Немного о себе
Була зигзицею, і Ладою.
Іван Світличний.
Ab ovo. Родилась в Киеве возле Хоревицы. Отец — студент-архитектор, мать — домохозяйка. Крестили в автокефальной церкви Покрова на Соломенке.
Первые зрительные впечатления — Андреевский собор и двухсотлетняя липа, звуковые — украинские песни, которые дуэтом пели родители.
Очень рано научилась читать. Книги стали увлечением на всю жизнь. Первое стихотворение «Ялинка» О. Олеся, потом «Євшан-зілля» М. Вороного. Чуть позже сама прочитала надпись на чугунной плите над прахом матери Ивана Мазепы игуменьи Марии-Магдалины. О ней ещё раньше рассказывала мне мама.
На могилу матери Мазепы и могилы воинов полка имени Богдана Хмельницкого, расстрелянных Муравьёвым, мы клали полевые цветы. Отец рассказывал о Крутах.
В 1929 году закрыли монастырь. И сейчас слышу колокольный звон-крик, сброшенных с колокольни. В 1936 году повсеместно уничтожали церкви — Богородицу Пирогощу, Богоявленский собор Братства, Церковь Рождества Богородицы, в которой отпевали Шевченко... Церковь на Замковой горе и стену вокруг монастыря разобрали раньше.
Начало школьной науки совпало с голодомором. Идя в школу, видела умерших от голода на улице (рядом с нами был коммерческий хлебный магазин). Неподалёку «Торгсин» («Торговля с иностранцами»), куда, чтобы спасти детей от голода, мама отнесла обручальные кольца, серебряные ложки и даже оклад от иконы. От голода умер мой дед и много родственников. Началась эпидемия тифа.
После убийства С. Кирова, которое стало поводом для уничтожения украинской интеллигенции, начала читать газеты; о процессе СВУ слышала разговоры родителей; арестовали многих из знакомых.
1937 год... Исчезают лучшие учителя, у многих учеников арестовывают родителей, детей забирают в детдома под бравурные марши по поводу сталинской конституции.
В нашу школу перевели параллельный класс из еврейской школы, появились ученики из польской и немецкой школ — в 1938 году закрывали школы нацменьшинств.
Предвоенные годы, финская война... Даже из вузов мобилизуют молодёжь. В старших классах средних школ и вузах вводят плату за обучение, те, кто победнее, вынуждены оставить учёбу.
Очереди за продуктами, замаскированная карточная система — хлеб и молоко в ограниченном количестве разносят по квартирам.
Первый день войны застал меня, первокурсницу Строительного института, на геодезической практике. Через полтора месяца немецкие войска были под Киевом. Владимирская возле НКВД засыпана горелой бумагой. Всех старше 16 лет гоняли «на окопы», которые немцы спокойненько обошли. За неделю до прихода немцев власть клялась, что никогда не отдаст Киева, хотя Киев был уже окружён.
20 сентября 1941 года немцы пришли в Киев. Бабий Яр, голод, грабежи, отправка на принудительные работы в Германию. Спасаясь от Германии, я стала студенткой Медицинского, потом Гидромелиоративного институтов — единственных вузов при немцах.
В сентябре 1943 года немцы выгнали остатки населения из Киева. У нас не было поблизости ни родственников, ни знакомых. Перебыв немного в гробнице на Байковом кладбище, мы с мамой вернулись домой во Фроловский. Та дорога через пустой Киев, когда любой мог нас убить, — одно из самых страшных воспоминаний в жизни.
В 1944 году продолжила обучение в Строительном институте — это освободило меня от мобилизации в армию. Помещение не отапливалось. Голодные, оборванные — но учились. А ещё надо было зарабатывать, потому что на стипендию нельзя было и буханки хлеба на базаре купить. Особенно тяжело было во время голода 1946-47 гг. Немного спасали «вторые горячие» — каша, которую давали в студенческой столовой, и кружка молока, которую отрывала от себя моя крёстная.
В 1948 году я закончила институт и должна была ехать в Красноярск-20. Аспирантура мне не светила, потому что я оставалась на оккупированной территории.
Правдами-неправдами я осталась в Киеве, проектировала киевские мосты (не парадоксально ли: пребывание на оккупированной территории не стало этому помехой).
Впоследствии поступила в аспирантуру Института строительной механики. Но дома работать было никак — поэтому работала в «академке» — библиотеке им. В. Вернадского. Там, как и многие наши друзья, познакомилась с Иваном Светличным.
Свободное время мы проводили вместе — ходили на концерты, в театры и кино, обсуждали новые книги и журналы.
В 1955 году мы собирались пожениться, но из-за смерти отца Ивана свадьбу на год отложили. Свадьбу 30 января 1956 года мы сыграли в Старобельске, в новопостроенном доме дяди Ивана, потому что в доме, где родился Иван, негде было повернуться.
Больше трёх лет жили (вернее, ночевали) в комнатке моей мамы, где кроме нас и мамы жила семья брата, — 6 человек на 14 кв.м.
После окончания аспирантуры я работала ассистентом в Строительном институте, Иван — младшим научным сотрудником в Институте литературы АН УССР. Вместе мы получали где-то 1800 (180) руб. на двоих, а ещё надо было помогать нашим матерям (мать Ивана имела 12 руб. пенсии, моя вообще её не получала). Со страстью Ивана к книгам о какой-то одежде нечего было и думать.
Но мы были молоды, мы были оптимистами. Иван с присущим ему харизматическим лидерством был всегда в центре всех общественных событий.
Я никогда лидером не была, но с присущей с детства самостоятельностью (ещё в школе учила других) обеспечивала в семье надёжные тылы, была «ґарантом будем-перебудем», как писал в посвящённом мне сонете Иван. Без такого тыла страдала и общественная деятельность, семейные неурядицы часто использовались КГБ.
После арестов пыталась чем могла помогать семьям заключённых. Некоторое время вместе с Верой Лисовой и Михайлиной Коцюбинской были распорядительницами фонда Солженицына в Украине. И, конечно же, помогала морально и материально Ивану и Надийке, свекрови и сыну Надийки Яреме.
После выхода на пенсию была возле Ивана в ссылке в Горном Алтае. Когда в 1981 году у Ивана случился инсульт, 9 месяцев была вместе с ним в больнице, потом 18 месяцев до конца срока (его вопреки человеческим и Божьим законам, не комиссовали) была возле него в общежитии среди алкашей и проституток. В январе 1983 года привезла его в Киев. Последние три года Иван не говорил и не двигался, нуждался в особом уходе.
В 1989 году вместе с Иваном подготовила к изданию книгу «Серце для куль і для рим», которая вышла в 1990 году. В 1994 году за неё И. Светличному посмертно была присуждена Шевченковская премия.
После смерти Ивана вместе с его сестрой Надеждой подготовила книгу стихов «У мене – тільки слово» (издана в 1994 году) и книгу воспоминаний об Иване Светличном «Доброокий» (издана в 1998 году). Сдала в печать книгу писем из лагеря «Не доходять ненаписані листи» (Вышла под названием: Іван Світличний. Голос доби. Кн. 1: Листи з “Парнасу” / Упорядн. Л. Світлична. – К.: Сфера, 2001. – 544. – Ред.).
Если Бог даст, у меня ещё много планов по упорядочению и опубликованию творческого наследия Ивана.
17 января 1999 года.
P.S. Светличная Леонида Павловна родилась 2 января 1924 года. Девичья фамилия Терещенко. Умерла 18 февраля 2003 года. Похоронена на Байковом кладбище (33-й сектор) под одним казацким крестом с мужем Иваном Светличным.
Записал Василий Овсиенко 19.01.1999 года. С исправлениями Л. Светличной.
Фото В.Овсиенко:
SvitlL, плёнка 1097, кадр 36, 3.09. 2000 г. Леонида СВЕТЛИЧНАЯ.