Интервью Алексея Крестьянова о СОКОЛЮКЕ Иване Григорьевиче
В.В. Овсиенко: 8 апреля 2001 года Алексей Крестьянов беседовал с Соколюком Иваном Григорьевичем, который был репрессирован с использованием психиатрии. Разговор длился минут тридцать. Соколюк потом подошёл к нам с Буштаренко, но на диктофон ничего рассказывать не захотел. Вот что о нём рассказал господин Крестьянов 8 апреля 2001 года в городе Никополе.
А. Крестьянов: Алексей Крестьянов рассказывает об Иване Григорьевиче Соколюке. Иван Григорьевич Соколюк родился 9 мая 1932 года в Хмельницкой области, Изяславский район. Село не помню. Это человек, который попал сюда после войны. Сначала его завербовали — тогда была вербовка на разные стройки, и он был завербован в Харьковскую область. Он жил непосредственно в самом Харькове, работал на стройке и начал пописывать стихи. Ну, какие стихи могли быть при семи классах образования — это уже дело такое, но содержание этих стихов — он мне прочёл одно из них — сводится к одному: что ленинское учение — хорошее, а нынешние руководители его извратили и делают не так. В связи с этим его арестовали и отправили в психушку. В харьковской психиатрической больнице он пробыл недели две с «буйными», а потом был среди обычных психически больных. Он сказал мне, что его не кололи и не били, но держали там в изоляции. Держали с конца 1953 года — это уже после смерти Сталина — где-то до начала лета 1954-го. Он даже сам не помнил точной даты, когда его выпустили, где-то в июне 1954 года, и то на поруки сестры. Старшая сестра приехала в Харьков, узнав, что он там, написала соответствующее прошение, возможно, обязательство, что она будет за ним присматривать или что-то в этом роде, на какие-то поруки его взяла. Одним словом, его выпустили на руки сестре.
После этого он работал на Донбассе, в начале семидесятых годов попал в Никополь. В Никополе работал на Южном трубном заводе. И вот во второй половине семидесятых годов, это уже где-то семьдесят седьмой — семьдесят восьмой год, он начал потихоньку пописывать в Москву письма о Леониде Ильиче, в которых просил руководство Политбюро — он адресовал прямо в Политбюро — принять меры, чтобы этого деда поменять, Леонида Ильича. Он просто писал: и вам не стыдно? Вы же его водите под руку, он еле держится на ногах. Разве не найдётся там нормальный, молодой, здоровый, энергичный, грамотный человек, который бы его заменил? И таких писем он написал немало, а все они оседали в никопольском КГБ. Здесь его вызвали и дали кучу брошюр, сказали, мол, вот, возьми прочитай, в том числе и «Ленинским курсом» Леонида Ильича Брежнева. Возьми прочитай, изучи это — и мы с тобой поговорим, возможно, ты всё поймёшь. А он говорит: «Да что вы такое говорите! Такую ерунду читать? — Читайте сами, я и так знаю, что там написано». Отказался читать, а вскоре его арестовали и отправили в Днепропетровск на Игрень, и там он пробыл полгода. Это было — я уже уточнил сегодня — в восьмидесятом году, с ранней весны до середины лета. За это его арестовали и держали там. Я потом и сам вспомнил, что я тогда перешёл с Трубного завода в сто девятое управление работать в Орджоникидзе, строить обогатительную фабрику, а его в это время, когда мы ездили туда на автобусе, я видел, что с ним ходил кагэбэшник. Так что его туда посадили в восьмидесятом году.
Соколюк пробыл там полгода. Я уже говорил, что у него депрессия. Ну, вы сами только что видели. Он отказался говорить, он еле захотел со мной говорить, говорит, зачем вспоминать, то, сё, мол, Богу всё видно. Всё на Бога списывал. Вы сами видели, что депрессия у него есть и на сегодняшний день. Повлияли психотропные вещества, которыми его беспрестанно кололи. Через полгода его выпустили практически калекой. Но в связи с тем, что он до этого не пил водки, не курил, бегал, занимался спортом, то выносливость у него была значительно выше, чем у других узников, которые злоупотребляли, скажем, спиртным или чем-то ещё, потому что тогда одно накладывается на другое.
Этот Иван Соколюк, которого вы видели, — это обычный человек, лишнего образования у него нет, я же говорю, семь классов, но он проявил недовольство той властью. Если бы это произошло в нормальном государстве, то обратили бы на это внимание или нет, но по крайней мере не репрессировали бы его за то, что он сказал правду, что, действительно, государственный деятель еле ходит, еле держится. Когда после Брежнева пришёл Черненко и сказал: «Я все силы отдам, чтобы построить коммунизм», а сил-то уже не было, потому что и его поддерживали под руки, как Леонида Ильича, так что Соколюк писал правду. Такие простые люди, как этот Иван Григорьевич, — он трудяга, он, я же говорю, не замешан ни в каких пьянках, ни в чём, но, пожалуйста, только сказал правду — и посадили. Там, в Днепропетровске, его, конечно, подвергали жестоким пыткам. Но то ли ему кто-то подсказал, то ли он сам догадался, ведь он уже не первый раз был в психушке, так он, наверное, раньше поддался, раньше показал, что он уже полностью себя не контролирует, ну, скажем, естественные надобности начал справлять под себя и так далее. А это был главный признак: начинает справлять естественные надобности под себя — всё, значит, человек психически себя не контролирует, нервная система уже разрушена или полуразрушена. Тогда его, если есть кому, отдают на поруки родственникам.
Одним словом, его выписали из больницы, и он вот в Никополе больше года не работал, жил в общежитии. Это он уже потом получил однокомнатную квартиру, после того как долгое время проработал в ремонтно-строительном цехе.
Он не захотел рассказывать на диктофон, хотя я его очень уговаривал, говорю: «Иван, ну пойдём, пусть хоть посмотрит человек, что ты живой, что ты не выдумка, не фантазия». А он мне о Боге талдычит, что вот, мол, Бог наведёт справедливость...
В.В. Овсиенко: Так он теперь принадлежит к какому направлению?
А. Крестьянов: Христиане-евангелисты-пятидесятники, вот он среди них. Они дружны между собой, созвонились по телефону, дали мне его телефон, а то бы мы его не нашли.
В.В. Овсиенко: Его адрес Вы знаете?
А. Крестьянов: Адреса не знаю. Только телефон знаю. Но я могу установить, если это будет нужно. Он где-то здесь рядом живёт, потому что пришёл очень быстро, только сказали — и он уже тут.
В.В. Овсиенко: Хорошо, спасибо вам.
А. Крестьянов: Да не за что меня благодарить, ради Бога. Если бы человек сам рассказал, но вы же видите, что психотропные вещества очень тормозят людей. Вы видели, что и у Ищенко тоже есть вот такие отклонения. А Давыденко сами видели. Вот вам и психотропные вещества. Хотя и говорят: «Да что там, в психушке побыл, подержали». Побыл, подержали, а человек уже не тот.
В.В. Овсиенко: Это Алексей Крестьянов рассказывал об Иване Григорьевиче Соколюке на улице возле дома культуры в городе Никополе. Записал Василий Овсиенко 8 апреля 2001 года.