Организации / Украинское национальное движение

13.10.2006 Борис Захаров

Украинская Хельсинкская Группа (УХГ)

Эта статья была переведена с помощью искусственного интеллекта. Обратите внимание, что перевод может быть не совсем точным. Оригинальная статья

После «генерального погрома» 1972 года фактически все активные участники движения сопротивления оказались в лагерях. Борьба за культурные, национальные и гражданские права старым способом – путём подпольной борьбы, распространения самиздата, проведения социокультурных акций – уже не отвечала требованиям времени.

«Очень старались шестидесятники избежать какой-либо организации: всё делалось по-дружески. Как-то потом, позже, на наших судах прокурор Макаренко сетовал: «Это были великие вожди малого движения!» И вы знаете, он был прав – движение было действительно небольшое, но вожди были действительно великие. Эти люди способны были развернуть большую национально-освободительную борьбу. Для этого надо было ещё немного времени, ещё несколько лет. И с точки зрения КГБ, удар был нанесён очень вовремя... они себе думали, что на лет 10-15 будут иметь покой с украинским движением, но они ошиблись, потому что уже в 1976 году появилась Украинская Хельсинкская группа – совсем для них неожиданно»[1].

Диссиденты убедились в том, что лучшим средством борьбы против тоталитарного режима является открытая правозащитная деятельность, которая должна базироваться на советском же законодательстве и международных соглашениях по правам человека, участниками которых стал Советский Союз. Толчком и одновременно основой для возрождения украинского диссидентского движения на новом этапе стало подписание Хельсинкских соглашений.

Перед тем, как перейти непосредственно к истории хельсинкского движения в Украине, необходимо обратиться к общемировым процессам, которые создали базу для его деятельности.

В 1946 году Совет ООН создал Комиссию по правам человека. В январе 1946 года в начале своей первой сессии Генеральная Ассамблея рассмотрела проект Декларации основных прав и свобод и передала этот проект Экономическому и Социальному совету для предоставления его на рассмотрение Комиссии по правам человека во время разработки ею Международного Билля о правах человека. Разработка проекта началась в 1947 году, затем он был передан официальному редакционному комитету, в котором были члены Комиссии – представители восьми государств, отобранных по территориальному принципу. Комиссия проработала проект декларации на своей сессии, проходившей с 24 мая по 15 июня 1948 года. На рассмотрение пакта в Комиссии не хватило времени. Поэтому эта декларация была представлена Генеральной Ассамблее ООН на её сессию, проходившую в Париже. 10 декабря 1948 года Ассамблея приняла Всеобщую декларацию прав человека.

Декларация состоит из Преамбулы и 30 статей, где записаны основные права и свободы. Уже в преамбуле страны, подписавшие Всеобщую декларацию, обязались соблюдать права и свободы человека.

«Генеральная Ассамблея провозглашает настоящую Всеобщую декларацию прав человека в качестве задачи, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства с тем, чтобы каждый человек и каждый орган общества, постоянно имея в виду настоящую Декларацию, стремились путём просвещения и образования содействовать уважению этих прав и свобод и обеспечению, путём национальных и международных прогрессивных мероприятий, всеобщего и эффективного признания и осуществления их как среди народов государств-членов Организации, так и среди народов территорий, находящихся под их юрисдикцией» [2].

Статья 2: «Каждый человек должен обладать всеми правами и всеми свободами, провозглашёнными настоящей Декларацией, без какого бы то ни было различия, как то... языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения...»[3]

Статья 18: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии...»[4]

Статья 19 (основная для хельсинкского движения): «Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ»[5].

К сожалению, это была лишь декларация, а не обязательный для выполнения международный договор, имеющий юридическую силу. Нет нужды доказывать, что Советский Союз подписал Всеобщую декларацию исключительно по политическим соображениям и на ситуацию с правами человека внутри СССР это никак не повлияло. Но от этого значение Декларации отнюдь не уменьшается. Она наметила путь, по которому должно развиваться человечество. Этот документ стал основой для многих других международных договоров, направленных на защиту прав и свобод человека.

Во второй половине 60-х годов ХХ века возникла идея проведения международной конференции по проблемам безопасности в Европе. 7 мая 1969 года Финляндия согласилась принять конференцию у себя. В декабре 1971 года страны Варшавского договора приняли это предложение.

С 22 ноября 1972 года по 8 июня 1973 года были проведены консультации в Хельсинки и отработана повестка дня совещания:

1. Вопросы безопасности в Европе;

2. Сотрудничество в области экономики, науки и техники, охраны окружающей среды;

3. Сотрудничество в гуманитарных областях;

4. Дальнейшие шаги после совещания.

Совещание было решено провести в три этапа: Хельсинки, Женева, Хельсинки. Первый этап проходил 3–7 июля 1973 года. В нём приняли участие министры 33 государств Европы, США и Канады. Они изложили взгляды своих правительств на проблемы безопасности и сотрудничества в Европе, на вопросы дальнейшей работы совещания.

Второй этап совещания начался в Женеве 18 сентября 1973 года. Основная задача этого этапа заключалась в выработке проектов заключительных документов. Он длился более двух лет и был наиболее напряжённым. СССР сопротивлялся попыткам Запада заставить его соблюдать права человека и изменить внутреннюю систему.

30 июля – 1 августа 1975 года в Хельсинки во дворце Конгрессов «Финляндия» состоялся третий этап совещания. Здесь был подписан Заключительный Акт – главный документ совещания. Декларация принципов утверждала основные принципы международных отношений:

· суверенное равенство, уважение прав, присущих суверенитету;

· неприменение силы или угрозы силой;

· нерушимость границ;

· территориальная целостность государств, мирное урегулирование споров;

· невмешательство во внутренние дела;

· уважение прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений;

· равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой;

· сотрудничество между государствами;

· добросовестное выполнение обязательств по международному праву[6].

В Заключительном Акте рассматривались вопросы разоружения, сотрудничества в области экономики, науки и техники, окружающей среды, сотрудничества в гуманитарных областях.

Выступая на совещании 31 июля, Председатель Президиума ВС СССР Л. Брежнев сказал в частности: «Особое политическое значение и моральная сила достигнутых на совещании договорённостей состоят в том, что они будут скреплены подписями высших руководителей государств-участников. Придать полную действенность этим договорённостям – это наша общая важнейшая задача. Мы исходим из того, что все страны, представленные на совещании, будут претворять в жизнь достигнутые договорённости. Что касается Советского Союза, то он будет действовать именно так»[7].

Всё лицемерие подобных речей выявляется в сравнении статей Заключительного Акта с правоприменительной практикой в Советском Союзе после подписания соглашения, в частности по данным хельсинкских групп в СССР, которые будут приведены в следующих параграфах.

Статья VII раздела 1 – Уважение прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений, провозглашает:

«Государства-участники будут уважать права человека и основные свободы, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений, для всех, без различия расы, пола, языка и религии.

Они будут поощрять и развивать эффективное осуществление гражданских, политических, экономических, социальных, культурных и других прав и свобод, которые все вытекают из достоинства, присущего человеческой личности, и являются существенными для её свободного и полного развития.

В этих рамках государства-участники будут признавать и уважать свободу личности исповедовать, единолично или совместно с другими, религию или веру, действуя в соответствии с велением собственной совести.

Государства-участники, на территории которых имеются национальные меньшинства, будут уважать право лиц, принадлежащих к таким меньшинствам, на равенство перед законом, будут предоставлять им полную возможность фактического пользования правами человека и основными свободами и, таким образом, будут защищать их законные интересы в этой области.

Государства-участники признают всеобщее значение прав человека и основных свобод, уважение которых является существенным фактором мира, справедливости и благополучия, необходимых для обеспечения развития дружественных отношений и сотрудничества как между ними, так и между всеми государствами.

Они будут постоянно уважать эти права и свободы в своих взаимных отношениях и прилагать усилия совместно и самостоятельно, включая сотрудничество с Организацией Объединённых Наций, с целью содействия всеобщему и эффективному их уважению.

Они подтверждают право личности знать свои права и обязанности в этой области и поступать в соответствии с ними.

В области прав человека и основных свобод государства-участники будут действовать в соответствии с целями и принципами Устава ООН и Всеобщей декларации прав человека. Они будут также выполнять свои обязательства, как они установлены в международных декларациях и соглашениях в этой области, включая Международные пакты о правах человека, если они ими связаны»[8].

Заключительный Акт был опубликован в газете «Известия» от 1 августа 1975 года. Советское правительство, уверенное в своей силе и власти над гражданами и народами СССР, не ожидало никаких проблем, когда делало этот шаг. Но оно ошиблось, ведь вскоре в Советском Союзе были созданы так называемые хельсинкские группы (Группы Содействия выполнению Хельсинкских Соглашений) – сначала возникла Московская хельсинкская группа (МХГ), затем Украинская, Литовская, Грузинская и Армянская. Это была попытка легального влияния на своё правительство.

Надо напомнить, что первые правозащитные ассоциации возникли ещё в конце 1960-х годов. Возникли они из коллективных петиционных кампаний в защиту прав человека. В 1969 году возникла Инициативная группа по защите прав человека в СССР, в состав которой из Украины вошли киевлянин Леонид Плющ и харьковчанин Генрих Алтунян. В 1971 году возникло первое правозащитное объединение в Украине – «Общественный комитет защиты Н. Строкатой». В него вошли Леонид Тимчук, Ирина Стасив-Калинец, Вячеслав Черновол, Василий Стус, и единственный москвич – Пётр Якир. Николай Руденко с начала 1970-х годов активно включился в правозащитную деятельность, тесно сотрудничал с московскими правозащитниками и стал членом советского отделения «Международной амнистии» – крупнейшей всемирной правозащитной организации.

Украинская Хельсинкская Группа была создана 9 ноября 1976 года в Конче-Заспе под Киевом на квартире поэта и публициста Николая Руденко, который был избран руководителем Группы. УХГ была создана в составе: Олесь Бердник – писатель-фантаст, Пётр Григоренко (он стал представителем группы в Москве), Левко Лукьяненко, Оксана Мешко, Нина Строкатая, Иван Кандыба, Алексей Тихий, Николай Руденко (руководитель Группы), Мирослав Маринович, Николай Матусевич. Это первый состав группы. Перманентные репрессии, которые постигли её членов, и одновременно наследование дела новыми правозащитниками обуславливали постоянный приток кадров в УХГ.

УХГ создавалась не как филиал Московской хельсинкской группы, а как самостоятельная правозащитная ассоциация. УХГ и МХГ постоянно взаимодействовали. Положение УХГ было сложнее, потому что в Киеве, как и по всей Украине, не было иностранных журналистов, которым можно было бы передавать информацию о нарушениях прав человека. Они могли появиться только по какому-то конкретному поводу, но тогда за ними пристально следили советские спецслужбы. Консульств в Киеве было всего три, а все их сотрудники находились под строгим надзором КГБ. Поэтому практически весь поток независимой информации из Украины шёл через московских правозащитников, именно через них передавались на Запад документы УХГ.

Реакция властей на возникновение УХГ была сверхбыстрой – ночью 10 ноября неизвестные лица устроили погром на квартире руководителя Группы поэта Николая Руденко. Окна квартиры были забросаны кирпичами. Член Группы Оксана Мешко, узница сталинских лагерей, мать политзаключённого Александра Сергиенко, которая в то время находилась в квартире Руденко, была ранена одним из кирпичей. Вызванная милиция отказалась составлять протокол[9]. Об этом случае сообщила и Московская Хельсинкская Группа, немедленно обратившись ко всему миру: «Мы обращаем внимание на опасность применения уголовных средств в отношении той Группы, создание и деятельность которой соответствует духу и букве Заключительного Акта и против которой трудно начать судебное преследование. Мы просим мировую общественность выступить в защиту Украинской Группы и на будущее не выпускать её из своего поля зрения»[10]. Во время «учредительного собрания» на квартире Руденко группой была подписана Декларация Украинской общественной группы содействия выполнению хельсинкских соглашений – первый документ УХГ, который стал программным. Эпиграфом к Декларации стала цитата 19 статьи Всеобщей Декларации Прав Человека. Это свидетельствовало об основном направлении действий группы. Украина не была представлена на Хельсинкском Совещании, об этом с грустью сообщено в начале Декларации. «Однако мы принимаем во внимание, что по Договору от 30 декабря 1922 года о создании СССР все международные соглашения, подписанные правительством Советского Союза, действуют также на территории Украины. Отсюда следует, что Декларация Прав Человека, а также Декларация Принципов, которыми государства-участники Хельсинкского Совещания должны руководствоваться в своих взаимоотношениях, распространяются также на украинский народ»[11]. Исходя из того, что без участия широкой общественности стран-участниц не может быть обеспечено выполнение статей Заключительного Акта (особенно гуманитарных), УХГ имела целью:

1) Содействовать ознакомлению широких кругов украинской общественности с Декларацией Прав Человека. Добиваться, чтобы этот международный правовой документ стал основным в отношениях между Личностью и Государством.

2) Исходя из убеждений, что мир между народами нельзя обеспечить без свободных контактов между людьми, а также без свободного обмена информацией и идеями, активно содействовать выполнению гуманитарных статей Заключительного Акта Совещания по вопросам безопасности и сотрудничества в Европе.

3) Добиваться, чтобы на всех международных совещаниях, где должны обсуждаться итоги выполнения Хельсинкских Соглашений, Украина как суверенное европейское государство и член ООН была представлена отдельной делегацией.

4) С целью свободного обмена информацией и идеями добиваться аккредитации в Украине представителей зарубежной прессы, создания независимых пресс-агентств и т.п.»[12].

УХГ пыталась, так сказать, просветить народ относительно его прав и не только просветить, а также дать толчок к использованию им своих прав. Но основной деятельностью Хельсинкских групп, и украинской также, был сбор и распространение информации: «Своей главной задачей Группа считает ознакомление правительств стран-участниц и мировой общественности с фактами нарушений на территории Украины Всеобщей Декларации Прав Человека и гуманитарных статей, принятых Хельсинкским Совещанием. С этой целью Группа Содействия:

а) принимает письменные жалобы о нарушениях Прав Человека и делает всё необходимое, чтобы ознакомить с ними правительства, подписавшие Хельсинкские Соглашения, а также мировую общественность;

б) обрабатывает собранную информацию о правовом положении в Украине и в соответствии со ст. 19 Всеобщей Декларации Прав Человека распространяет её независимо от государственных границ;

в) изучает факты нарушения Прав Человека в отношении украинцев, живущих в других республиках, чтобы придать тем фактам широкую огласку»[13].

Члены Группы предупреждали, что УХГ в своей деятельности руководствуется не политическими, а только гуманитарно-правовыми мотивами. В Декларации сосредотачивалось внимание на своевольной, бюрократической трактовке советским правительством Всеобщей Декларации и Хельсинкских Соглашений и отмечалось, что Группа принимает эти документы в их полном объёме «без бюрократических искажений»[14].

В другом документе – открытом письме Николая Руденко к людям доброй воли, которое тоже можно считать программным, – речь идёт о тяжёлом положении Украины, о её неравноправии с Россией. Николай Руденко привлекает внимание к тому, что Украина, представленная в ООН как суверенное государство, не была представлена в Хельсинки. В этом письме подчёркивается то, что Группа уделяет значительное внимание национальному вопросу: «Наша Группа не имеет никаких политических целей, наша задача исключительно гуманитарная: содействовать выполнению Хельсинкских Соглашений в области человеческих прав. Но мы не можем обойти национальный вопрос: большинство украинских политзаключённых осуждены за вымышленный или настоящий национализм»[15]. Это направление деятельности УХГ стало для неё главным.

Первый Меморандум УХГ называется «Влияние Европейского Совещания на развитие правосознания на Украине». Часть первая Меморандума говорит об основах создания УХГ. Как уже отмечалось, УХГ сосредоточила своё внимание на национальном вопросе в Украине. И первый меморандум Группы посвящён в первую очередь ему же. Во второй части доказывается, что в Украине с начала сталинской диктатуры шёл настоящий геноцид и этноцид украинского народа. УХГ упоминает коллективизацию и искусственный голод, репрессии и войну, борьбу Москвы с УПА и украинской культурой. Во-вторых, члены Группы задумываются над вопросом об отделении от России: «Национальные права Украины в составе Союза вследствие бюрократического разрушения принципов Декларации о создании Союза ССР перестали быть сплошной реальностью... В течение десятилетий украинцу вбивали в голову, что для него никаких национальных вопросов не существует, что только заклятые враги советской власти способны думать об отделении Украины от России»[16]. Как оказывается из Советской Конституции, стремление к выходу из СССР не является преступлением, а является правом Украины. «В Уголовном Кодексе УССР также нигде не сказано, что агитация за отделение от России карается законом»[17]. В Кодексе речь шла о другом – об агитации и пропаганде с целью подрыва или ослабления советской власти (печально известная статья 62 УК УССР).

Документ Группы опирается на конкретные примеры – судьбу Левка Лукьяненко и Ивана Кандыбы и многих других, кого захватили идеи национальной независимости, но ничего против советской власти они не имели*. В-третьих, УХГ доказывает, что советское правительство не выполняет международных соглашений и во внутренних делах нарушает законы. «Фактически деятельность правительства СССР противоречит законам СССР... Противоречит тому, что эти законы каждый раз следует понимать не так, как они написаны, а так, как того желает руководство партии. Фактически закон в СССР является ловушкой для наивных людей: провоцирует, но не защищает от произвола»[18].

В части третьей этого меморандума приводятся конкретные примеры противозаконных действий КГБ и советского правительства. «Мы бы могли привести десятки примеров, когда украинский национализм – настоящий или вымышленный – становится причиной нечеловеческих приговоров. Это наглядно показывает, что судит не советская власть (её законы не позволяют судить за защитный национализм) – судят заядлые шовинисты-великодержавники. Судит Сила, а не Право»[19].

Часть четвёртая рассказывает о ситуации с правами человека в Украине уже после подписания Хельсинкских Соглашений. Приводятся конкретные сведения об украинцах-политзаключённых, отбывающих срок в концлагерях и тюрьмах в Мордовии, Пермской и Владимирской областях. Этот список продолжается теми, кто находится в ссылке. Далее идёт речь о психбольницах и сообщения о других нарушениях прав человека в Украине с просьбой о немедленной реакции. В конце документа подводятся итоги. «Они весьма неутешительные: вот уже более года прошло после Хельсинкского Совещания, а для украинского народа оно не принесло никаких облегчений... Фактически сегодня вся жизнь в стране контролируется органами КГБ... Тем временем возвращаются бывшие политзаключённые – возвращаются несломленные, закалённые, полные решимости продолжать борьбу за человеческие права»[20]. Надо напомнить – этот меморандум был подписан 6 декабря 1976 года.

Здесь можно сделать некоторые выводы. В самом начале своей деятельности УХГ сосредоточилась преимущественно на национальном вопросе. В документе, например, ничего на сказано о нарушениях прав человека в других сферах жизни: социально-экономической, религиозной и т.д. И примеры были приведены исключительно о репрессиях против представителей национального движения.

В декабре 1976 года начались первые обыски у членов УХГ. Ночью с 23 на 24 декабря 1976 года проведён обыск на квартирах членов Группы Николая Руденко (Киев), Олеся Бердника (Киев), Левка Лукьяненко (Чернигов), Олексы Тихого (Донбасс), Ивана Кандыбы (Львов). Во время обысков изъяты все документы Группы, литературные и эпистолярные архивы, фотоаппараты, пишущие машинки и т.п. КГБ применял такую меру, как подбрасывание противозаконных вещей: у Николая Руденко нашли американские доллары, у Алексея Тихого – винтовку, а у Александра Бердника – порнографические открытки.

Николай Руденко в Заявлении на имя Прокурора Москвы, подписавшего ордера на обыск, выразил протест против незаконных обысков и провокаций. «Ни формально, ни по сути дела, прокуратура г. Москвы не имеет права проводить обыски на территории Украины…»[21] – указано в документе.

В течение января-апреля 1977 года УХГ выпустила 10 меморандумов. Второй меморандум УХГ полностью посвящён вопросу участия Украины в Белградских Совещаниях 1977 года. Здесь прямо ставится вопрос об участии Украины в этих Совещаниях. «Как же могло случиться, что высокоразвитая европейская страна с 50-миллионным населением и территорией, превышающей любое западноевропейское государство, не была приглашена на форум народов в Хельсинки?... Почему никто из участников Хельсинкского Совещания не заметил её отсутствия? Неужели Украина не является равноправным членом ООН?»[22]. Ответы на эти вопросы члены УХГ находят в имперской сущности СССР и в восприятии Советского Союза Западом как единой России. Авторы меморандума отмечают, что СССР с точки зрения международного права следует приравнивать не к США, а к Европейскому Содружеству, настаивая на суверенности республик Союза по закону и имперской действительности на самом деле. «Нет никакого сомнения: в цивилизованном государстве это не может продолжаться долго. Такие эксперименты можно делать только с людьми забитыми, неграмотными, а их в СССР становится всё меньше. Вот почему мы убеждены, что Право наконец победит империалистическую традицию»[23], – убеждены авторы.

В то время, когда советские люди были заидеологизированными, лишёнными собственной истории и жили в вымышленном режимом мире, члены УХГ осознавали советскую действительность с реальных исторических позиций – для них не было тайной, что СССР де-факто является продолжением Российской империи и что тоталитарная империя долго существовать не сможет.

Третий Меморандум УХГ рассказывает о преследовании греко-католического общественного деятеля, диссидента Иосифа Терели.

Открытость и легальность Группы делали репрессии против её членов абсурдными с правовой точки зрения. Но члены УХГ чётко осознавали, что их вскоре ждут репрессии, ведь СССР – лицемерная тоталитарная империя, которая не выполняет своих международных обязательств, нарушает свои же внутренние законы и управляет только с помощью насилия.

Когда о вступлении в УХГ Мариновича и Матусевича было сообщено по западному радио, то на них началась психологическая атака. Мирослав Маринович вспоминает, как на него каждое зимнее утро у подъезда ждала машина. Когда он выходил на работу, ещё была темнота, и машина с включёнными фарами медленно ехала вслед, будто намекая, что в любой момент его могут арестовать.[24]

Интересный случай произошёл в марте 1977 года. Власти, чтобы не допустить собраний у памятника Шевченко, решили держать праздник под контролем и сами начали проводить шевченковские вечера. На одном из таких вечеров в Киевской филармонии, как всегда, рассказывали о Шевченко – как его любил Ленин, читали на русском языке его дневник. Ни одного стихотворения не было прочитано. Возмущённый таким ходом событий, Мирослав Маринович вышел на сцену и обратился к залу: «Ленин очень любил «Заповит» Шевченко. Так давайте споём!» Николай Матусевич крикнул в зал: «Люди, вам не стыдно?». Зал: «Стыдно!» Тут выскочил кагэбэшник и призвал всех расходиться. Но его никто уже не слушал – все начали петь «Заповит». Тогда администрация погасила свет. Это не помогло. Свет снова включили. Пел весь зал. Потом все подходили к Мирославу и Николаю и поздравляли их. Все вышли из зала, последними вышли Маринович с Матусевичем. Вся улица была заполнена людьми. Они стояли полукругом, а в центре – «Волга» – приехало КГБ. Люди окружили Мирослава с Николаем и вывели их. Все пошли к памятнику Шевченко и снова пели «Заповит». Никто им не мешал, но потом из-за такой демонстрации многие люди были лишены работы[25].

Давление на членов УХГ началось сразу. Многие из правозащитников были уволены с работы и пополнили ряды «кочегаров с высшим образованием». Яркий пример – история с Мирославом Мариновичем. На момент создания УХГ он работал техническим редактором в Киевском издательстве «Техника». Перед Новым годом директор позвал его и предложил повышение и новую должность. Но для этого требовалось два заявления – об увольнении и о повышении. Маринович понял, в чём дело, но заявление об увольнении написал. Понятно, что о повышении речь так и не зашла. Через месяц директор позвал Мариновича, дал ему премию и поблагодарил, что обошлось без эксцессов. Несколько месяцев Маринович не мог найти работу – КГБ запрещал принимать его. В апреле ему удалось найти работу расклейщика афиш, но 23 апреля, в первый день, когда он должен был работать, Мирослава Мариновича арестовали[26].

Репрессии против Группы начались с арестов 5 февраля Николая Руденко и Алексея Тихого. Были также задержаны Маринович и Матусевич, но их тогда отпустили. Председателем УХГ стал Олесь Бердник. Арест двух членов УХГ не смог запугать других. Группа продолжала активную правозащитную деятельность.

Реакцией УХГ на арест Руденко и Тихого был четвёртый меморандум – «О новых репрессиях на Украине против Группы (Хельсинки)». Здесь приводятся факты арестов и обысков, делается верный вывод: «арест руководителя Группы Н. Руденко и члена Группы А. Тихого, а также обыски по квартирам остальных членов – лишь начало репрессивного вихря, который собираются обрушить на Группы Содействия в СССР органы КГБ»[27].

Интересным представляется и документ «Украина лета 1977-го» – пятый меморандум УХГ. Его автором был новый председатель УХГ – Олесь Бердник. Текст меморандума не был согласован с другими членами УХГ. Написан этот документ был во времена репрессий против членов Группы – обысков, арестов. «Чего ужасаются инициаторы упомянутого беззакония и произвола? – спрашивает автор. – Та мужественность и откровенность, с которой Группа выступила, показывает, что её члены не враждебны ни Советам, ни революционным идеалам Нового Мира, ни человечным идеалам Социализма и Коммунизма... Мы не создаём подполья – и это указывает, что мы не собираемся свергнуть Советский Строй... Нас немного, но мы утверждаем, что воля эволюции с нами! Поэтому ещё и ещё раз терпеливо, дружески, с надеждой обращаемся к руководящим кругам страны: прекратите репрессии против честных людей, которые мыслят не так, как догматики и ортодоксы! Такие люди – надежда будущего!»[28]. Пятый меморандум предназначался для стран-участниц Белградского совещания.

Первая часть меморандума посвящена государственности. «Все исторические катаклизмы, которые пережил украинский народ за последние века, порождены идеей государственности.

Воля Нации стремится к неподчинению, к суверенитету, к построению своей, независимой жизни, а окружающие империалистические хищники делают всё от них зависящее, чтобы не допустить такой суверенности, а законсервировать избранный для жертвы народ в виде сырья – пищевого, духовного, энергетического и всякого другого»[29].

Автор не сомневается в том, что формальная суверенность Украины в СССР, как и других республик, – фикция: «Не будем играть в жмурки: та наша государственность – лишь бумажный мираж»[30]. Далее в Меморандуме провозглашается «несколько твёрдо продуманных положений относительно государственности:

· Не Человек для государства, а государство для Человека...

· Мы за Содружество, которое называется Союзом Советских Социалистических Республик, а впоследствии трансформируется в Братство Свободных Народов Земли. Но каждый народ должен быть в этом содружестве свободным фактором, независимым творческим духом...

· ...полная суверенность творческого проявления во всех сферах духовно-хозяйственной жизни...»[31].

Часть вторая рассматривает вопрос человека и его прав. СССР подписал и Всеобщую декларацию, и Хельсинкские Соглашения, и много других документов, где утверждались права человека. Но он свои обязательства не выполняет. Почему? Автор меморандума видит главную причину этого в том, «что права декларируются бюрократической структурой, так сказать, вывешиваются на стене, а не вытекают из самого правосознания человека»[32]. Анализируя реальную ситуацию, автор от имени УХГ требует:

· «Свободного выезда с родины и возвращения назад.

· Свободного распространения своих идей и знакомства с идеями других людей.

· Свободного создания творческих, художественных, философских, научных ассоциаций и роспуска их.

· Свободного участия в формировании сознания народа и в делах государства.

· Свободной деятельности, направленной ко всеобъединению Духа Человечества на основах Братства, Любви и Разума»[33].

· «Украина 1977-го года предлагает:

· Освободить всех политзаключённых и ликвидировать соответствующие статьи в Уголовных Кодексах Союза и Республик.

· Открыть границы страны для свободного выезда и въезда.

· Открыть русла для свободной информации – научной, художественной, литературной, личной и всякой другой, которая не ущемляет Права Человека...

· Навсегда ликвидировать цензуру как реликтовый институт феодализма, передав издательствам право не допускать на книжный или другой рынок милитаристской и порнографической продукции.

· Ликвидировать смертную казнь как проявление преступности государственной структуры. Государство не может родить жизнь, оно не имеет права и отбирать её.

· Осудить на уровне Объединённых Наций саму идею убийства, а следовательно, заклеймить любое государство или лицо, стремящееся осуществить свои намерения с помощью убийства (войны) – как врагов Человечества, не имеющих права войти в Общее Будущее.

· В ближайшие годы ликвидировать армии (кроме внутренних сил порядка) и создать Всепланетное Братство Народов на основе Объединённых Наций.

· Совместно решить экономические, экологические, демографические и космологические проблемы»[34].

Идеи, безусловно, передовые, но от конкретных правозащитных требований автор переходит к наивным романтическим мечтам. Наверное, здесь сказывается его профессия – писатель-фантаст.

Некоторые итоги своей деятельности УХГ подвела в седьмом меморандуме – «Украинская Группа Содействия – первые четыре месяца». Этот документ выглядит как содержательный отчёт негосударственной правозащитной организации. В нём Группа доказывает актуальность своей деятельности, описывает и анализирует проведённую работу, наглядно демонстрирует, что создание УХГ не прошло незамеченным: «Сотни писем и жалоб со всей Украины начали поступать к членам Группы, когда люди услышали о её создании. Уже это свидетельствует о масштабности правонарушений на Украине»[35]. И члены УХГ подтверждают свои слова рядом фактов о новых репрессиях.

В восьмом меморандуме от 15 марта 1977 года УХГ становится на защиту семьи Василия Лисового – известного философа-шестидесятника, который за свои убеждения оказался в мордовских лагерях. Группа обращает «внимание Вашингтонского Комитета Содействия выполнению Хельсинкских Соглашений в Украине и стран-участниц на тяжёлое, бесправное положение жены этого политзаключённого Веры Лисовой и её двоих детей»[36].

Меморандум одиннадцатый (20 марта 1977 года) обращает внимание на критическое положение Надежды Свитлычной, которая отбыла срок (4 года лагерей строгого режима) за так называемую «антисоветскую деятельность» (ст. 62 УК УССР) и не может ни прописаться, ни найти работу. Её семилетнего сына Ярему тоже выписали из Киева, чем лишили права на образование и медицинское обслуживание. Надежду Свитлычну милиция пыталась привлечь к ответственности за злостное уклонение от прописки, одновременно отказывая ей в этом. В конце Группа обращается с просьбой: «Мы призываем правительства стран-участниц Хельсинкского Совещания потребовать объяснений от правительства СССР по поводу грубого нарушения Заключительного Акта этого Совещания.

Мы призываем все советские и международные организации, всех честных людей в СССР и за его пределами выступить в защиту Жертвы административного произвола – Надежды Свитлычной»[37].

23 апреля 1977 года арестовали Мирослава Мариновича и Николая Матусевича. В их защиту УХГ подало в Президиум ВС УССР Заявление по делу ареста членов украинской группы содействия.

Несколько раз Группа обращалась к мировой общественности, к странам, подписавшим Заключительный Акт, к правительствам УССР, СССР, доказывая, что в Украине и во всём Союзе права человека грубо нарушаются.

На призывы УХГ из стран-участниц откликнулись лишь американцы, которые стали требовать на Белградском Совещании, чтобы СССР выполнял гуманитарные статьи Заключительного Акта. Но их усилий было мало. Временно приостановленные репрессии против хельсинкцев на время этого Совещания были возобновлены после его завершения.

В письме к правительствам УССР, СССР, правительствам стран-участниц Хельсинкских Соглашений Группа приводит новые и новые факты нарушений прав человека. Так, о ещё одном факте нарушения прав человека говорится в Заявлении от мая 1977 года, где УХГ сообщает об ужасном положении Богдана Чуйко. Инвалид второй группы, он был отправлен в ссылку после 15 лет заключения. Из-за нетрудоспособности остался без средств к существованию. Это нарушение закона – зафиксировали члены УХГ, ведь запрещено применять такую меру наказания, как ссылка для нетрудоспособных (ст. 79 ИТК РСФСР)[38].

Ещё один из фактов, который УХГ доводит до сведения мировой общественности – сверхкритическое состояние Александра Сергиенко, сына Оксаны Мешко, который, больной туберкулёзом и другими заболеваниями, находился в тюрьме без настоящего медицинского ухода, что привело к прогрессу болезни, угрожавшей смертью[39]. И такие факты неединичны – это обычная практика советской власти.

Как уже говорилось, новым председателем УХГ после ареста Николая Руденко стал Олесь Бердник – известный писатель-фантаст. Он обращался к президенту США Дж. Картеру, Международному Пен-клубу (Нью-Йорк), первому секретарю КПУ В. Щербицкому, пытаясь выехать из СССР и даже проводил голодовку. Голодал он и по поводу ареста Руденко. Разрешения на выезд просили многие правозащитники, но КГБ сам решал, кому за границу, кому под колпак, а кому за решётку.

Вторым документом, подытоживавшим правозащитную деятельность Хельсинкских групп в СССР и, в частности, УХГ, стал совместный документ МХГ и УХГ «Новые репрессии и новый этап правозащитного движения в СССР», написанный в конце августа 1977 года. Он имеет пять частей:

1) Как возникла Группа Содействия выполнению Хельсинкских Соглашений в СССР?

2) Чем занимались и занимаются Группы Содействия выполнению Хельсинкских Соглашений;

3) Как расплачиваются защитники права в СССР за свою гуманную деятельность;

4) Не было суда – была расправа;

5) Подготовка к массовым репрессиям.

Первая часть – вступительная, здесь анализируются причины и условия создания Хельсинкских групп в СССР, ситуация с правами человека и т.п.

«Задолго до Хельсинкских Соглашений СССР принял Всеобщую Декларацию прав человека и ратифицировал десять международных конвенций и два международных пакта: 1) Об экономических, социальных и культурных правах и 2) О гражданских и политических правах. Однако ни один из этих международных правовых документов в стране не действовал и народ почти ничего о них не знал.

Опасаясь, чтобы такая же участь – забвение – не постигла и Заключительный Акт, группа советских граждан решила... создать Группу Содействия выполнению Хельсинкских Соглашений в СССР…»[40]. Затем в документе рассказывается о создании других Хельсинкских групп в национальных республиках.

Часть вторая посвящена анализу деятельности групп и условий работы. Третья и четвёртая части рассказывают о репрессиях против членов Хельсинкских групп. В частности, рассказывается о суде над Николаем Руденко и Алексеем Тихим. Здесь также анализируются причины начала новых репрессий против диссидентов. «...КГБ ищет собранных нами материалов именно для того, чтобы не допустить их огласки...

Главной целью значительно участившихся в последние годы обысков, допросов, задержаний, фальсифицированных дел, направленных против членов Хельсинкской Группы и связанных с ними людей, является нащупать, где находятся собранные ими материалы о нарушении прав человека, и перехватить их раньше, чем они покинут СССР»[41].

Пятая часть – общая оценка состояния прав человека в СССР. Правозащитники спрашивают себя, о чём свидетельствуют события последнего времени (суд над Руденко и Тихим, аресты и преследования других), и отвечают: это свидетельствует «О двойном процессе: 1) нарастании оппозиционных настроений внутри Советского Союза и 2) нарастании страха у власти перед этими настроениями и всё более крепнущей тенденции перейти к испытанным сталинским методам расправы»[42].

Члены Хельсинкских групп также затрагивают вопрос – есть ли оппозиция в СССР? «Да, есть. Но только потенциальная. Чтобы стать оппозицией политической, нужна политическая программа и политическая организация. Такой в Советском Союзе нет»[43]. С этим можно полностью согласиться, ведь КГБ преследовал даже за идеи создания подобных организаций. Правозащитники также утверждают, что они не являются и не хотят быть политической оппозицией. Правозащитное движение – это оппозиция моральная[44].

14 октября 1977 года Группой было направлено в Совет министров УССР ходатайство о регистрации на основании Конституции СССР: ст. 39 «Граждане СССР обладают всей полнотой социально-экономических и личных прав и свобод...» и ст. 51 «... граждане СССР имеют право объединяться в общественные организации...». Понятно, что эти попытки были напрасными.

С арестами руководителя Группы Руденко, а также Алексея Тихого, а затем – Мирослава Мариновича и Николая Матусевича её работа не была должным образом организована. Одна из причин этого – проблема связи между членами Группы. Всё чаще заявления, письма и прочее подписывала не вся Группа, а два-три её члена (письмо Оксаны Мешко к Белградскому Совещанию от 3 июня 1977 года, обращение Оксаны Мешко и Звениславы Вивчар по делу Александра Сергиенко и т.п.), иногда по своим делам (Заявление Левка Лукьяненко Президиуму ВС СССР от 24 октября 1977 года и т.п.). Много обращений было в защиту репрессированных членов УХГ. Жена Николая Руденко – Раиса Руденко писала Л. Брежневу, в Международную Амнистию, странам-участницам Белградского Совещания. Но все попытки правозащитников и родственников помочь своим родным, коллегам и друзьям, конечно, не увенчались успехом. 1 июля 1977 года Донецкий областной суд приговорил Николая Руденко по статье 62 часть 1 УК УССР и статье 70 часть 1 УК РСФСР к 7 годам лагерей и 5 годам ссылки, а Олексу Тихого – по статьям 62 часть 2 и 222 часть 1 УК УССР к 10 годам лагерей и 5 годам ссылки.

На суде Николай Руденко произнёс блестящее «последнее слово». Будет уместно привести несколько цитат из начала этой речи:

«Граждане судьи!

Сегодня перед судом стоит Слово. Помните? «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Всё через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть»...

Как бы мы ни отрицали идеализм, а всё же истина осталась: человек появился на Земле тогда, когда на Земном шаре появилось Слово. Нет Слова – нет человека...

...Слово нашло себя в Человеке. Оно, Слово, орудие самой Вселенной. Это – Логос, то есть знание Вселенной о самой себе. Вселенная не просто существует, она должна знать, как и ради чего она живёт. Живёт она ради того, чтобы думать. Осмысливает себя с помощью Слова. Осмысливает себя в Человеке...

...Отсюда следует, что вам, граждане судьи, приходится судить Вселенную. Ни больше, ни меньше! Вам её приходится судить за то, что она Словом своим поселилась в Человеке.

Именно это имелось в виду, когда философы и юристы работали над текстом Всеобщей декларации прав человека. Вселенная не имеет границ. То есть слово человека также не должно быть ограничено. Оно должно свободно идти через границы сердец, душ, государств – иначе оно перестанет быть Словом...

...Слово поддаётся самоуничтожению – оно не способно пробить физическую оболочку Человека, чтобы выполнить своё предназначение. Следовательно, человек, который из страха или по другой причине замораживает Слово в себе, собственно не живёт...

...Наша деятельность – это высказывание наших убеждений. Наша деятельность – это Слово. И ничего другого! Такая деятельность имеет очень несложное название: быть Человеком...»[45]

Деятельность УХГ была новым этапом в жизни советского общества. Впервые с правительством СССР открыто разговаривала общественность страны, требуя выполнения законов государства и подписанных им международных документов. Этот голос советская власть даже с помощью всей мощной репрессивной машины не могла оборвать более пяти лет. Народы государства в лице лучших своих представителей открыто восстали против незаконных и противоправных действий власти, а мировое сообщество убедилось, что в СССР правит режим, которому ни в чём нельзя доверять. Это был ещё один шаг к разрушению тоталитаризма в СССР.

12 декабря 1977 года в Чернигове арестовали Левка Лукьяненко. Несмотря на репрессии, УХГ продолжала функционировать. Она пополнилась новыми членами. Баптист Пётр Винс вступил в неё ещё в феврале 1977 года. Ольга Гейко-Матусевич – в мае того же года, вскоре после ареста её мужа Николая Матусевича. Виталий Калиниченко и Василий Стрильцив, в прошлом политзаключённые, вошли в состав УХГ в октябре 1977 года. В том же месяце, ещё находясь в ссылке, по переписке согласился стать членом УХГ гениальный украинский поэт, политзаключённый Василий Стус.

В 1977 году заграничным представителем УХГ стал Леонид Плющ, которого после принудительного «лечения» в Днепропетровской спецпсихбольнице выдворили из СССР в 1976 году. С тех пор он проживал в Париже. 30 ноября 1977 года Пётр Григоренко выехал на лечение в США на полгода. Однако вернуться ему не дали – 13 февраля 1978 года он был лишён советского гражданства. Таким образом открылось заграничное представительство УХГ: в США – Пётр Григоренко, во Франции – Леонид Плющ.

В марте 1978 года Мирослав Маринович и Николай Матусевич были осуждены на 7 лет лагерей и 5 лет ссылки по статье 62-1 УК УССР и 70-1 УК РСФСР. В июне того же года Левко Лукьяненко был осуждён по той же статье 62 УК УССР, но частью 2, как особо опасный рецидивист, к 10 годам лишения свободы и 5 годам ссылки. Все осуждённые правозащитники не отреклись от своего членства и продолжали деятельность в заключении. Так УХГ существовала уже в трёх «измерениях»: на свободе – за границей, в «малой зоне» – в тюрьмах и лагерях, и в «большой зоне» – на просторах родины под пристальным надзором КГБ. Связь между этими измерениями в условиях закрытого общества была весьма сложной – советские спецслужбы пытались контролировать абсолютно всё. Однако, информация просачивалась из-за решётки, её собирали и обрабатывали члены УХГ и везли в Москву, а оттуда через иностранных корреспондентов она попадала за границу.

С 1978 года УХГ скорректировала свою тактику. Группа проводила по мере возможности мониторинг нарушений прав человека в Украине, местах лишения свободы и т.п., а вместо меморандумов начала выпускать «Информационный бюллетень», в котором фактически публиковала результаты этого мониторинга, сообщая о репрессиях, о состоянии политзаключённых и т.п. В течение года вышло 4 выпуска.

Первый номер «Информационного бюллетеня» вышел в феврале 1978 года. Через год после вступления в УХГ, в феврале 1978 года Петра Винса арестовали и вскоре осудили на 1 год заключения по статье 214 УК УССР («за паразитический образ жизни»). В том же месяце в группу вступил студент Василий Сичко. Его отец – старый подпольщик, политзаключённый Пётр Сичко стал членом УХГ вслед за сыном, в апреле 1978 года. Вообще 1978 год оказался не менее плодотворным на новых членов, чем 1977 – в октябре стал членом УХГ Владимир Малинкович. Василий Овсиенко, который только что вернулся из заключения, вступил в Группу в ноябре. В том же месяце в её состав вошёл историк и поэт Михаил Мельник.

К 1978 году УХГ определилась в идейном и организационном вопросе. После вступления в неё в июне 1978 года ещё одного известного диссидента-политзаключённого Юрия Литвина УХГ выпустила две самиздатовские статьи «Движение за права человека на фоне национальной борьбы украинского народа» и «Наши задачи». Последнюю статью, которая была подготовлена летом 1978 года, можно считать программной. Её автором был Михаил Горынь, который не объявлял себя членом УХГ, но с самого начала принимал активное участие в подготовке документов. В статье чётко формулируется взаимозависимость прав человека в Украине и национальных прав украинского народа:

«...каждый, кто думает о правах человека на Украине, сталкивается с проблемой национальных прав украинского народа. Национальные права стали весомой частью общечеловеческих прав нации, стремящейся отстоять себя под солнцем.

Именно из основ единства общечеловеческих и национальных прав украинских граждан исходила Украинская Группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений»[46].

В статье ещё раз были уточнены главные задачи и направления деятельности УХГ:

«Украинская группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений и впредь будет знакомить украинскую и мировую общественность с фактами нарушения:

· национальных прав украинских граждан;

· национальных прав представителей других народов, населяющих Украину.

· религиозных прав; прав на свободу мысли, слова и распространения информации;

· прав на образование, труд, пенсионное обеспечение, независимо от политических взглядов и религиозных убеждений;

· прав свободного выбора места жительства;

· прав на открытое рассмотрение всех судебных дел, в том числе и политических;

· прав, определённых статусом политзаключённых, в местах заключения;

· прав, защищающих достоинство, здоровье, жизнь политзаключённых в концлагерях и тюрьмах;

· прав на борьбу против использования психиатрической науки в политических целях»[47].

Этим самым группа формально расширила круг своих интересов, однако приоритетными для УХГ остались украинские национальные права. Статья «Наши задачи» вошла в № 4 «Информационного бюллетеня», который увидел свет в ноябре 1978 года.

В другой статье «Движение за права человека на фоне национальной борьбы украинского народа» тоже идёт речь о национальных правах украинского народа, об их неразрывности с правами человека. Несмотря на репрессии, документ заканчивается оптимистично даже для нашего времени:

«Будущее за правозащитным движением. Вопросы прав человека и актуальны, и необходимы. И люди эти права добудут»[48].

Эта статья тоже вышла в № 4 бюллетеня, а также была опубликована на английском языке Хельсинкской Комиссией конгресса США.

Чётко позиции УХГ изложены и в обращении от 7 ноября – 15 декабря 1978 года к Комитету ООН по делам защиты прав и свобод человека, к правительствам и парламентам государств, подписавших Хельсинкские соглашения, всем демократам и демократкам мира, к общественности всех стран. В обращении приводились примеры преследований членов группы и впервые делался упор на отказе признавать правомочными действия властей в отношении УХГ: «...мы уверены, что советская судебная процедура является пустой формальностью, где такой же пустой формальностью является адвокатская защита.

Учитывая всё это, мы отказываемся от какого-либо участия в следственных и судебных процессах, рассматривая эти органы не судебными, а чисто карательными, то есть органами не суда, а расправы. Вот именно поэтому мы не можем им доверять вершить настоящее правосудие. Именно поэтому мы вынуждены будем объявить на следующих судебных процессах наш бойкот карательной политике КПСС»[49].

А в феврале 1979 года членами УХГ стали диссиденты Святослав Караванский, Оксана Попович, Богдан Ребрик, Даниил Шумук, Юрий Шухевич, находившиеся в заключении, священник Василий Романюк, Стефания Шабатура, Вячеслав Черновол, Ирина Сенык, находившиеся в ссылке.

Пополнялось новыми членами заграничное представительство: 12 октября 1978 года Надежда Свитлычная сначала выехала в Рим, где её принял Папа Римский Павел VI, а в следующем месяце прибыла в США и стала заграничным представителем УХГ.

Репрессии со стороны властей распространялись не только на непосредственных членов УХГ, но и на необъявленных членов, так, 8 декабря 1978 года был арестован Иосиф Зисельс, а 5 апреля 1979 года он был осуждён на 3 года заключения в лагерях усиленного режима по статье 187-1 УК УССР.

Георгий Касьянов считает: «Пик противостояния украинских правозащитников с советской властью пришёлся на 1979 год»[50]. КГБ применял такие методы борьбы с инакомыслящими, как запугивание, избиения, подбрасывание во время обысков незаконных вещей, фабрикация сугубо уголовных дел. Примеров можно привести множество. Так, перед дверью Оксаны Мешко инсценировали вооружённое нападение на неё «с целью ограбления»[51]. Однажды на Ольгу Гейко-Матусевич напали несовершеннолетние и угрожали ей изнасилованием и убийством. А в другой раз её избили на улице «неизвестные», после чего её вместе с художником Василием Кулей, который пытался вмешаться, отвезли в отделение милиции и составили протокол о том, что она устроила драку и пригрозили возбуждением уголовного дела «за хулиганство» и «сопротивление сотрудникам милиции»[52].

Самым коварным средством борьбы с диссидентами была фальсификация уголовных дел. Так, в результате провокации со стороны милиции 8 февраля 1979 года Василий Овсиенко был осуждён на 3 года заключения:

«Когда мы вышли на автобусную остановку, чтобы их отправить уже в Радомышль и дальше, то тут проехала мимо нас машина ГАЗ-69. Проехала метров сто, потом возвращается назад, остановилась возле нас: «Кто вы такие, почему вы здесь?» – «Я – Оксана Яковлевна Мешко, а вы кто?» – говорит им Оксана, и Ольга тоже достала паспорт. Они запихивают нас в машину, ничего не объясняя: «Садитесь, садитесь». Нас в сельсовет повезли, там обыскали, разделили всех отдельно в разных комнатах, обматерили, конечно же. В частности, я отказывался что-либо говорить им – чего они со мной так обращаются? Чего, собственно? Мы же ничего не нарушили. Что мы, общественный порядок нарушили, или что? Одним словом, это была история очень гадкая. Я отказывался отвечать. В конце концов, милиционер схватил меня за воротник и толкнул в дверь, – вспоминает Василий Овсиенко. – Ну, я как джентльмен, потому что оскорбили в моём присутствии женщин, 1 декабря 1978 года подал заявление в прокуратуру о том, что в отношении нас было нарушено несколько статей Уголовного Кодекса. Результат оказался довольно быстро. Уже 8 декабря, когда я в следующий раз приехал на отметку в милицию, то мой надзиратель Виктор Славинский, который, кстати, был при том, как нас задерживали в селе, с большой радостью сообщил мне, что меня ждут в прокуратуре. Я пошёл в прокуратуру, и там мне объявили о возбуждении уголовного дела против меня за сопротивление работникам милиции с применением насилия»[53].

6 марта 1979 года был арестован Олесь Бердник. УХГ возглавила Оксана Мешко.

Ночью с 9 на 10 марта, после обыска и изъятия рукописи большой работы по истории Украины, в ожидании неминуемого ареста, доведённый КГБ до отчаяния, Михаил Мельник покончил с собой. 26 марта УХГ объявила безномерной, чрезвычайный выпуск «Информационного бюллетеня». В июне вышел его пятый выпуск.

22 мая 1979 года состоялись похороны известного украинского поэта и композитора Владимира Ивасюка – автора популярной песни «Червона рута», который, как считают, был убит работниками советских спецслужб за отказ на предложение стать информатором КГБ. 12 июня 1979 года, на праздник Троицы, во Львове состоялась панихида. На ней выступили Пётр и Василий Сички, обвинив власть в гибели композитора. 5 июля их обоих арестовали. В том же месяце Юрий Литвин был задержан милицией и отправлен в вытрезвитель, где его жестоко избили, привязав к кровати, а 6 августа он был арестован по обвинению «в сопротивлении милиции».

В октябре 1979 года был объявлен членом УХГ Иосиф Зисельс, находившийся в заключении. В том же месяце членами УХГ стали бывшие узники совести, члены по делу УНФ – Зиновий Красивский и Ярослав Лесив, а также Пётр Розумный. По просьбе Оксаны Мешко Василий Стус активно подключился к работе Группы. Этот шаг стал для него роковым.

«Психологически я понимал, что тюремные ворота уже открылись для меня, что на днях они закроются за мной – и закроются надолго. Но что я должен был делать? За границу украинцев не выпускают, да и не очень хотелось – за ту границу: потому что кто же здесь, на Большой Украине, станет горлом возмущения и протеста? Это уже судьба, а судьбу не выбирают. Итак, её принимают – какая она уж ни есть. А когда не принимают, тогда она насильно выбирает нас... Но головы гнуть я не собирался, что бы там ни было. За мной стояла Украина, мой угнетённый народ, за честь которого я должен стоять до конца»[54].

Нина Строкатая-Караванская эмигрировала за границу вместе с мужем Святославом Караванским в ноябре 1979 года, где они работали заграничными представителями УХГ. Вынужден был эмигрировать и Владимир Малинкович. КГБ устроил ему провокацию: какая-то женщина заявила, что он её изнасиловал. Был поставлен ультиматум: или уголовная тюрьма, или эмиграция. Выбора не осталось, 1 января 1980 года Малинкович с семьёй выехал в Германию, где работал на радио «Свобода». Ещё в июне 1979 года после различных репрессий: жестокое избиение, домашний арест, отбор оформленных документов на выезд и т.п., Пётр Винс со всей баптистской семьёй выехал в США, куда ранее обменяли на шпионов его отца Георгия Винса – известного религиозного и общественного деятеля. С 1980 года начал выходить на английском и украинском языках «Вестник репрессий в Украине» – постоянное периодическое издание Заграничного представительства УХГ, редактором-составителем которого стала Надежда Свитлычная.

В октябре 1979 года в УХГ вступил Иван Сокульский. 6 октября 1979 года группой было объявлено обращение к Хельсинкским группам СССР и США и правозащитным группам Польши и Чехословакии о преследовании КГБ.

23 октября 1979 года Николай Горбаль был арестован в результате провокации за «попытку изнасилования».

«Вы знаете, что, собственно, я не был первым, – вспоминает Николай Горбаль. – Я знал, что меня рано или поздно посадят. В последние дни ездило по две «Волги»… рядом со мной. Они ходили за мной табунами... Ну, сотни разных случаев было, когда ты вступаешь в диалоги с теми хвостами, стукачами, кагэбэшниками. «Иди-иди, а то голову разобьём». Хорошо у них поставлена была эта служба – ходить, но очевидно, что где-то они подозревали, потому что я не объявлял ни разу, что я член Хельсинкской группы, но я знаю, и несколько человек знает, сколько было сделано той работы, которую мы называли правозащитной деятельностью. Знает Малинкович, знает Пётр Винс, которые были членами Группы. Но кроме чисто той гуманитарной работы, которую я делал там, помогал тем… семьям политзаключённых… большинство тех материалов, которые собирались, передавались, выходили в свет, шли, собственно, через меня»[55].

Через неделю Оксана Мешко, Нина Строкатая-Караванская и Ирина Сенык объявили документ «Ляментация» о преследовании членов Группы, в котором подробно описана провокация против Николая Горбаля. Сам Н. Горбаль стал членом УХГ только 21 января 1980 года, уже находясь в заключении. Осенью 1979 года УХГ объявила Меморандум (без даты) по делу УХГ и её отношения к событиям в Украине и в мире.

Уголовные дела были сфабрикованы также Ярославу Лесиву, осуждённому 15 ноября на 2 года заключения за «хранение, изготовление и сбыт наркотиков...» (ст. 229 УК УССР), Василию Стрильциву, который 12 ноября был осуждён на 2 года заключения за нарушение паспортного режима.

29 ноября 1979 года был арестован Виталий Калиниченко, а 18 мая 1980 года осуждён к 10 годам заключения и 5 годам ссылки.

В декабре 1979 года состоялись суды: Олесь Бердник был осуждён на 6 лет лагерей и 3 года ссылки по ст. 62 УК УССР, Василий и Пётр Сички получили по 3 года по ст. 187 УК УССР. Суд над Сичками начался с объявления «Суд идёт, встаньте!» Отец спросил сына: «Сидим, сын?» – «Сидим, отец». Тогда, мгновенно, конвоиры грубо схватили подсудимых и подняли со скамьи, но напрасно: «Висим, сын?» – «Висим, папа!». «Так реагировали Пётр и Василий Сички на беззаконие ареста, на пятимесячное заключение, на глумление, издевательства и пытки следствия КГБ, применённые к Василию»[56].

В январе 1980 года УХГ объявила выпуск первого номера за 1980 год «Информационного бюллетеня». В марте вышел второй номер.

12 марта 1980 года была арестована Ольга Гейко-Матусевич, а 26 августа осуждена на 3 года заключения. Тогда же был арестован Зиновий Красивский и отправлен досиживать 8 месяцев заключения и 5 лет ссылки с предыдущего приговора.

9 апреля 1980 года в ссылке был арестован Вячеслав Черновол, а 6 июня осуждён к 5 годам заключения. Против него было сфабриковано уголовное дело о «попытке изнасилования» почти по тому же сценарию, что и в случае с Николаем Горбалем.

11 апреля 1980 года был арестован Иван Сокульский, а 13 января осуждён на 10 лет заключения и 5 лет ссылки.

13 мая 1980 года был арестован Василий Стус, 2 октября 1980 года его приговорили к 10 годам заключения и 5 годам ссылки. Приговор оказался смертным!

«В 1985 году на Нобелевскую премию в области литературы было выдвинуто творчество члена Группы Василия Стуса. Но Москва разделалась с ним традиционным русским способом: «Нет человека – нет проблемы». Стуса поспешили уничтожить в карцере «лагеря смерти» Кучино, зная, что эту премию присуждают в октябре каждого года – но только живым»[57].

В сентябре – группа заключённых членов УХГ объявила открытое письмо к Л. Брежневу «Проявите великодушие». В том же месяце группа заключённых членов Украинской и Московской Хельсинкских групп объявила совместное открытое письмо к Мадридскому совещанию «Разоружение – в сердце».

13 октября 1980 года была арестована семидесятипятилетняя Оксана Мешко, а 6 января 1981 года осуждена к 6 месяцам заключения и 5 годам ссылки. Это был первый в СССР случай со сталинских времён, когда женщину в таком возрасте бросают за решётку по политической статье.

8 октября 1980 года был арестован Пётр Розумный, а в декабре осуждён к 3 годам заключения за «незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление и сбыт огнестрельного или холодного оружия...» (ст. 222 УК УССР). 23 марта 1981 года был арестован последний член УХГ, находившийся на свободе – Иван Кандыба. 24 июля того же года его приговорили к 10 годам заключения и 5 годам ссылки. 15 апреля была арестована Раиса Руденко – жена Николая Руденко, а летом осуждена к 5 годам заключения и 5 годам ссылки.

Таким образом, к 1981 году все члены УХГ оказались либо за решёткой, либо за границей. Заграничное представительство УХГ выполняло большую работу и имело огромное значение. Благодаря ему мир узнавал о нарушениях хельсинкских соглашений, о гонениях на членов УХГ и о нарушениях прав человека в СССР вообще.

Тем временем состояние украинских правозащитников ухудшилось. Большинство членов группы, как «особо опасные» для советской власти «преступники», не выходя из лагерей, получили дополнительные сроки по сфабрикованным уголовным или политическим делам. Конечно, альтернативой было «чистосердечное раскаяние». Этот вариант сработал только с Олесем Бердником, который после длительных «профилактик» в заключении был помилован в 1984 году. Тогда же в газете «Літературна Україна» появилось позорное покаянное заявление Бердника, в котором говорилось, что УХГ – это дело рук спецслужб империалистических государств.

Так, в мае 1981 года в концлагере был арестован Ярослав Лесив, и осуждён на 5 лет заключения. В августе – Василий Овсиенко был осуждён к 10 годам заключения и 5 годам ссылки. Осенью 1981 года, не выходя на свободу, был арестован Юрий Литвин, а в апреле 1982 года осуждён к 5 годам заключения. Для него оно стало пожизненным!

«Юрий Литвин, – вспоминает Василий Овсиенко, – перенёс уже до этого две операции на желудке и одну операцию на варикоз. А тут у него снова язва желудка, тут ему обпилили зубы, эмаль сняли и ничего не делают. Последние девять месяцев он без эмали жил. Так вот, он, видимо, всё-таки не выдержал и 23 августа 1984 года его обнаружили в камере с распоротым животом. Хотя я не могу утверждать, что это было самоубийство – есть некоторые основания полагать, что, возможно, это они ему что-то устроили. Его обнаружили заключённые. Пришли на обед, Юрий Фёдоров снял одеяло и увидел, что у него живот разрезан. А он бредил: «Зубы принесли?»… Операцию ему сделали плохо, что-то у него стал живот вздуваться, давай вторую операцию делать, и он умер 4 или 5 сентября, на пятидесятом году жизни»[58].

20 октября 1981 года в концлагере был арестован Василий Стрильцив и впоследствии осуждён к 6 годам заключения. 3 декабря в заключении арестовали Василия Сичко, а впоследствии осудили на 3 года заключения. То же самое ждало и его отца – Петра Сичко, который был арестован 26 мая 1982 года и осуждён к 3 годам заключения. Когда лагерные ворота открылись перед Ольгой Гейко-Матусевич, она успела пройти лишь несколько метров, как снова была задержана и оказалась в местном КГБ. В результате она уже по статье 62 ч.1 была снова осуждена к 3 годам лагерей. Ольга Гейко вспоминает: «А в зоне я тоже пыталась каким-то образом передавать какие-то заявления. Часть из них попала куда-то, а часть попала в КГБ, плюс ещё всякие свидетельства тех, кто там сидел. И во время второго ареста, когда меня уже арестовали и хотели пришить мне шестьдесят вторую статью – причём это было в тот день, как я освобождалась. За мной приехала сестра, пришли ко мне и говорят: «Давай бегом, потому что за тобой уже приехали». А я говорю: «Позже выйду – позже сяду». Мне выдали справку об освобождении, выдали деньги, выдали вещи, открываются двери в административную зону – а там такой «рафик» и трое мужиков. Я говорю: «О! КГБ!» А они потом спрашивали: «А как вы догадались?» Ну, говорю, догадаться было просто»[59].

Правда, некоторых выпускали под пристальным надзором КГБ: 8 декабря 1981 года после отбытия срока заключения был освобождён Иосиф Зисельс, но он возобновил связи с правозащитным движением и был снова арестован 19 октября 1984 года. В феврале 1982 года, после отбытия срока заключения и ссылки, на Украину вернулся священник Василий Романюк. В январе того же года после лагерей был отправлен в ссылку Даниил Шумук, а 28 октября в ссылку была отправлена Оксана Попович.

Приходили в УХГ новые члены и в первой половине 1980-х годов, но в эти времена УХГ работала спорадически. Михаил Горынь не объявлял себя непосредственно членом группы, однако с самого начала помогал готовить заявления, участвовал в написании документов, организовывал помощь политзаключённым и их семьям. После ареста большинства членов УХГ взял на себя и подготовку «Информационного бюллетеня» №№ 4-7. КГБ решил, что его место в тюрьме, и, не имея достаточного количества материалов для возбуждения дела против Горыня, прибег к фабрикации политического дела. Михаилу Горыню был подброшен безграмотный текст на 15 страницах, наиболее вероятно, составленный самими кагэбэшниками: «Социальные исследования механизма русификации на Украине». В ноябре 1981 года Михаила Горыня арестовали, а в июне 1982 года осудили на 10 лет лагерей особого режима и 5 лет ссылки по ст. 62, ч. 2. и ст. 179 УК УССР – за отказ дать показания по делу Ивана Кандыбы. Уже в Пермском лагере в ноябре 1982 года Михаил Горынь был объявлен членом УХГ. В том же 1982 году в Пермском лагере в состав УХГ вошли два иностранных члена, известные диссиденты – эстонец Март-Олав Никлус и литовец Викторас Пяткус.

Трагически сложилась судьба политзаключённого Валерия Марченко, который отбыл 6 лет лагерей и 2 года ссылки, и вернувшись в Украину, сразу же стал отстаивать права человека. Тяжело больной, 21 октября 1983 года он был снова арестован. В том же октябре он был объявлен членом УХГ. Через три месяца Валерия Марченко приговорили к 10 годам лишения свободы и 5 годам ссылки. В 1984 году Медицинское управление МВД СССР решило, что его надо освободить как неизлечимо больного, однако КГБ не дал это сделать. Валерий Марченко умер в тюремной больнице в Ленинграде примерно 7 октября 1984 года.

Василий Овсиенко рассказывает об особом режиме в Пермских лагерях: «режим был настолько невыносимым, что люди один за другим умирали. Вот в 1983 году умер Михаил Курка. Этот человек был старший, где-то под семьдесят лет уже. В 1984 году прямо в зоне, на кухне умирает Иван [Мамчич] из Миргорода, судимый по обвинению в сотрудничестве с немцами. В этот же день, как мы позже узнали, умер в Перми забранный из нашей зоны в марте Олекса Тихий на пятьдесят восьмом году жизни, это 5 мая. К нам привезли в восемьдесят четвёртом году Валерия Марченко, тридцатисемилетнего, который ранее отсидел шесть лет, а тут у него нефрит. Он пробыл в зоне всего месяца два, затем его забрали на этап. И мы позже узнали, что он умер в зоне, собственно в ленинградской больнице «Газы», как её зэки называют, седьмого октября 1984 года»[60].

Последним членом УХГ, вошедшим в состав Группы до перестройки – в 1985 году – был Пётр Рубан. Только освободившись в том же 1985 году, он снова попал за решётку. Осуждён по статье 62-2 УК УССР к 9 годам лагерей и 4 годам ссылки.

Параллельно с УХГ продолжались и другие формы сопротивления подпольного характера, но по содержанию – правозащитного. Так, например, 12 января 1981 года в Киеве пятеро молодых людей расклеили листовки «Соотечественники! 12 января – День украинского политзаключённого. Поддержите его!» За это четверо из них: журналист Сергей Набока, переводчик Леонид Милявский, математик Лариса Лохвицкая и эндокринолог Инна Чернявская были осуждены по статье 187-1 и получили по три года лагерей каждый.

Члены УХГ активно продолжали правозащитную деятельность в лагерях. «Группа действовала и в неволе, – пишет Василий Овсиенко. – Так, в 1979 году из лагеря особо строгого режима Сосновка (Мордовия) выскользнуло «Обращение украинского национально-освободительного движения по делу украинской самостоятельности» (известное как «Заявление 18-х политзаключённых», автор Л. Лукьяненко), где разоблачался колониальный характер власти в Украине»[61].

В 1985 году к власти в СССР пришёл Михаил Горбачёв. К этому времени Советский Союз оказался в глубоком системном кризисе, охватившем все сферы жизни общества. Необходимость реформ ощущалась уже давно, и Михаил Горбачёв начал «перестройку». Таким образом, сверху началась либерализация. Однако, в гигантской неповоротливой империи с заскорузлой административно-командной системой всё делалось наперекосяк, с препятствиями на всех уровнях власти, особенно в силовых ведомствах, и с большим опозданием в регионах. С исторической точки зрения, в этом нет ничего удивительного: год туда, год сюда, но эти годы стоили жизни многим людям. Так, например, Василий Стус погиб уже при Горбачёве.

Николай Горбаль вспоминает: «Да, время менялось, но, я же говорю, меня осудили при Горбачёве, и «перестройка» шла. Мы в газетах, в «Известиях» читали такие статьи, что мне такое не инкриминировали, но мы сидели в камерах. Ну, надо было немного времени до того, но на всё Божья воля»[62].

Но всё же перестройка шла, и диссидентов начали выпускать. Как происходило освобождение, ярко описывает Василий Овсиенко:

«Потом в 1987 году нас перевезли из Кучино – это было восьмого декабря, я запомнил эту дату, потому что в этот день вывезли Левка Лукьяненко в ссылку, у него заканчивался срок, и ещё, кроме того, Горбачёв встречался в Рейкьявике с Рональдом Рейганом. И Горбачёв там сказал, что нас там уже в Кучино нет.

Действительно, нас из Кучино перевезли на Всехсвятскую, но режим там уже был значительно легче. Нас начали обхаживать приезжие кагэбэшники из Москвы – «напишите что-нибудь, ну хоть что-нибудь – ну, что я ошибался, что не буду больше, что хотя бы болен, или пусть родные напишут». Мы на особом режиме упёрлись, что писать ничего не будем. Вам припекло? Вам надо иметь человеческое лицо? – ну, так имейте его: освобождайте, берите себе нас в союзники, потому что мы тоже за «перестройку». Нет, ничего подобного! Они стали нас выпускать уже в 1988 году – так, по одному, по два этапом везут на место и там объявляют об освобождении.

Когда уже 12 августа 1988 года взяли на этап меня, Николая Горбаля и Ивана Кандыбу, то после нас оставалось только двое – эстонец Энн Тарто и Михаил Алексеев – россиянин, который был арестован на Житомирщине. Так вот, нас в Пермь завезли. И ночью 21 августа меня берут на этап, первого из этой тройки, на самолёт, спецконвой, тут солдат, тут солдат и тут офицер, наручники имеют наготове, но уже не надевали. Меня дважды возили раньше самолётом, то тогда надевали наручники перед тем, как завести в самолёт. Тут же уже так обошлось.

Меня привезли в Киев. За нами гналось солнце – всё время нам солнце всходило, когда летели в Киев, в Борисполь. Они держат меня несколько часов в какой-то кацабурке, а сами вызванивают – потому что это воскресенье как раз – вызванивают КГБ, чтобы те прислали воронок. Воронка не присылают. Наконец-то прислали, привезли меня в Лукьяновку – Лукьяновка не принимает: «Везите в КГБ». Повезли в КГБ – КГБ принимает. Но эти ребята-солдаты не хотят тут задерживаться, им надо сдать меня в Житомире. Они всё-таки добились воронка, и меня повезли в Житомир воронком. Где-то так примерно в час дня мы уже были в Житомире.

И вот меня выпускают. Вы знаете, что это такое? Чудесным образом, за одни сутки ты вдруг оказываешься на свободе! Мне ещё взяли билет на автобус, я приехал в Радомышль где-то в восемь часов вечера. Такси – кагэбэшник дал мне десятку, я сначала отказывался, но потом всё-таки взял, – так я эту десятку дал таксисту, он меня привёз домой, и уже где-то в полдевятого вечера я был дома. Ещё ночью, как говорил Тарас, «из тьмы, из смрада, из неволи» – и меньше, чем за сутки я оказался на свободе. Это действительно было какое-то чудо»[63].

На свободе диссиденты сразу же оказались в центре общественной жизни. В 1987 году была возобновлена работа УХГ, создан Комитет защиты политзаключённых, возобновлено издание «Украинского вестника», в Киеве открылся Украинский культурологический клуб и т.д. Серьёзных репрессий в те времена уже почти не было. В течение 1987-1989 годов украинское диссидентское движение превратилось в политическую оппозицию.