Была одной из основателей и активных деятелей Клубов творческой молодёжи и оказала на них колоссальное влияние.
Семья Горских переезжала в Москву, Ленинград, но в итоге жила в Киеве. Училась Алла в художественном институте, где познакомилась со своим будущим мужем — Виктором Зарецким, уроженцем Донбасса, украинцем, который очень хорошо понимал, что значит обращаться в искусстве к собственным традициям и корням.
Донетчина вдохновляла на монументальное искусство. Виктор существенно повлиял на мировоззрение своей возлюбленной.
В 1961 году произошло событие, изменившее её жизнь. С подругой — украинским филологом Надеждой Светличной, родной сестрой Ивана Светличного, родом с Луганщины, она посетила этнографический музей Ивана Гончара. Это было как сотрясение мозга, как вспоминала сама Алла, возвращение к своим корням (потому что в своё время во время учёбы Аллу даже освободили от изучения украинского языка). Она увидела там не только экспонаты, но и осознала украинское предназначение, украинскую самобытность как нации. Осознала то, что не знает ни истории, ни языка своих предков — всего того, что было материализовано в музее Ивана Гончара, и рьяно взялась за изучение языка, настойчиво и последовательно возвращая себе свою природу.
Произошло ещё одно знаковое событие, когда Алла Горская вместе с Василием Симоненко и Лесем Танюком посетили Быковню, где вдруг увидели детей, игравших в футбол простреленным детским черепом, набитым сеном… Играли легко, не задумываясь. Именно тогда Симоненко произнёс своё: «Мы все на кладбище расстрелянных иллюзий…» Местные жители знали настоящую историю этого жуткого места, ведь они ещё в своё время видели, как каждую ночь сюда приезжали грузовики с трупами. Более того — сюда ходил спецтрамвай, который свозил в разрытые траншеи-захоронения тела замученных украинцев. Шокированные молодые деятели искусства написали меморандум, писали в Киевский городской совет, чтобы установить историческую правду и провести расследование.
Именно в этот период Алла увлеклась монументальным искусством, которое, как чувствовала она и её муж Виктор Зарецкий, могло отразить государственный интерес. И именно такие работы супруги создавали, особенно на Донетчине.
Наследие, которое по большей части утрачено…
Впрочем, стержневым событием в жизни Аллы Горской, определившим её не только как художницу, но и как общественного деятеля, стала работа не на Донбассе, а в Киеве. К 150-летию Тараса Григорьевича Шевченко Киевский университет заказал Союзу художников витраж с его изображением. Алла Горская была одной из авторов, вместе со своим соратником Афанасием Заливахой, который предложил добавить цитату Шевченко: «Возвеличу малих отих рабов німих! Я на сторожі коло їх. Поставлю слово». А слово — это знание и сознание. То, чего советская власть больше всего боялась. Сразу после визита комиссии в университет витраж был уничтожен.
Началась волна арестов тех, кто решительно заявлял, что тогдашняя власть не даёт свободным людям быть свободными. Именно тогда Алла Горская стала правозащитницей. Ключевым стал процесс над Валентином Морозом, украинским историком, уникальным человеком того времени. Она посещала все судебные процессы в Киеве и Львове, обращалась с открытыми письмами в суд, в правительство, в другие инстанции с требованием как минимум проводить процессы в соответствии с законом. Но власть оставалась глухой.
Решающим в её жизни стало «Письмо 139» на имя Брежнева, Косыгина, Подгорного, направленное в защиту украинской культуры и против страшных репрессий, прокатившихся по стране. Алла Горская поддерживала очень тесные отношения с ссыльными и политическими заключёнными. В одном из писем Афанасию Заливахе, которого отправили в ссылку после истории с витражом, она написала, что лучше быть убитой, чем выдерживать всё то, что происходит в стране.
Её услышали… 29 ноября 1970 г. (а исчезла она за день до этого, не вернувшись домой) Аллу Горскую нашли мёртвой с многочисленными травмами в погребе её свёкра в Василькове, а самого свёкра на следующий день — мёртвым на железнодорожных путях. Хоронили Аллу в закрытом гробу. Её друзья, присутствовавшие на похоронах, — Евгений Сверстюк, Василий Стус, Иван Гель, Олесь Сергиенко, — были вскоре арестованы.
Именно тогда Василий Стус посвятил ей своё…
«Ярій, душе! Ярій, а не ридай.
У білій стужі серце України.
А ти шукай – червону тінь калини,
На чорних водах – тінь її шукай.
Бо – мало нас. Малесенька щопта.
Лише для молитов і сподівання.
Усім нам смерть судилася зарання,
Бо калинова кров – така густа,
Така крута, як кров у наших жилах.
У сивій завірюсі голосінь
Ці грона болю, що падуть в глибінь,
На нас своїм безсмертям окошились.»
