Они разговаривали с нами языком пулемётов: Воспоминания Евгения Грицяка о Норильском восстании

Иллюстрация: Мария Крикуненко / Харьковская правозащитная группа

«25 мая 1953 года мы выходим на работу. Все подавлены; к работе не приступаем. Вдруг возле 5-й зоны, находившейся неподалёку от Горстроя, затрещал автомат. Мы почему-то были уверены, что и на этот раз без жертв не обошлось. Наконец узнаём, что один убит, а шестеро ранены. Некоторые заключённые, которые было приступили к работе, опустили руки. Вся работа на Горстрое стихийно прекратилась. Люди беспорядочно забегали, засуетились. Самые активные заключённые начали выкрикивать: „Нас убивают! Не будем работать! Вызываем из Москвы комиссию!“».

Именно так 70 лет назад в Норильске началось первое и самое крупное восстание политических заключённых в системе спецлагерей ГУЛАГа. Среди участников — 17 тыс. человек, из которых 70 % — украинцы, осуждённые за «национализм». Восстание продолжалось 61 день и заставило кремлёвское руководство пойти на уступки, пошатнув веру в могущество и непобедимость советской системы во всём мире. К тому же из всех лагерных восстаний это было единственное без применения оружия. Именно из-за его ненасильственного характера, как пишет исследовательница восстания Алла Макарова, это было «восстание духа — как высшее проявление ненасильственного сопротивления бесчеловечной системе ГУЛАГа».

Приведённый в первом абзаце отрывок, как и все остальные в статье, принадлежит Евгению Грицяку — одному из организаторов Норильского восстания. Он родился в селе Стецева на Ивано-Франковщине. В школьные годы начал сотрудничать с молодёжной националистической организацией, которая готовила молодёжь к борьбе с оккупантами. После — воевал в рядах советской армии, но в 1949-м году был арестован за связь с ОУН / УПА и приговорён к смертной казни, которую заменили 25 годами лагерей.

Одноимённая книга Грицяка о восстании доступна свободно в онлайн-библиотеке Харьковской правозащитной группы. К 70-й годовщине его окончания мы публикуем краткую хронику восстания на основе воспоминаний Евгения Грицяка.

Евгений Грицяк, фотография с сайта красноярского «Мемориала»

Украинская песня над Енисеем

«Разместившись в бараках, мы начали сбиваться в небольшие группы. В одной группе кто-то запел:

Взяло дівча відра
Та й пішло по воду,
Аж там хлопці-риболовці
Ще й козацького роду.

Песню тут же подхватили другие, группа певцов начала быстро расти. Желающих попеть становилось всё больше, и вскоре, снова спонтанно, создалась ещё одна хоровая группа. Над Енисеем, вопреки всем запретам, звучала украинская песня. Когда кто-то из певцов уставал, на его место становился другой, и таким образом песня не утихала до позднего вечера».

Так Евгений Грицяк описывает этапирование политических заключённых из Караганды в Норильск. По прибытии заключённых обыскали, пронумеровали и поместили в бараки, отгороженные от основной зоны колючей проволокой. Заключённые должны были работать на «Горстрое» — в зоне тундры, окружённой сторожевыми вышками, на которой велось строительство. Строительство города Норильск.

«Наступила холодная полярная зима. Работаем в две смены и без выходных. Меняемся на рабочем месте, так что каждая смена длится двенадцать часов. Два часа тратим на дорогу туда и обратно. По меньшей мере два, а зачастую и четыре-пять часов стоим перед вахтой в очереди, ожидая обыска. Здесь холод пронизывает до самых костей и больно их сжимает. Стоим молча; никто не проронит ни слова, потому что дорога каждая крупица энергии».

Тяжёлые условия труда и постоянное насилие (не только со стороны конвоиров, но и со стороны других групп заключённых, работавших на руководство лагерей) порождали неповиновение среди узников. Случай, произошедший 25 мая 1953 года, стал последней каплей.

После этого заключённые отказались работать и потребовали приезда комиссии из Москвы. Тогда в лагере перестали даже угрожать, не то что стрелять. Но план был другой — взять измором.

Ситуация в зонах — без изменений

«По состоянию на 6 часов утра 30 мая с. г. в 4, 5, 6-й зонах ситуация остаётся без изменений. Заключённые из трёх зон по-прежнему никаких активных действий не проявляют, пищу не принимают», — это архивная докладная записка полковника Михаила Кузнецова.

Вскоре голодовку прекратили, но уговорить заключённых работать руководство лагеря уже не могло, поэтому 5 июня в Норильск приехала комиссия из Москвы. Заключённые выдвинули следующие требования:

1. Прекратить расстрелы и все другие проявления произвола в тюрьмах и лагерях.
2. Заменить всё руководство Горлага.
3. Сократить рабочий день в лагерях ГУЛАГа до 8 часов.
4. Гарантировать заключённым выходные дни.
5. Улучшить питание заключённых.
6. Разрешить переписку и свидания с родными.
7. Вывезти из Норильска на материк всех инвалидов.
8. Снять с бараков замки и решётки, а с людей — номерные знаки.
9. Отменить решения так называемого Особого совещания как неконституционного органа.
10. Прекратить пытки на допросах и практику закрытых судебных процессов.
11. Организовать пересмотр личных дел всех политзаключённых.

Фото с сайта красноярского «Мемориала»

Архивное фото с сайта красноярского «Мемориала»

Реагируя на эти требования, комиссия постановила:

1. Заменить руководство Горлага.
2. Сократить рабочий день до 8 часов.
3. Гарантировать выходные дни.
4. Разрешить заключённым отправлять по два письма в месяц и иметь свидания с родными.
5. Снять с бараков замки и решётки, а с одежды заключённых — номерные знаки.
6. Вывезти из Норильска всех инвалидов.
7. Пересмотреть все личные дела осуждённых.

Но это был лишь первый этап борьбы.

Децимация по-гулаговски

С этого момента в насилии над заключёнными принимали участие не только конвоиры, но и члены комиссии. В частности, председатель комиссии полковник Кузнецов применил к некоторым зонам лагеря (в частности к 4-й и 5-й) процедуру отсева, чтобы подавить инициаторов и активистов сопротивления. Это происходило так: из каждой группы заключённых, состоящей из ста человек, отделяли пятерых и отводили в неизвестном направлении в тундру.

«Их всех перестреляют! — обратился я к заключённым, прибывшим из 5-й зоны. — Мы должны их спасать! Сделаем так: вы подходите к вахте и требуете, чтобы вам вернули их всех обратно. Если их не вернут, вы не выходите на работу, а мы в знак солидарности с вами тоже не выйдем. Надо дать им почувствовать, что с нами нельзя делать всё, что им заблагорассудится».

Помимо отказа выходить на работу, заключённые 4-й и 5-й зон разместили на своих бараках чёрные флаги в память о тех, кого забрали на расправу. Эти флаги раздражали администрацию больше, чем отказ выходить на работу.

Архивное фото с сайта красноярского «Мемориала»

Сдаться или умереть

Началось активное подавление сопротивления. Сначала по заключённым 5-й зоны открыли пулемётный и автоматный огонь, убивший 27 человек. Затем так же поступили и с 4-й, и с 1-й зоной. Женскую 6-ю зону поливали водой под высоким давлением из пожарных машин, а 3-ю подавили вооружённые солдаты.

Руководство лагеря заставляло заключённых выходить из своей зоны и сдаваться. Вот как этот момент описывает Евгений Грицяк:

«Навстречу мне уже шли и шли со своими узлами люди. Шли торопливо, словно боялись опоздать, и молча. Но вдруг мне преграждает дорогу один мой земляк и очень встревоженно спрашивает:

— Что ты наделал?

— А что я ещё мог сделать? Другого выхода нет!

— Выход есть: стоять насмерть!

— Но люди не хотят умирать, убегают.

— Да сколько их там убежало? Ну, пускай полторы сотни, ну, пускай две. А сколько ещё осталось? Пять тысяч! Пускай из этих пяти тысяч ещё четыре тысячи убежит, так тысяча-то нас наберётся таких, что не сдвинемся с места, пока все не погибнем? Наберётся, — ответил он сам себе, — и мы покажем им, как мы умеем умирать!

— Нет, — ответил я ему, — я никого на верную смерть не поведу. Вам ещё нужно жить».

Грицяк принимает решение о сдаче четвёртой зоны. Последний чёрный флаг над лагерем был сорван 4 августа. После этого заключённых распределили по разным лагерям, а активистов Норильского восстания, вместе с Евгением Грицяком, этапировали в тюрьму в Красноярске.

Украинские политзаключённые во время работы на каменном карьере, 1955 год. Фото: Архив Центра исследований освободительного движения

— Кто был вашим телохранителем? — допрашивал подполковник Завольский.

— Все пять тысяч заключённых.

— А конкретнее?

— Это и есть конкретно.

— Жаль, жаль, что не нашлось человека, который убрал бы вас с этого света, тогда не было бы всего этого в Норильске… Но это всё должно было случиться!

Всего в столкновениях с администрацией лагеря погибло около двухсот заключённых. 1 июля 1990 года останки погибших во время восстания были перезахоронены в братскую могилу на горе Шмидта возле Норильска. Общество «Мемориал» на этом месте построило часовню и установило крест: «Мир праху, честь имени невинно репрессированных, вечная память и скорбь о тех, кто прошёл ГУЛАГ».

Преследование Грицяка после освобождения

В 1954 году Горлаг ликвидировали как лагерь особого режима, а в город приехала комиссия для рассмотрения дел заключённых, в результате чего абсолютное большинство узников Горлага было освобождено. А в 1960 году ликвидировали ГУЛАГ.

В тюремной камере Грицяк выучил английский, а также занимался йогой. Позже он перевёл с английского на украинский «Полную иллюстрированную книгу йоги» и «Автобиографию йога» Парамахансы Йогананды.

Вскоре он освободился, но оказалось, что жить в родном селе Евгений больше не может, так как его прописка аннулировалась. Он стал жить в Караганде.

В 1959 году Президиум Верховного Совета СССР отменяет решение комиссии, освободившей Грицяка тремя годами ранее, мотивируя эту отмену «тяжестью преступления» и восстановив тем самым действие 25-летнего срока. Сперва Грицяк даже не знал, какая «тяжесть» имелась в виду. Лишь через 5 лет Евгений узнал, что «был обвинён в том, что после освобождения он нигде не работал, не прекратил антисоветской деятельности и создал в Винницкой области организацию украинских националистов».

Тогда же его освободили, потому что «после надлежащей проверки выяснилось, что он добросовестно трудился, никакой антисоветской деятельностью не занимался, никакой организации не создавал, никаких свидетельств каких-либо его высказываний против советской власти не зафиксировано; отмечено лишь его недовольство тем, что ему не разрешают жить в родном селе». Он был снова освобождён, но сразу подвергся разнузданной газетной травле.

В 1978 году, то есть в 25-ю годовщину восстания, Евгений для самого себя написал «Краткую запись воспоминаний», чтобы зафиксировать на бумаге всё, что сохранилось в памяти о тех событиях. Но из-за угрозы со стороны КГБ он отправил свою рукопись на Запад, где Осип Зинкевич, директор издательства «Смолоскип», с которым Грицяк учился ещё в школе, издал её отдельной книгой. Впоследствии вышла вторая редакция, дополненная архивными документами и именами активных участников тех событий.

Хотя его и освободили, притеснения и угрозы продолжались, поэтому он эмигрировал из СССР. Но потом всё равно вернулся в родное Прикарпатье, где умер и был похоронен.

Евгений Грицяк в своей книге вспоминает упрёки в свой адрес от шестидесятников: «Вы в своё время кое-что хорошее сделали, но вас сломали карательные органы, и на этом вы успокоились. А мы, шестидесятники, боролись во все времена, писали протесты, выступали в прессе».

«Мы, украинские политические заключённые карагандинских и норильских спецлагерей, воспитанные и закалённые в рядах ОУН-УПА, а затем и в лагерной борьбе, внесли свой посильный вклад в дело свержения большевистского строя, но мы на пальму первенства не претендуем, потому что мы боролись не за пальмовую ветвь, а именно за УКРАИНУ!» — отвечает Грицяк.