МОРДОВСКИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЛАГЕРЯ

МОРДОВСКИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЛАГЕРЯ; ДУБРАВЛАГ (в мемуаристике часто пишется «Дубровлаг») — комплекс отделений и лагпунктов в составе лагерного управления ЖХ-385, или Дубравного управления исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ, или колоний — ИТК) в Зубово-Полянском и Теньгушевском районах Мордовской АССР, в которых до 1987 г. содержались политические заключённые. (Во второй половине 1950-х, кроме Дубравлага, в качестве политических лагерей функционировали также Воркутлаг в Коми АССР, Тайшетский лагерь или Озерлаг в Иркутской обл. и женская зона в пос. Суслово Кемеровской обл. В начале 1961 г. всех политзаключённых Озерлага этапировали в Мордовию, другие лагеря ликвидировали ещё раньше).

Дубравлаг был организован в 1948 г. на базе Темниковского ИТЛ (существовал здесь с 1929 г.) и до 1954 г. имел статус Особого лагеря ГУЛАГа («Особлаг № 3»). Иногда Дубравлаг называют в литературе также Потьминскими (по названию пересыльной зоны в пос. Потьма, через которую проходили заключённые, направлявшиеся в Дубравный ИТЛ) или, по старой памяти, Темниковскими лагерями. Лагерное управление Дубравного ИТЛ дислоцировалось в пос. Явас.

С 1961 по 1972 г. это был единственный лагерь в СССР, где отбывали наказание осуждённые во всех республиках за «особо опасные государственные преступления» по статьям 64–72 УК РСФСР (аналоги УК УССР — ст. 56–64, «измена Родине», «антисоветская агитация и пропаганда», «участие в антисоветской организации» ). Среди полутора-двух десятков лагерных отделений и лагпунктов, изолированных один от другого и разбросанных вдоль узкоколейки длиной около 60 км или неподалёку от неё (в 15–20 км), было несколько лагерных зон (в отдельные периоды — до 7-8), где отдельно от других заключённых содержались осуждённые за «особо опасные государственные преступления».

По данным Прокуратуры РСФСР, на 14.07.1965 г. среди примерно 10 тысяч заключённых Дубравного ИТЛ было 3816 «особо опасных»; в середине 70-х их было около 500. Украинцы в Дубравлаге обычно составляли половину контингента (см., напр., справку о М. МАСЮТКО)

Среди политзаключённых Дубравлага, осуждённых по ст. 70 УК РСФСР ( ст. 62 УК УССР, «антисоветская агитация и пропаганда») в 1960–1980-х гг. абсолютное большинство составляли диссиденты, «самиздатчики», участники подпольных политических групп и кружков, активисты национальных движений, лидеры запрещённых религиозных общин, а также люди, которые не были связаны ни с какими оппозиционными общественными и политическими движениями, но активно проявили своё «инакомыслие». В первой половине 1960-х в Дубравлаге было также достаточно много уголовных заключённых, повторно осуждённых в других лагерях за «антисоветские высказывания» и переведённых для отбывания нового срока в Дубравлаг; позже их количество заметно сократилось.

Большинство политических заключённых, в обычном понимании этого слова, осуждённых за «измену Родине» , составляли украинские повстанцы и «лесные братья» — участники послевоенного вооружённого сопротивления советской власти в Западной Украине и Прибалтике (см.: Украинская повстанческая армия , Организация украинских националистов ). Почти все они были арестованы ещё в 1944–1955 гг. и досиживали в Дубравлаге свои 25- и 15-летние сроки. Заметную долю политзаключённых, осуждённых за «измену Родине», составляли также советские граждане, пытавшиеся бежать из СССР, и «невозвращенцы» — те, кто остался за границей во время зарубежной поездки, а потом передумал и вернулся.

Кроме политических заключённых, к осуждённым за «измену Родине» относились также лица, осуждённые за «военные преступления», то есть те, кто сотрудничал с нацистами во время войны: полицаи, участники вспомогательных подразделений немецкой армии, сотрудники оккупационных администраций, люди, принимавшие участие в карательных акциях. В 1960–1970-х они тоже содержались в политзонах Дубравлага. (Впрочем, многим из них, как и «антисоветчикам», дела откровенно фабриковались в ходе кампании «Никто не забыт, ничто не забыто» — для поддержания в обществе атмосферы страха). Кроме того, здесь отбывала наказание группа бывших чекистов, осуждённых в 1953–1956 гг. по «делу Берии» и аналогичным судебным процессам, а также немного заключённых, осуждённых за шпионаж (настоящий, а не мнимый) в пользу иностранных государств. Здесь была и строго изолированная от политических и уголовных заключённых зона для иностранных граждан. 

В 1972 г., после создания на Урале пермских политических лагерей , туда этапировали значительную часть политических заключённых Дубравлага, который таким образом утратил своё уникальное значение. Однако несколько мордовских зон продолжали функционировать как «политические» (до августа 1976 г. — лагерь № 17-А в пос. Озёрный, на языке мокша — Умор, Зубово-Полянского р-на; вплоть до 1986–1987 гг. — лагеря строгого режима ЖХ-385-3/5 с единственным в СССР женским отделением 3/4 в пос. Барашево и № 19 в пос. Лесной Теньгушевского р-на; до марта 1980 г. — лагерь особого режима № 1 в пос. Сосновка Зубово-Полянского р-на). Последние политические заключённые были освобождены из мордовских лагерей в годы горбачёвской перестройки.

Ныне Дубравный ИТК остаётся действующим учреждением Управления исполнения наказаний. В пос. Барашево администрация лагеря организовала музейную экспозицию, где представлена, в основном, история Темниковских лагерей 1930-х.

Мордовские политические лагеря, судьбы их обитателей, условия содержания в них впервые привлекли общественное внимание в начале 1966 г., когда там оказались герои самого знаменитого политического процесса того времени — Андрей Синявский и Юлий Даниэль. Начиная же с 1967 г., когда в Самиздате появились мемуарная книга Анатолия Марченко «Мои показания» и очерк Валентина МОРОЗА «Репортаж из заповедника имени Берии» (оба — узники Дубравлага и Владимирской тюрьмы ), а также информации, публиковавшейся в «Хронике текущих событий», в сборнике В. ЧЕРНОВИЛА «Горе от ума» , в «Украинском вестнике», затем в «Вестнике репрессий в Украине» , проблема политзаключённых и отношения к ним стала одной из ведущих тем правозащитной публицистики.