12 января исполняется 40 лет со дня крупнейшей репрессивной акции против украинских диссидентов, когда одновременно было арестовано большинство известных представителей национально-демократического движения и начался так называемый «генеральный погром» украинского шестидесятничества. Невольно вспоминаются Моисеевы сорок лет в пустыне — сорок лет борьбы со страхом, с несвободой в стране, с несвободой в себе. Многое изменилось с тех времён, но, к большому сожалению, многое остаётся неизменным. Снова в Украине происходят политические репрессии, абсолютно советские по своей сути и форме, снова страной правит банда в сговоре с оккупантами, но уже нет страха, его уничтожили те мужественные люди в далёкие 70-80-е годы прошлого века. Шестидесятники разрушили утопию о «новой» советской культуре, о «новом» советском человеке и вернули словам и понятиям их естественное понимание, они вернули общечеловеческие ценности: веру в Бога, стремление к свободе.
Основным средством борьбы шестидесятников с тоталитарным режимом был самиздат. В 1965–1972 годах украинский самиздат состоял из художественных произведений, документов и публицистики. Он ярко отражает историю сопротивления тех лет, одновременно являясь его неотъемлемой частью.
С января 1970 года начало выходить в самиздате первое на Украине периодическое издание — «Украинский вестник» (УВ), по образцу московской «Хроники текущих событий» (ХТС). Но в отличие от ХТС, УВ содержал не только информацию о репрессиях и положении политзаключённых, но и публиковал произведения, распространённые в самиздате — исследования по истории, данные о геноциде украинцев, литературоведческие работы, стихи, прозу. Характерен высокий профессиональный уровень издания.
УВ был создан по инициативе Вячеслава Чорновола, который и стал главным редактором этого журнала. В редколлегию также вошли Михаил Косив и Ярослав Кендзёр[1]. В распространении УВ принимало активное участие большое количество диссидентов. УВ также передавался за границу.
Отношение к выпуску УВ было неоднозначным. По словам Леониды Светличной, Иван Светличный, когда УВ начал выходить, активно его распространял, однако он был против идеи издания УВ, считая, что это ускорит аресты. Дальнейшие события показали, что он был прав[2].
Василий Овсиенко рассказывает: «На пятом номере «Украинский вестник» оборвался — его остановили в середине 1971 года, потому что пошли слухи о том, что вот-вот начнутся аресты, и сам Никитченко имел разговор с Иваном Светличным и сказал: «Пока вы не были организованы, мы вас терпели. С тех пор как у вас появился журнал, мы вас терпеть не будем». Решено было остановить издание «Украинского вестника», однако уже было поздно»[3].
12–14 января 1972 года были арестованы все известные диссиденты: в Киеве — Иван Светличный, Евгений Сверстюк, Василий Стус, Леонид Плющ, Зиновий Антонюк, Иван Дзюба и другие; во Львове — Вячеслав Чорновил, Михаил Осадчий, Иван Гель, Стефания Шабатура, Ирина Стасив-Калынец, чуть позже Игорь Калынец и другие. Следующая волна арестов произошла в апреле–мае 1972 года.
Репрессии 1972 года были общеимперской акцией. В Москве и Новосибирске произошли аресты по делу «ХТС». Георгий Касьянов пишет, что, по неофициальным источникам, 30 декабря 1971 года Политбюро ЦК КПСС «приняло решение о начале общесоюзной акции против самиздата». Партийное руководство УССР во главе с Петром Шелестом поддержало инициативу Москвы, потому что фактически уже не имело власти в республике[4].
4 января 1972 года был арестован бельгийский гражданин, турист Ярослав Добош. Его «обработали» и заставили признаться, что он прибыл «для выполнения задания зарубежного антисоветского центра бандеровцев ОУН». Многие диссиденты имеют другое мнение на этот счёт — что Добош был заранее завербован КГБ. Но это, пожалуй, не выдерживает критики.
Вот что вспоминает по этому поводу Василий Овсиенко: «Как известно, под новый 1972 год на Украину приехал Ярослав Добош. Он член СУМа, из Бельгии, ему 25 лет. Он ехал через Прагу. Мне известно, что моя однокурсница Анна Коцур, лемкиня из Словакии, поехала под Новый год в Прагу. У неё там была встреча с Добошем, об этом я позже узнал. Она дала ему телефоны львовских и киевских шестидесятников, в частности, и Ивана Светличного. Он именно по этим телефонам в Киеве звонил Светличному, кому-то там ещё, и встречался потом со Светличным и другими людьми… Я позже, когда был арестован, читал показания Ярослава Добоша и пришёл к выводу, что это был, видимо, человек случайный. Я не уверен, был ли он действительно завербован КГБ, или это просто так, по своей наивности интересовался, или имел какое-то там задание от своих руководителей или не имел — Бог его знает. Но его КГБ использовало довольно-таки удачно. Он рассказал всё, что знал и чего не знал, выступил с заявлением по телевидению, и это заявление было опубликовано в прессе. Его выпустили, а всё это стало поводом для массовых арестов украинской интеллигенции»[5].
Аресты января 1972 года так или иначе связывали с делом Я. Добоша. Сам Добош после признания был выслан за границу. После многодневных допросов Зиновия Франко (внучка Ивана Франко) признала, что Добош — агент, и шестидесятники имели с ним контакт. Вообще это была часть плана КГБ — заставить «признаться» и «чистосердечно раскаяться» внучку Ивана Франко — Зиновию Франко и племянницу Михаила Коцюбинского — Михайлину Коцюбинскую. Выступление по телевидению этих двух влиятельных в диссидентских кругах дам нанесло бы решающий удар по движению шестидесятников.
«Зеню Франко сразу засадили в 1972 году, а за меня взялись где-то в марте», — вспоминает Михайлина Коцюбинская. — «И я очень быстро поняла план, который у них созрел. План созрел такой: объединить моё имя с Франко и пустить нас по телевизору вместе. Вы можете себе представить, насколько бы это сильнее прозвучало, чем выступление в телевизоре только Зени Франко. Её было, она там, а я репрессирована. Её письмо было в «Радянській Україні» — а моего не было»[6].
Михайлина Коцюбинская этот план поломала, несмотря на все угрозы и ухищрения КГБ. Не помогли и очные ставки с З. Франко, не помогли даже угрозы забрать дочь и лишить М. Коцюбинскую материнских прав.
Во время следствия арестованных пугали расстрелом, физической расправой, лечением в спецпсихушке, а главное — расправой над близкими людьми. Однако из ключевых фигур, кроме Ивана Дзюбы, никто не покаялся. Дзюбу «ломали» с апреля 1972 года до октября 1973 года. 16 марта 1973 года он был осуждён на 5 лет заключения и 5 — ссылки. 8 октября И. Дзюба написал прошение о помиловании. Власть удовлетворила прошение. Ей это было выгодно (один из лидеров движения сопротивления, автор программной работы «Интернационализм или русификация?» признал свои ошибки). Следует заметить, что И. Дзюба писал исключительно о своих собственных убеждениях и не дал на допросах никаких показаний против своих друзей.
26 мая 1972 года П. Шелест был освобождён от должности первого секретаря ЦК КПУ, его место занял В. Щербицкий. За короткое время вся «команда» Шелеста была отстранена от власти в республике. Их место заняли шовинисты-реакционеры — послушные дети Москвы.
Тем временем летом и осенью 1972 года состоялись судебные процессы. Почти всех осудили по известной статье 62 УК УССР. В спецпсихбольницу попали Николай Плахотнюк, Леонид Плющ, Василий Рубан и Борис Ковгар.
Всего по Украине в 1972 году по данным ХТС арестовано 100 человек[7]. По данным Людмилы Алексеевой, было осуждено 89 человек. Из Западной Украины — 55 (из них 13 из Львова). Из Восточной и Центральной Украины — 48 (из них 28 из Киева)[8]. За 1972–1974 годы за участие в украинском национально-демократическом движении было арестовано более 122 человек[9]. По последним данным Харьковской правозащитной группы, в 1972–1974 годах в Украине было арестовано 193 человека, в том числе за антисоветскую пропаганду — 100 человек, за религиозные убеждения — 27 человек.
«Генеральный погром» 1972 года положил конец движению шестидесятников и в то же время стал основой новой эпохи в истории движения сопротивления. На самом деле акция против самиздата удалась. Самиздат перестал быть основным средством борьбы с тоталитарным режимом. Распространение самиздата на некоторое время значительно уменьшилось. На свободе после арестов января 1972 года были попытки продолжать борьбу старым способом. Во Львове появился выпуск 6 УВ, подготовленный Михаилом Косивым, Ярославом Кендзёром и Атеной Пашко. Этот выпуск УВ получил название «Львовский», потому что почти параллельно с ним, в марте 1972 года, в Киеве Василий Лисовой, Евгений Пронюк и Василий Овсиенко издали спецвыпуск УВ с информацией об арестах, и тоже под номером 6. Василий Лисовой написал открытое письмо членам ЦК КПСС и ЦК КПУ, после чего был арестован, тогда же арестовали Евгения Пронюка, а Василия Овсиенко — через 8 месяцев, в марте 1973 года.
Более конспиративной была группа Степана Хмары, они тоже составляли УВ: 7–9 выпуски в 1974–1975 годах. Кроме Хмары, этим делом занимались Олесь Шевченко, Виталий Шевченко и Василий Карабик. Эта группа была даже ближе к подпольному движению, чем к шестидесятникам: и по политическому содержанию материалов, и по способам конспирации. Номера 7–8 попали за границу на фотоплёнке. Арестовали Степана Хмару и других только в 1980 году.
Генеральный погром почти приостановил диссидентское движение в «большой зоне», однако только поднял дух сопротивления у заключённых. Некоторые диссиденты сами вспоминают, что, как ни странно, время, проведённое в неволе — в «малой зоне», — было самым интересным и даже лучшим периодом их жизни. Николай Горбаль рассказывает: «Когда я встретился со Светличным уже на Урале, потом с Антонюком, с Валерием [Марченко] познакомился, я никогда не был так раскован, никогда у меня не было столько юмора и никогда я так много не смеялся, как в лагере… Я себе дал слово, что никогда не буду роптать на Бога, потому что Богу виднее, какими дорогами вести. Я эту фразу повторяю часто, чтобы, возможно, люди знали, что нельзя роптать на судьбу. Потому что, если тебе определена такая дорога, то так оно, видно, и должно быть. Имея потом второй суд, я себе всегда это вспоминал, имея потом третий суд... И это меня спасало. Когда меня уже третий раз — из второго заключения не выпустили, а судили в третий раз, то я думаю себе: Боже, ну что это? Ну, выжил же я эти сроки — значит, так надо. И когда меня посадили потом в камеру с Семёном Скалычем, даже думаю себе: Боже, да чтобы это всё услышать — эти откровения от этого человека, то мне надо было попасть в эту камеру, а чтобы попасть, надо было получить срок!»[10]
Игорь Калынец вспоминает по этому поводу: «В лагере нам было физически тяжело. Скажем, мы были оторваны от родного края, от семьи, от самых родных. Общение было тяжёлым. Мы были в очень драматической ситуации, когда к тебе приезжают на свидание старенькая мать или дочка маленькая, и они проезжают несколько тысяч километров, а тебе не дают того свидания, срывается всё. Это было тяжело перенести. А с другой стороны, мы были как-то свободны, духовно свободны. Мы, скажем, сбросили ту маску, которую мы носили там, в том обществе, до ареста. Потому что там надо было всё-таки притворяться, что ты не есть, так сказать, буржуазный националист, что ты не есть враг советской власти — что ты советский человек, но ты считаешь, что тут не так ведётся политика в национальном или каком-то другом плане»[11].
После «генерального погрома» движение сопротивления возродилось во второй половине 70-х годов, когда основным средством борьбы с системой стала защита прав человека.
[1] Касьянов Г. Несогласные: украинская интеллигенция в движении сопротивления 1960–1980-х годов. — К.: Лыбидь, 1995. — С. 117.
[2] Захаров Е. Диссидентское движение в Украине (1954-1987) // http://www.khpg.org.
[3] Аудиоинтервью с В. Овсиенко. — Взято Б. Захаровым, 1997 // Архив ХПГ. — С. 5.
[4] Касьянов Г. Указ. соч. — С. 121.
[5] Аудиоинтервью с В. Овсиенко. — Взято Б. Захаровым, 1997 // Архив ХПГ. — С. 5.
[6] Аудиоинтервью с М. Коцюбинской. — Взято Е. Захаровым, 1997 // Архив ХПГ. — С. 6.
[7] ХТС, вып. 28. — Нью-Йорк: «Хроника», 1974. — С. 18-24
[8] Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Новейший период. — М.: ЗАО РИЦ «Зацепа», 2001. — С. 25.
[9] Там же. — С. 24.
[10] Аудиоинтервью с Н. Горбалем. — Взято В. Овсиенко, 1998 // Архив ХПГ. — С. 12-13.
[11] Аудиоинтервью с И. Калынцом. — Взято Б. Захаровым, 1997 // Архив ХПГ. — С. 8.