Умер Ярослав Дашкевич. Хочется дописать: «великий украинский историк». Но такая приписка умалила бы его значимость. Он был украинским — и притом до мозга костей, искренне и твёрдо. Но о нём, как о Франко, хочется сказать: он светил на всю Украину, а его свет простирался гораздо дальше.
Биографическая справка
Ярослав Дашкевич родился 13 декабря 1926 года во Львове. В 1944-м окончил Академическую гимназию во Львове, год учился во Львовском медицинском институте, высшее образование получил на филологическом факультете Львовского государственного университета имени Ивана Франко по специальности «Украинский язык и литература».
Работал библиотекарем и библиографом во Львовской библиотеке АН УССР. В декабре 1949 г. был арестован органами КГБ по обвинению в политической неблагонадёжности и осуждён на 10 лет лишения свободы. С тех пор начались испытания: пересыльные тюрьмы во Львове, Харькове, Петропавловске и других городах, так называемые исправительно-трудовые лагеря в Спасске и Караганде. После освобождения он не мог найти работу из-за клейма «политически неблагонадёжного». Вынужденная безработица длилась 23 года. именно в это время Ярослав Дашкевич становится известным в мире украинистом, знатоком истории Востока, прежде всего, Армении, автором научных трудов по исторической науке, источниковедению и археографии.
Во Львове удавалось лишь время от времени найти работу по специальности: старший научный сотрудник, и. о. заведующего отделом Музея этнографии и художественных промыслов АН УССР, начальник отдела вспомогательных исторических дисциплин, старший научный сотрудник Центрального государственного исторического архива УССР во Львове в 1974–1978 гг.
После восстановления в Киеве деятельности Археографической комиссии при Академии наук, возглавил её Львовское отделение, а после создания Института украинской археографии и источниковедения им. М. С. Грушевского НАН Украины, — Львовское отделение института. По совокупности научных трудов «Состояние и направления источниковедческих и историографических исследований истории Украины (вторая пол. XIX–ХХ вв.)» ему присуждена учёная степень доктора исторических наук (1994). Учёный совет Львовского государственного университета имени Ивана Франко присудил ему звание профессора (1996). С 1998 г. возглавил основанную кафедру востоковедения.
В научном наследии Я. Р. Дашкевича более 900 научных трудов по украинской историографии, источниковедению и специальным историческим дисциплинам, востоковедению, украинско-армянским, украинско-турецким, украинско-еврейским отношениям и т. д. Львовская газета
Он был одним из немногих украинских историков, которых знают в мире — таких как Омелян Прицак, Роман Роздольский, Игорь Шевченко. Они имели мировой успех, потому что были специалистами в других областях — востоковедении, византологии и др. Поскольку было доверие к тому, что они делали в своей области, то им верили и в том, что они писали об Украине. И наоборот: в Украине им верили и их слушали потому, что они знали и писали гораздо больше, чем об Украине. Одним словом, их украинство не было провинциальным — оно было мировым. Таким, каким и должно быть качественное украинство.
В этом ряду имён Ярослав Дашкевич стоит особняком. Большинство из перечисленных стали великими благодаря тому, что после войны им удалось эмигрировать на Запад и творить там в условиях интеллектуальной свободы. Ярослав Дашкевич никогда не уезжал. Даже в 1970-х, когда Омелян Прицак предпринимал активные попытки перетянуть его в Гарвард как востоковеда мирового класса. Он остался, и за это должен был платить заключением в Сибири и долгими годами вынужденной безработицы. Но этой ценой он создал островок собственной интеллектуальной свободы, которого никто не мог его лишить, — и который служил предметом зависти тех многочисленных других, которые делали какую-никакую карьеру в советских условиях, но никогда не были свободными.
Мне на ум приходит другой ряд имён: блестящих интеллектуалов центральноевропейского происхождения, но мирового ранга — Лешека Колаковского, Иоанна Павла II, Яна Паточки. Это была порода людей, замешанных из другого теста. В основе их эрудиции лежит хорошее гимназическое образование, которое давало знание нескольких живых и мёртвых языков, учило европейству у самых его корней, античной Греции и Рима. Их взгляд на мир был шире, потому что уходил своими корнями гораздо глубже — глубже, чем это могла дать обычная средняя или высшая школа. Их ум обостряла та жизненная опасность, которую несли Центральной Европе нацизм и коммунизм. И это был ещё один университет — и даже докторат, который им приходилось сдавать как экзамен на то, чтобы быть по-настоящему великими.
Эту породу называют центральноевропейскими джентльменами. И Ярослав Дашкевич был у нас чуть ли не единственным её представителем. Титул джентльмена подходил ему как нельзя лучше. Всегда подчёркнуто аккуратно одетый, с аристократическими манерами и нерасторопной манерой речи, длинными волосами — символом независимости — и обострённым чувством собственного достоинства. Таким я впервые увидел его где-то в конце 1970-х, когда стоял за ним в очереди в гардеробе Библиотеки имени Стефаника — и, ещё не зная, кто это такой, захотел быть на него похожим. Мне посчастливилось узнать его ближе с конца 1980-х, когда возрождалось Научное общество имени Шевченко, а к концу 1990-х даже довольно близко с ним сотрудничать.
Тот, кто знал его ближе, может подтвердить: при всей своей внешней резкости по отношению к оппонентам — беден был тот, кто попадался на зуб его критике! — он был человеком чрезвычайно мягким, деликатным и великодушным. Больше всего это проявлялось в отношении к людям младшего поколения, которые тянулись к нему. И, надо решительно подчеркнуть, Ярослав Дашкевич был одним из немногих великих, кто по-настоящему и ежедневно занимался молодняком. Поэтому он оставил после себя целую школу людей, которые сейчас достигают среднего возраста и, надо думать, возьмут на себя бремя руководства и ответственности за состояние львовской исторической школы.
Лично я очень — почти безоглядно — его любил. А однажды даже публично в этом признался. С определённого времени мы не сходились в политических взглядах, и он меня не раз и не два критиковал — думаю, что не всегда заслуженно. Но перед лицом его смерти и его собственного величия при жизни у меня нет к нему никаких претензий. Наоборот: был и буду ему всегда благодарен — как и тому жизненному шансу, который когда-то привёл меня в орбиту этого великого и благородного человека.
Со времён Ярослава Мудрого нам везло на Ярославов. Время его правления — это единственное время, когда Киев входил в число десяти крупнейших городов мира, а история брака его детей показывает, как с ним считались во всей Европе. С середины XIX в. среди образованных галичан появилась мода называть своих детей не христианскими именами из Нового завета, а именами киевских князей — Владимира, Ольги и Ярослава. С 1930-х годов эта мода перешла даже на сёла — поэтому и я, рождённый в селе, тоже стал Ярославом. Посмотрите в «Кто есть кто в Украине», и увидите, что большинство Ярославов — галицкого происхождения. Эта же тенденция, кстати, заметна и в американской и канадской диаспоре в Северной Америке. Но особенно она заметна среди украинских историков в Украине. Называть ребёнка Ярославом было определённым вызовом и отрицанием традиции: это имя нехристианское, восходит к индоевропейским, языческим временам. Его ближайшим и самым известным аналогом является греческий «Геркулес», символ великой и неукротимой («ярой») силы. Давая своему ребёнку это имя, родители будто хотели сказать: «Мы бунтуем против своей судьбы. Мы хотим, чтобы мы и наши дети были бо́льшими, чем о нас думают или кем нас делают наши враги».
В нашей современной истории не было лучшего воплощения этой мечты, чем Ярослав Дашкевич. Как и о Геркулесе, я отказываюсь думать и писать о нём в прошедшем времени. Я счастлив оттого, что являюсь его современником. И хочу поблагодарить его за это от имени всего нашего поколения.
Ярослав Дашкевич. Воспоминания. Интеллигент versus власть