из подполья.
Это был один из последних визитов Терели в Москву, он готовился к эмиграции в Канаду и передавал бразды правления в Комитете защиты УКЦ известному правозащитнику и не менее долголетнему политзаключенному Ивану Гелю.
Необходимо сделать небольшое отступление и кратко осветить ту ситуацию, которая сложилась с гласностью и перестройкой к 1987 года в СССР. К тому времени большая часть политзаключенных уже была освобождена, по статье 70 и 190 УК РСФСР (антисоветская агитация и клевета на советский строй) уже не сажали, и самое главное, в Москве можно было более или менее свободно общаться диссидентам между собой и с иностранной прессой. Общение с западными дипломатами тоже не пресекалось. До Украины такой либерализм еще не дошел, и большая часть информации оттуда доходила до мировой общественности через Москву. В Украине местное КГБ по-прежнему держало оппозицию на короткой дистанции: физически мешали собраниям даже в частных домах, снимали с поездов, сажали на 15 суток по сфабрикованным административным делам, травили в прессе. Был даже случай ареста по статье 187 УК УССР (заведомо ложные измышления, порочащие советский строй) Ивана Макара во Львове. А такой важный момент пиара (как сейчас выражаются) как пресс-конференция для иностранных журналистов и встреча с западными дипломатами – была возможна только в Москве.
Отмечу также, что интерес Запада к событиям на Украине, на мой взгляд, в то время даже превышал среднестатистический интерес к событиям в СССР вообще, т.к. почти каждый второй политзаключенный в СССР был «украинский националист» и под запретом была пятимиллионная христианская конфессия на Западной Украине.
А ввели меня в круг украинской оппозиции правозащитников Юрий Руденко и Василь Барладяну, с которыми я познакомился в кулуарах журнала «Гласность», издаваемого С. Григорянцем и Л. Тимофеевым. Юрко и Василь возродили во мне «украинство» и сочли мой диссидентский уровень достаточным для представительства национально-демократических и религиозных кругов Украины в Москве.
Так моя просторная, по советским меркам, квартира в Киевском районе, вблизи кинотеатра «Украина» и в 3-х минутах ходьбы от метро «Багратионовская» на несколько лет стала представительством украинской религиозной и общественно-политической оппозиции Украины в Москве.
Повторю, что к началу 1987 года КГБ физически и юридически перестало препятствовать так называемым «антисоветским акциям» на частных квартирах в Москве. Поэтому первые публичные представления вышедшего из подполья клира УКЦ западным журналистам, телевизионщикам и дипломатам состоялись у меня на квартире. Здесь в конце 1987 года епископы и священники УКЦ впервые предстали перед западными СМИ в священническом одеянии.
Моя представительская деятельность была оформлена в виде членства в Украинской хельсинкской группе, куда меня кооптировал Вячеслав Черновил в конце 1987 года. Я стал также представлять «Украинский виснык» на правах коррпункта и «Христианский голос» – орган Комитета защиты УКЦ, возглавляемого Иваном Гелем. Мое стремление придать легализации УКЦ правовой характер, а это было возможно и в рамках советского законодательства о культах, привело к тому, что я стал подписываться в печати и обращениях к властям СССР как юридический консультант Комитета защиты УКЦ.*>
Подсчет, конечно, не велся, но за период 1987-90 годов я принял у себя на квартире несколько десятков пресс-конференций и встреч. Среди участников этих встреч чаще всех были Иван Гель, епископ Павло Василик и Иван Маргитыч, Софрон Дмитерко и Филимон Курчава – это от УКЦ. Подружились больше с Иваном Гелем, Василем Барладяну , владыкой Павлом Василиком и Зиновием Красивским. Вячеслав Черновил, Михайло и Богдан Горыни, Василь Барладяну, Павло Скачок, Олесь Шевченко и другие киевляне также были частыми моими гостями. **> ***>
То было время, насыщенное событиями. Среди них особо запечатлелись связанные с 1000-летием крещения Руси-Украины, правозащитной конференцией, организованной редакцией журнала «Гласность», визитом президента Рейгана, голодовкой греко-католиков на Арбате, приемом в Американском посольстве по случаю визита в Москву конгрессменов, посещение делегацией УКЦ Совета по делам религий при Совете министров СССР .
Летом 1988 года, в разгар перестройки, в СССР широко отмечалась юбилейная дата – 1000-летие крещения Руси. В Москву съехались представители всех религий и христианских конфессий, в том числе и делегация Ватикана. Представители Святого престола изъявили желание встретится с греко-католиками. Делегация в количестве 10 человек (8 духовных особ, среди них Ф. Курчаба, П. Васылик, братья Симкайло, Петро Зеленюх и два мирянина: Иван Гель и Зиновий Красивский).
-----------------------------------------------------------------------------------------------------
* В моем распоряжении была ксерокопия книги для служебного пользования «Законодательство о религиозных культах», я ее проштудировал и считал себя специалистом по религиозному праву.
** Типичное мое занятие тех лет:
– звонок Ивана Геля из а/п Внуково, они прилетели на пресс-конференцию. Я сижу и посматриваю в окно. Подъезжают на такси. Готовимся к пресс-конференции.
– звонит Вячеслав Чорновил: сняли с поезда, депортировали во Львов из Киева. Приглашаю в Москву, приезжает. 2-3 дня ходим по посольствам и представителям иностранной прессы, предаем гласности беспредел КГБ на Украине.
*** Особо теплые и дружеские отношения установились с Иваном Гелем, Вячеславом Чорновилом, Зиновием Красивским, о. Петром Зеленюхом и о. Ярославом Лесивым и епископом Павлом Васыликом. С Чорновилом и Гелем дружили домами.
----------------------------------------------------------------------------------------------------
Остановились у меня, утром на такси поехали к гостинице «Советская». Готель оцеплен милицией и огорожен кордоном, мы с Иваном Андреевичем проводили духовенство до дверей, на секунду замешкались и здесь два здоровых чекиста в штатском грубо вытолкнули нас из оцепления. Я был немного шокирован, Иван Андреевич перенес это стоически. Ждем 1-1,5 часа, выходят наши отцы, фотографируются перед входом и ищут выход через ограждение и толпу зевак. Вдруг стоящий рядом милиционер отодвигает ограждение, расталкивает зевак и замирает перед нашими владыками по стойке «смирно». Я шокирован вторично, но уже в положительную сторону. Это было первое появление греко-католического духовенства на публике, признание УКЦ де-факто.
Этому событию предшествовало одно публичное действо, проводимое, если можно так выразиться, во всесоюзном масштабе. Усилиями редакции самиздатовского журнала «Гласность» в феврале-марте 1988 года была организованна I международная конференция по правам человека в СССР. Организация этой конференции показала пределы, до которых коммунисты готовы были терпеть тогда оппозицию: только на частных квартирах. Три банкетные зала, арендованные устроителями для открытия, общей дискуссии и закрытия конференции, были закрыты КГБ при помощи санитарной, пожарной и технической инспекции г. Москвы, соответственно. Тогда «отщепенцы, не отражающие общественное мнение в стране, разлезлись по частным квартирам» – почти цитата из тогдашней «Советской России».
На национальную и религиозную секции были приглашены украинские правозащитники и духовенство. Украинскому КГБ удалось сорвать национальную секцию, всех сняли с поездов и самолетов во Львове, Киеве, Одессе, Днепропетровске и т.д.. Присутствовали только украинцы из США и Канады. С прибалтами поступили точно так же. А вот армяне и грузины приехали! В кулуарах открытия конференции я не удержался и подошел к Звиаду Гамсахурдия, сообщил ему о снятии и временном задержании всей украинской делегации и спросил, как ему органы дали приехать? «А кто они такие? Они не посмели так поступить с нами, хотя приказ, видимо, был», – ответил будущий президент Грузии с легким кавказским акцентом.
Так вот, беспрепятственную поездку в Москву на встречу с делегацией Ватикана украинским греко-католикам пришлось утрясать через Ватикан.
Летом 1988 года, за некоторое время до 1000-летия, Комитет зашиты мира под руководством Генриха Боровика решил организовать круглый стол с религиозными диссидентами. Меня пригласили выступить от УКЦ. Со второй попытки (снимали с поезда) удалось приехать и епископу из Закарпатья Ивану Маргитычу.
В радужную картинку с религиозными свободами в СССР не укладывался рассказ епископа Ивана Маргитыча о повседневной жизни УКЦ и мой правовой анализ религиозных свобод на Украине. Свое 5-минутное выступление я закончил так: «Противники легализации УКЦ утверждают, что на этой Церкви находится не крест, а оуновский трезубец, а вы что, хотите видеть там «щит и меч»?» Заседания снимались на телекамеры, часть выступления владыки Маргитыча была показана по одной из программ ЦТ, а мое выступление – нет. Насколько мне известно, до этого власти не допускали подобных публичных выступлений в официальном учреждении в защиту УКЦ.
Мое выступление имело для меня одно последствие: меня вызвал замдиректора НИИ морфологии человека АМН СССР, где я тогда работал МНС-ом, и после вопроса «Какую ты там Церковь защищаешь?» – предложил мне уволиться «по собственному желанию», что я с удовольствием и сделал. После этого увольнения на все вопросы официальных лиц о моем месте работы я отвечал: «Нигде, я профессиональный революционер».
Относительно недавно из мемуаров одного украинского чекиста, я узнал (для себя), что уполномоченный Совета по делам религий при Совете министров СССР, союзных республик по областям по должности был одновременно и начальником отдела областного КГБ по контролю за религиозной деятельностью. Значит, и союзное религиозное ведомство тоже было штатным подразделением КГБ СССР. Но тогда мы об этом только догадывались.
Спецслужба, которой являлся КГБ СССР, до такой степени плотно внедрился в религиозную среду, что, по словам Сандро Рига (известный религиозный диссидент, узник психотюрем), зримо стал участником исповеди: во время этого таинства священник думал, что исповедуемый агент КГБ, а исповедуемый – что священник из этой организации.

Беседа в Совете по делам религий при Совете министров СССР
26 октября 1988 года в Москву для встречи в Совете по делам религий при Совете министров СССР прибыла представительная делегация Украинской Католической церкви в составе 22 человек. Делегацию возглавил епископ из Львова Филимон Курчаба, в составе делегации были епископы: Софрон Дмитерко, Павел Василик, Иван Маргитыч, Иван Семеди, 7 священников и 10 мирян, в основном ветераны и инвалиды Великой Отечественной войны. Председатель Совета Харчев К.С., несмотря на предварительную договоренность, делегацию не принял. Сообщивший об этом завотделом Рубцов О.Н. сослался на то, что председатель ничего нового сейчас сказать не может, вопрос, мол, не так прост и требует решения в самых высоких сферах. В общем-то, отсутствие ответа на многолетние обращения креко-католиков Украины с требованием восстановить легальный статус УКЦ – это лучше, чем отказ. Но по сути это продолжение административного преследования и психологического террора, который усилился после выхода УКЦ из подполья в регионе Западной Украины. Штрафы в сумме более 50 рублей по Указу за нарушения правил проведения демонстраций и митингов уже не исключение, обыски и конфискации культового имущества, грубые пропагандистские кампании в печати с клеветой и разжиганием религиозной вражды, бесконечные задержания и другие ограничения свободы передвижения вплоть до административных арестов – такова была повседневная жизнь клира и верных УКЦ. Сюда следует добавить и частные призывы молодых священников на переподготовку в Советскую армию, и возмутившая всех конфискация 100 экземпляров Библии во Львове. Таков был, вкратце, лейтмотив высказываний членов делегации.
Выслушав конкретные жалобы по фактам преследования за религиозные убеждения, завотделом Рубцов О.Н. и его заместитель Шарипов З.Ш. обещали (в который уже раз) изучить этот вопрос и представить на рассмотрение руководства. Видимо, прием произвел на сотрудников некоторое впечатление, они приняли копии актов конфискации, постановлений о наложении штрафов, заявления от 60 общин (двадцаток) на регистрацию их религиозных объединений.
Однако по-прежнему осталась неясной юридическая сторона дела и позиция Совета, отметил я. Согласно Положению о Совете по делам религий при Совете министров СССР, утвержденному постановлением Совета министров СССР от 10 мая 1966 г. № 361, он должен:
п. 3
а) Следить за обеспечением права граждан СССР исповедовать любую религию...
б) Осуществлять контроль за соблюдением законодательства о культах...
Имеет право:
п. 4
д) Входить с представлением об отмене противоречащих законодательству о культах приказов, инструкций, решений... и иных актов в орган, издавший соответствующий акт...
«Почему, – задал я вопрос, – по отношению к украинским греко-католикам Совет не выполняет свои обязанности?. Ведь отказ в регистрации общин УКЦ на Западной Украине является прямым нарушением Положения о религиозных объединениях в Украинской ССР, утвержденного Указом ПВС УССР от 1 ноября 1976 года. Не говоря уже об актах высшей юридической силы: Конституциях СССР и УССР», – пытался подчеркнуть я.
На поставленные таким образом автором этих строк вопросы ответа получено не было. Пришлось отвечать самому задающему вопрос. И в ответе не содержалось ничего нового.
Процесс физической ликвидации УКЦ проводился под предлогом подавления партизанского движения националистов и являлся частью плана «умиротворения» этого региона Украины, как бы идеологическим завершением военных операций. Военная структура ОУН (Организация украинских националистов) прекратила свое существование, политическая структура распалась. Однако сложившемуся аппарату подавления, который частично осел на Западной Украине в виде административного аппарата, нужен был видимый «враг», и таким «врагом» стала УКЦ. В дальнейшем с конца 40-х годов и до настоящего времени аппарат подавления «буржуазного национализма» на Западной Украине в своих ведомственных, узкокорыстных целях дезинформирует центральное руководство о злокозненности униатских священников и других «буржуазных националистов», получая лавры борцов с «врагами социализма». За все эти годы этот аппарат подавления сплотился в кагебистско-милицейско-партбюрократическую мафию и сдерживает естественный процесс демократизации общественной жизни, умело дезинформируя руководство страны об опасности «остатков униатства». Поэтому восстановление легального статуса УКЦ для них равносильно потере своего социального престижа и высокооплачиваемой работы.
Второй, не менее важной причиной многолетнего игнорирования законных прав украинских греко-католиков является нехристианская позиция Русской Православной Церкви, вернее, тех ее иерархов, которые не видят или не хотят видеть той неприглядной роли РПЦ, враждебную по отношению к братьям греко-католикам. Неужели православные владыки забыли, что брать то, что тебе никогда не принадлежало, грешно?
Позиция РПЦ была непонятна с позиции ее истории. Будучи государственной религией, русское православие никогда не позволяло себе подминать под себя целые христианские конфессии, даже исламские народы сохранили свою веру. А направляемые «вождем народов» русские православные иерархи совершили такой грех. И до сих пор в процессе восстановления исторической справедливости и правды Божьей они заодно с атеистами... Все это я заставил выслушать принимающую сторону.
Более чем трехчасовая беседа подошла к концу. И все-таки, несмотря на то, что вопрос о легализации опять откладывается, нельзя было не заметить человеческого внимания и живого блеска глаз сотрудников Совета. Не было того холодного равнодушия чиновников, которое было типично в застойные времена.
28 ноября 1989 года по Львовскому телевидению выступил уполномоченный Совета по делам религий при СМ УССР по Львовской области Ю. Решетило. В своем заявлении он признал право украинских греко-католиков на регистрацию своих религиозных общин. Еще до этого 29 октября священнослужители и паства Преображенского храма во Львове объявили о своем переходе в лоно УКЦ. Кагебистско-церковной иерархии РПЦ это не могло не понравиться. И они пустили в ход проверенное свое оружие – ложь и клевету. В прессе была развязана кампания с подачи РПЦ о терроре против клира и мира Православной церкви на Западной Украине.
Будучи в Риме в ноябре 1989 года, я как бы предвидел это и попросил у Блаженнейшего кардинала Мирослава Ивана Любачивского, тогдашнего главу УКЦ, доверенность на право представлять интересы УКЦ в СССР.
Пользуясь этой доверенностью, по совету Ивана Геля, мною были инспирированы в нескольких районных судах г. Москвы дела о защите чести, достоинства и репутации УКЦ против Московской Патриархии, ТАСС, газет «Советская Россия», «Правда» и Центрального телевидения. Во всех случаях, кроме случаев против ТАСС и «Советской России», мне было отказано в приеме иска. Судья Свердловского районного суда г. Москвы принял исковое заявление и назначил предварительное заседание. К сожалению, дальше дело не пошло, так как во Львове потеряли интерес к этим процессам, оставили меня без доказательной базы. Моя миссия подходила к концу: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. К сожалению, я до сих пор не знаю, пользовались ли греко-католики моим планом легализации УКЦ как общественного института. Вкратце он был таков:
1. Созыв собора УКЦ с целью формального объявления недействительными так называемого решения Львовского собора 1946 года. Это на уровне Церкви.
2. На уровне приходов в рамках тогдашнего законодательства о культах достаточно было оформить протоколом решение приходской двадцатки о расторжении договора с православным клиром и приглашение греко-католического священника.
Все события, в которых мне приходилось принимать участие, и информацию, которую мне передавали по телефону и лично, я публиковал в русско- и украиноязычной прессе на Западе, ее озвучивали на радио «Свобода». Мою деятельность не оставляла без внимания и коммунистическая пресса на Украине, и органы в Москве и на местах. Однажды после налета на мою квартиру меня доставили в местное отделение милиции и пытались «оформить» на 15 суток административного ареста. Но не было того энтузиазма, как 3-5 годами ранее. Это уже была с их стороны «мышиная возня», хотя угрозы мне по телефону и советы «подумать о своих детях» (у меня росли две дочери) доставляли немало неприятных минут. Больше всего мне запомнилась угроза моих недоброжелателей «порезать меня в Харькове на куски». Как патологоанатому, мне это было особенно «интересно» слышать.
Не обходилось и без оперативно-агентурной разработки. Уже во время второй встречи с Иосипом Терелей в 1987 году он мне заявил, что какая-то женщина на Закарпатье (!?) доверительно сообщила ему, что тот мужчина-врач, к которому он ездит в Москву, – офицер КГБ. Я в ответ пошутил: «Иосип, это ложь, я не офицер еще, а всего лишь прапорщик».
Были основания и посерьезней. Где-то в году 1989 звонит мне в дверь незнакомый поляк, студент. Он привез ротатор (шовкодрук) и инструкции, как им пользоваться. Это нужно было передать во Львов. В это время у меня находился Василь Барладяну, который вечером этого же дня собирался возвращаться к себе в Одессу. Так как никакого конкретного срока доставки мне не сообщили, не известно было и кому персонально во Львове нужно передать этот печатный аппарат, весивший, кстати, более 20 килограмм, то мы решили с Василием передать его через Киев в адрес В. Чорновила. Проводив Василя Барладану, я считал на этом свою миссию законченной.
Сделав остановку в Киеве, Барладяну на вокзале положил аппарат в автоматическую камеру хранения и по телефону сообщил Олесю Шевченко или Миколе Горбалю (точно не помню) номер ячейки и код, а когда те приехали за устройством на вокзал, то ячейка была уже пуста. Чистая работа КГБ.
Конечно, если бы я знал важность этого дела, то я бы сам повез бы ротатор во Львов, но мне нужно было еще собираться, и не факт, что я бы его довез, а через Василя прибор на следующий день был уже в Киеве.
После исчезновения множительного устройства мне был учинен форменный допрос: сначала Степан Хмара со свойственной ему безаппеляционостью обвинил меня в сотрудничестве с КГБ (правда, потом на заседании УГС в Киеве взял свои слова обратно), беседовал со мной на эту тему и Зиновий Красивский, специально для этого приехавший ко мне домой. Самый неприятный разговор на эту тему я имел с Богданом Горынем во Львове, которому и предназначался этот аппарат. Во всех трех беседах я монотонно повторял, как мне неожиданно принесли устройство (был звонок из Лондона, чтобы я сегодня был целый день дома и ждал гостей), но конкретного адресата во Львове не указали, я передал его в кратчайшие сроки в Киев и так далее.
Другой случай произошел во время выборов в Верховную Раду Украины в 1990 году. Мне экспресс-почтой из Америки доставили два больших рулона с наклейками «Голосуйте за кандидатов РУХа», по телефону просили передать в Киев. Я в тот же вечер передал это с проводником киевского поезда, номер вагона сообщил по телефону Сергею Набоке. Однако в Киев посылка не прибыла. Проводница сообщила, что на предпоследней станции перед Киевом ее забрал молодой человек, назвав адресата. Опять чистая работа.
И снова мне пришлось объяснять, что я сделал все максимально быстро и не моя вина, что только на пятый звонок в Киев я получил согласие встретить поезд, а при такой «гласности» провал был неизбежен.
Отдельно пару слов об украинской диаспоре в Москве. Основную массу этих людей составляли в то время номенклатурные работники и карьеристы советского менталитета. Общение с этими «комсомольцами» мне никакой радости не доставляло, поэтому я до сих пор не вхож ни в одно из общественных объединений украинцев в России. Я не такой украинец. Поэтому призывы Михаила Горыня проводить работу среди русских украинцев не встретили во мне энтузиазма.
К середине 1991 года я почувствовал отчуждение, наметилось различие моих взглядов на устройство независимой Украины и бывших политзэков, ставших депутатами и председателями. На мой взгляд, административными мерами нельзя украинизировать русскоязычный юго-восток страны. Это вызовет реакцию отторжения, как случилось с русификацией Украины в целом, как это произошло с попыткой объявить греко-католиков православными. Я считал и считаю, что федерализация Украины в 1991 году укрепила бы украинскую государственность и не привела бы к такому расколу, который наметился сейчас. И почему бы не сделать русский язык вторым государственным? Ведь реальное двуязычие украинцев – это факт. Существуют же в Европе двуязычные и даже триязычные страны, и не одна. Это Бельгия, Швейцария, Швеция. Будучи уроженцем Донбасса и навещая своих родственников в Донецке, я видел, как народ противится обратной дерусификации. Например, всех достала реклама на ТВ, а на украинском она вообще нетерпима для тамошних жителей.
Начавшие возрождение в России силы номенклатурно-бюрократическо-кегебистского реванша наверняка постараются воспользоваться этой недальновидностью украинских государственников.
Свое отношение к нелицеприятным сторонам перестройки и текущей политики в СССР, блокированию диссидентов с коммунистами в Украине в период агонии СССР я выразил в шутке в стиле информационного сообщения к 1-му апреля 1990 года. Микола Данилович Руденко назвал это памфлетом:

Киев (пресс-служба УРП-КПУ)
Как передает наш корреспондент, имя которого устанавливается, на I сессии новоизбранного демократического парламента УССР провозглашена Декларация о выходе Украины из состава СССР на принципах хозрасчета. Президент СССР Михаил Горбачев немедленно признал независимость Украинской хозрасчетной республики и отдельным указом, подписанным «М.Горбач», предложил ей свое политическое убежище. Вскоре Президент вместе с президентским советом и советом федерации переедут на Украину. Следует напомнить, что это уже второй переезд высшего советского руководства в другую местность. Первым такой переезд в истории нашей страны осуществил Ленин в 1918 году из Петербурга в Москву (не путать с Радищевым)*, и до сих пор там пребывает, так как вопрос о резиденции Мавзолея выходит за пределы компетенции высших органов власти СССР.
Другие советские социалистические республики присоединились к независимой Украине на принципах федеративности. Столицей обновленной таким образом федерации назначен г. Киев, за которым конституционно закреплено звание «Отца и матери городов русских ». Приняты решения о смене названия, гимна и герба государства. Гербом Союза Советских Хозрасчетных Республик (ССХР) утвержден Трезубец на фоне Серпа и Молота. Слова гимна будут начинаться так: «Ще не вмер Союз нерушимый...» и будут заканчиваться плюралистично. После острых дискуссий было принято решение считать государственным любой флаг, который будет более менее жовто-блакитным на красном фоне, с размерами не менее 10 на 15 метров.
Почти единогласно был принят Закон ССХР «Об исключении Литвы, Латвии и Эстонии из состава федерации без права вступления в международные отношения с другими странами». Правительство ССХР добровольно взяло на себя обязательства обеспечивать население Прибалтики продовольствием – по существующим нормам, и одеждой – по сезону.
Принятые поправки к Конституции ССХР явятся правовой основой окончания негативных явлений во всех сферах социально-экономической и гражданско-политической жизни в нашей стране. Идея самоуправления органически соединена с принципом регулируемой рыночной экономики: Президент ССХР осуществляет руководство общесоюзным Рынком и назначает министров отраслей Рынка. Власть на местах осуществляется директорами республиканских, областных, городских и районных Рынков. Получил конституционное закрепление принцип, согласно которому в случае расхождения Законов ССХР и Хозрасчетной республики, действуют Уставы Вооруженных сил ССХР. Расширились права советских граждан, изменения и дополнения к Конституции предусматривают право каждого гражданина ССХР накладывать вето при решении вопроса об отделении Хозрасчетных республик. Внесены соответствующие изменения в Закон «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из ССХР».
Вопрос повестки дня, посвященный образованию Совета министров, пока отложен. Однако персональный состав будущих членов правительства принят единогласно. Среди них Масол и Черновол как наиболее популярные политические деятели, Лукьяненко и Ивашко – лидеры крупнейших политических партий, Драч и Деркач, братья Горыни, сестры-василианки, супруги Калынци, отцы-редемтристы, однофамильцы Шевченко. Впрочем, некоторые министерские назначения уже сделаны. Иван Макар утвержден Председателем Госкомлеса. Вячеслав Черновол – председателем Госкомиздата с сохранением должности губернатора Галиции. Иван Гель будет возглавлять Совет по делам религий и атеизма. Директор украинской редакции радио «Свобода» Богдан Нагайло, которому предоставлено советское гражданство, приглашен на должность председателя Гостелерадио. Эмигрировавшего в этом месяце на Запад известного писателя и публициста Васыля Барладяну после лишения советского гражданства решено именовать «Наш Солженицын».
Вызывавшая бесконечные споры и нездоровый ажиотаж ст. 6 Конституции ССХР приняла, наконец, свой окончательный вид – руководящей и направляющей силой обновленного советского общества признан блок партий КПУ-УРП-НДУ (РУХ), принявший новое название – ОУН (а ,б, в..., э, ю, я). Комитет Государственной Безопасности решено преобразовать в Комитет Защиты УКЦ и УАПЦ от РПЦ, который возглавит генерал-полковник Громов, освобожденный от должности командующего Киевским военным округом.
Определенную напряженность на сессии вызвало заявление Степана Хмары об опознании им среди народных депутатов более 300 агентов КГБ, что составляет 2/3 списочного состава. Кризиса удалось избежать благодаря своевременному Указу Президента Горбачова «О сдаче народными депутатами ССХР охотничьих ружей, столовых ножей и плотницких инструментов на территории избирательных округов Украинской Самостийной Хозрасчетной Республики». Этот указ всколыхнул патриотические слои избирателей, среди которых началось неформальное движение «За добровольную сдачу вилок». Как всегда, грубо извращая факты, подрывные средства массовой информации, особенно журнал «Огонек» и Ленинградское телевидение, назвали это народное движение признаком «окончательного решения продовольственной проблемы». Такая, дословно совпадающая, негативная оценка свидетельствует о наличии единого центра враждебной перестройке «гласности», поэтому вызывает недоумение затягивание принятия Закона «О защите чести и достоинства Президента, его семьи и назначаемых им лиц». Завтра сессия продолжит свою работу.

*) Радищев совершил путешествие в обратном направлении (прим. НИИ при мавзолее Ленина)
Надеюсь, юбиляр правильно оценит мой сарказм.

«Владыка, скольких православных священников Вы лично зарезали?»
Интервью с епископом УКЦ Павлом Васылыком 18 августа 1990 года.

I. Владыка, в ноябре прошлого года, в канун визита М.С. Горбачева в Италию и встречи его со Святейшим отцом Иоаном-Павлом II, Папой Римским, Совет по делам религий заявил о признании права украинских греко-католиков на легальное существование. Каково юридическое и фактическое положение УГКЦ в настоящее время?
Ответ: После признания светскими властями нашего права на легализацию, что на деле означало прекращение уголовных и административных репрессий, в Западной Украине, где наша Церковь была преобладающей конфессией, начался массовый переход верующих из навязанного им силой православия в веру их отцов. Причем, заранее предвидя ваш вопрос, скажу, что никакого «насилия» с нашей стороны не было и быть не могло, так как, во первых, у нас нет аппарата насилия. Аппарат насилия находится в руках нецерковных властей, а их симпатии по-прежнему на стороне Русской Православной Церкви. Во вторых, конфессиональный выбор человека есть вопрос совести, а совесть человека всегда свободна. Практически же переход осуществлялся решением религиозной общины пригласить для удовлетворения их религиозных потребностей священников, находящихся под юрисдикцией епископата УГКЦ, находящейся в каноническом единстве со Святейшим Престолом в Риме. Следует отметить, что такой выбор религиозного объединения никаким образом не противоречит действующему законодательству о культах. Просто власти в конце прошлого года прекратили административное сдерживание религиозной переидентификации христиан на Западной Украине. Затем, когда в марте этого года на выборах в местные советы нашего региона Украины победили национально-демократические силы, начался процесс фактической реабилитации нашей Церкви как юридического лица. В Ивано-Франковске нам возвращен Кафедральный Собор, принято решение и о передаче нам нашей святыни – Собора Св. Юра, резиденции главы Украинской Католической Церкви во Львове. Однако представители Московской Патриархии отказываются покинуть помещение. Таким образом, идет процесс возврата нашей церкви культовых зданий и имущества, что согласуется с президентским Указом о реабилитации всех жертв внесудебных репрессий, вернее, с духом этого Указа. Ведь сталинские внесудебные органы репрессий – это не только «тройки» и ОСО МГБ, это и Львовский псевдособор 1946 года, организованный чекистами и вынудивший нашу Церковь уйти в подполье, это и партийные решения «об изменении национального состава населения» Северного Кавказа, Крыма, Поволжья и частично Западной Украины. Хотя и медленно, но идет реабилитация и этой категории жертв безбожной власти.
II. Ваше Преосвященство, хотелось бы узнать количество приходов, возвратившихся в лоно УГКЦ.
Ответ: Общецерковная статистика пока отсутствует, пока у нас нет канцелярии и соответствующего учета в масштабах всей митрополии. Однако могу сказать, что в Ивано-Франковской епархии действует около 600 приходов УГКЦ. Приходов, находящихся под юрисдикцией Московской Патриархии почти нет. В других областях нашего региона ситуация несколько другая. Там почти половина перешла под юрисдикцию Украинской Автокефальной Православной Церкви.
III. Вы уже немного коснулись волнующего всех христиан и нехристиан вопроса об обвинении греко-католиков в агрессивных и противоправных действиях. Начиная с конца прошлого года центральная и украинская республиканская печать, ссылаясь в основном на круги Московской Патриархии, постоянно сообщает о прямо-таки религиозной войне и терроре, развязанной униатами против православного духовенства и мирян. Если бы я лично не знал Ваше Преосвященство, то я, ей Богу, серьезно спросил бы Вас: Владыко, скольких православных священников Вы лично зарезали?
Ответ: Это не так смешно, как вам кажется. Но вы в некотором смысле правы в своей иронии. Действительно, клеветническая кампания относительно «агрессивности и преступности униатов» доведена партийной прессой до абсурда. Возьмем хотя бы так называемый насильственный захват храмов. Я уже говорил об этом, хочу только добавить, что церковь – это не крепость, и никакие штурмы мы не предпринимали. Что касается «покушений на жизнь священников», как об этом сказано в Обращении синода УПЦ (экзархата РПЦ) от 09.08.1990 года, то здесь нам приписывают и естественную смертность, которая возросла, возможно, при утрате православным духовенством приходов. Здесь и списываемая на нас общеуголовная преступность, возросшая в богоотступном обществе, здесь и намеренное придание религиозной окраски возросшей конфликтности нашей жизни вообще. В этом отношении показателен случай смерти о. Василия Бочало, бывшего настоятеля церкви в с. Залисся Золочевского р-на Львовской области. 19 ноября 1989 года прихожане проголосовали за возвращение в лоно католической церкви и о. Василий утратил место, а когда пытался воспрепятствовать греко-католическому Богослужению, то от эмоционального напряжения у него произошел уже третий по счету инфаркт миокарда и он скончался по дороге в больницу. О смерти о. Бочало, наступившей в результате «насильственных действий», а то и об «убийстве униатами» писала и показывала вся коммунистическая пресса.
А что касается меня (владыка улыбается), то могло быть как раз наоборот, когда на меня в мае этого года в здании облисполкома набросилась группа ревнителей православия – женщин. Порвали рясу, сорвали крест. Да не только я подвергался нападению, в феврале этого года был жестоко избит о. Петро Зеленюх, греко-католический священник из Львовской области. Неужели православные отцы учат этому свою паству?..
IV. Если можно, владыка, несколько слов о себе.
Ответ: Родился в довоенной Польше в 1926 году, учился до 1946 года в медучилище, затем за помощь раненым партизанам УПА (Украинская повстанческая армия), «судим» военным трибуналом МГБ и до 1956 года находился в сталинских лагерях. Одним из репрессированных греко-католических епископов был рукоположен в сан священника прямо в лагере. С 1958 по 1962 годы был осужден уже за выполнение пастырских обязанностей. В августе 1987 года был одним из инициаторов выхода Церкви из подполья.
Июнь-июль 2007 года.

Знімки з архіву М.Муратова:
Знімок «Львів, січень 1988».
Павло Скочок, Іван Гель, Микола Муратов, Вячеслав Чорновіл, о. Петро Зеленюх з Яворівщини. Львів, січень 1988. Знімок з архіву М.Муратова.

Знімок «Ватикан. Ноябрь 1989».
Микола Муратов і Євген Сверстюк у Папи Івана-Павла ІІ. Ватікан, листопад 1989. Знімок з архіву М.Муратова.