Осип ЗИНКЕВИЧ
МОЛОДАЯ ПОЭЗИЯ НА УКРАИНЕ
Старшее поколение шестидесятников
После Второй мировой войны литературного прироста на Украине почти не было заметно. Эту брешь заполняло среднее поколение, которое и вырастало, и училось писать в сталинскую эпоху. Значительная часть творчества этих поэтов отмечена трафаретностью, а самой слабой их стороной было «одописание» в честь Сталина, русского народа, партии, каждой «знатной» доярки и свинарки.
Лишь в 50-х годах в украинскую подсоветскую литературу приходит молодое пополнение. Это прежде всего Лина Костенко, Тамара Коломиец, Н. Клименко, Н. Сом, Надежда Приходько, В. Бондар, В. Лучук, Ю. Петренко, О. Стриженюк и немногие другие, которые ещё не сумели вырваться из заурядности.
Несомненно, самой яркой фигурой среди этой группы считают Лину Костенко, в которой кое-кто на Украине видит новую Лесю Украинку, а в эмиграции — Елену Телигу.
Приход этой группы в литературу вызвал крик партийных политруков на Украине. Им не давали возможности печататься, как не дают сейчас и самым молодым. В то время как старшее и среднее поколение шло проторенным путём, ища чего-то нового и «иного», эта группа сделала первые шаги: в своих произведениях она вводила новаторство: новаторство мысли, новаторство идеи.
За это своеобразное, ещё очень несмелое новаторство, из которого постепенно начинали исчезать славословия, а в основу ставились глубокие человеческие ценности, на молодых началась не только традиционная советская травля, но им начали навешивать ещё и «ярлыки» («ярлык» — это современное обозначение на Украине «украинского буржуазного национализма»).
Когда молодые стояли в стороне от политически-общественной жизни — их заставляли в эту жизнь включаться; когда они отказывались славословить — им говорили: «Вспомните хоть словечком», потому что иначе вам путь в литературу будет закрыт. Ещё так недавно Л. Новиченко («Лит. газета», № 8 от 26 января 1962 г.), рецензируя новый сборник стихов Л. Костенко, требовал, чтобы она больше писала на темы «общественного и социально-политического значения» и более «активизировалась» в «общественной» жизни.
Это старшее поколение самых молодых уже завоевало себе (хоть и нелегко) соответствующие позиции в украинской подсоветской литературе, как и в украинской литературе вообще. Оно ещё молодо и имеет перед собой много возможностей.
И хотя перспективы творчества этого поколения, как и самого молодого, не очень радужны, всё же можно надеяться, что от него мы ещё не раз услышим много интересного, оригинального и нового.
Самое молодое поколение шестидесятников
Самое молодое поколение шестидесятников пришло в литературу в чрезвычайно сложных обстоятельствах: оно подрастало, когда ещё прославляли Сталина, на его глазах был сброшен в грязь «культ личности», менялись названия городов и улиц, в течение ночи исчезали портреты Сталина из университетских аудиторий, а книги из библиотек. У него ещё не хватало смелости громко задавать вопросы: почему, а что дальше? Перед его глазами воскресали и Н. Скрыпник, и Н. Кулиш, и О. Досвитний, и Г. Эпик, и Л. Курбас, и А. Олесь, чествуемые сейчас теми же самыми, кто ещё вчера отрекался от них, как Иуда от Христа.
Перед этим поколением, очевидно, встают тысячи вопросов, неразгаданных загадок, недосказанных истин о прошлом. Поэтому в нём рождается бунт, бунт против прошлого и против неясного и загадочного настоящего. Неудивительно, что значительная часть этой творческой молодёжи вырывается из-под партийного влияния и остаётся потерянной для господствующей системы и режима.
Д. Павлычко, выступая на III Пленуме Союза писателей Украины, считает, что уход части (творческой) молодёжи, разочаровавшейся в действительности и пессимистически настроенной, вызван результатом культа личности и «утратой литераторами своих средств влияния», а не тем, «что эта молодёжь стала ходить в узких штанах» (влияние Запада).
Молодой талантливый критик Иван Дзюба говорит, что «стоит лишь представить себе ту очень сложную идейную, психологическую атмосферу, в которой формировалась наша молодёжь во времена культа личности, и мы увидим, какое здесь огромное поле деятельности для писателя. Кто-то может сказать, что не следует копаться в этом старом, прошлом. Но как же понять настоящее, не разобравшись в прошлом?». Поэтому и сам И. Дзюба обращается к глубине истоков. Из его выступлений мы можем узнать, что он не только досконально знает современную подсоветскую литературу, но знает также и западную, и даже дошёл до творцов украинского культурного ренессанса 20–30-х годов! А ему всего двадцать с небольшим лет.
Как известно, тяга молодых поэтов к новаторству и модернизму стала заметна несколько раньше в России. И это понятно. У либерально настроенной молодёжи в Москве был свой орган «Юность», который был независим от комсомола, а в его редакции не было ни одного комсомольского работника (!). В Москве молодые литераторы имели то, о чём украинская творческая молодёжь не могла и мечтать. Сам редактор «Днепра» О. Пидсуха признался, что в течение долгих лет он отвергал стихи одного из троицы самых выдающихся — Н. Винграновского («Лит. газета», № 91 за 17 ноября 1961 г.). Издательство «Радянський письменник» отклонило книгу стихов И. Драча, а «Молодь» — В. Миняйло. Многим другим молодым поэтам ряд газет и журналов не предоставили своих страниц только потому, что они не захотели идти проторенными, традиционными путями старшего литературного поколения.
И только весной 1961 г. наступил перелом. Первые шаги в этом направлении сделала киевская «Литературная газета», за ней последовала «Витчизна». «Днепр» и впредь оставался на старых позициях, придерживаясь линии, которую недавно охарактеризовали как неосталинскую.
Так и появились новые, интересные имена в украинской подсоветской литературе.
Кто они, что их интересует и чего они хотят?
Самыми популярными среди молодых модернистов в Москве были два поэта украинского происхождения — Е. Евтушенко (который писал в поэме «Мушка», в журнале «Юность»: «она носила рваные трусы, читала Хемингуэя, одобряла Пикассо») и Андрей Вознесенский, а также россиянин Сергей Поликарпов. В прошлом году их подвергли острой критике, вменив им в вину «гнилые влияния» буржуазной идеологии, с помощью которой они хотели разлагать советскую молодёжь «нигилизмом и пессимизмом».
На Украине мы имеем свою «троицу», совершенно отличную от упоминавшейся, — это Иван Драч, Евгений Гуцало и Николай Винграновский. Далее есть целая группа молодых интересных поэтов, которые за последнее время создали ряд интересных, новых и оригинальных произведений, — это в первую очередь В. Коротич, Н. Сингаевский, В. Миняйло, В. Шевчук, В. Дрозд, Г. Кириченко, Ф. Бойко и несколько других, менее известных.
Интересно то, что они даже не стараются подражать русским, а наоборот, претендуют на то, чтобы быть «светилами» на весь Советский Союз. Это заметно в отдельных стихах и даже в словах И. Дзюбы об И. Драче: «Я услышал голос нового современного украинского поэта — действительно современного, действительно украинского, действительно поэта. И мне казалось, что именно такой человек смог бы в будущем сказать через нашу украинскую литературу (разве не стоит этого ожидать?) то насущное, сегодняшнее слово, которого так жаждут читатели во всём Союзе, — разве не было бы это счастьем для всех нас?» («Лит. газета», № 56 от 18 июля 1961 г.).
В эмиграции эта новая, действительно новая поэзия, проходит почти незаметно (не из-за страха ли получить упрёк в «сменовеховстве» или «хвылевизме»?), но на Украине это не проходит бесследно. На ІІІ Пленуме СПУ О. Гончар (прочтите его «Чтоб светился огонёк») об этой поэзии говорил: «О молодой буйной этой нашей поэзии сейчас много споров, дискуссий. Одни воспринимают её безоговорочно, как нечто новое, необычное, чего давно ждала жаждущая читательская душа, другие же склонны видеть в молодой поэзии только бесплодное штукарство, псевдоноваторство, а некоторым из молодых по старой привычке уже даже пробуют налепить ярлыки. Широкие круги читателей тоже заметили это необычное явление в нашей поэзии, заговорили, заспорили, и это уже факт сам по себе знаменательный… Она (критика) верно отмечает в творчестве молодых элементы настоящего новаторства, напряжение молодой неленивой мысли, которая стремится разобраться в сложнейших вопросах жизни, отличить настоящие идеалы от фальшивых, определить своё, человеческое, место в обществе. Нельзя не отметить у молодых настойчивые поиски новой художественной формы, новых ритмов, новой музыки слова. Молодая поэзия чем-то действительно идёт от раннего Тычины, когда он едва ли не первый из наших поэтов заглянул в космос и услышал его дивную музыку; импонирует молодым и монументальность Довженко, его гениальные кинокадры, кинофрески. Чувствуется, что такие образцы вдохновляют молодых. Радует нас в их поэзии и достаточно высокая культура, интеллектуальность, а также требовательность, внимательность к слову, неприкрытое отвращение к шаблону и штампу».
Слова О. Гончара — это самая характерная, здравая оценка молодых.
Когда речь идёт о самых молодых (выразители их мнения И. Дзюба и И. Драч), то они, якобы, бескомпромиссно выступают против старого поколения, упрекая его в традиционализме времён «культа личности», догматизме и создании, как в прошлом, так и даже теперь, т. н. «эпидемической литературы» — славословия по случаю различных событий, в честь партийных вождей и т. д., — (совершенно новое выражение), в штампе и шаблонности. Они, дескать, полностью отрицают старшее поколение, и даже среднее, а возвращаются к раннему творчеству некоторых из старших и к тем, кто был ликвидирован в 20–30-х годах. Защищаясь от нападок, молодые заявляют, что, модернизируя своё творчество, вводя новаторство, выступая против догматизма и традиционализма, они делают это не для того, чтобы сокрушить социалистический реализм, не для атаки на него, это, дескать, не навеяно идеями Запада, а всё это исходит из глубины души живого человека во имя чего-то величественного, чьих ясных очертаний они, может, ещё и сами не видят.
Некоторые мысли о молодых
С. Крыжановский: «Это вызвало (стихи молодых) не только одобрительный гул, но и крики хулы в адрес молодых поэтов… Их стремление заговорить собственным голосом, почувствовать и отразить ритм, музыку новой эпохи заслуживает всяческого одобрения, их философская, эстетически-поэтическая концепция мира возникает под преобладающим влиянием жизни, чем и определяется их новаторское, а не эпигонское становление».
Николай Шеремет: «Попытки писать не так, как другие, исходят не от буйства сил и знаний, а наоборот, от незрелости. Вместо того, чтобы некритически расхваливать первые упражнения способной поэтической молодёжи и быть равнодушными к стилю письма, нашей критике очень не мешало бы указать на приглушённый идейный тонус в стихах многих молодых, а то и на явную безыдейность (то есть отсутствие коммунистической идеологии. — О. З.). Я приветствую молодых поэтов за поиски, за внимание к современным проблемам, за то, что они вызвали реакцию и взбудоражили спокойную, тихую гладь нашей поэзии последних лет, заставили спорить, бороться за насущное, сегодняшнее слово, но я буду непримирим к фокусам и трюкачеству, к издевательству над образом, над логикой мышления… Писатель не должен забывать о том, что произведения его должны быть прежде всего идейно насыщенными».
«Литературная газета», редакционная статья: «На стихи молодых поэтов, особенно поэтов самых молодых, часто смотрят как на вещи единого творческого потока, произведения гиперболически-космические. На самом же деле феерический гиперболизм — только один из признаков этой поэзии… Больше всего сближает между собой самых молодых нечто иное, а именно их поиски поэзии высокоинтеллектуальной мысли, поэзии активного волевого напряжения, щедрое усвоение традиций отечественной и мировой классики, в том числе и некоторых лучших достижений современной западноевропейской литературы».
К. Волынский: «Неужели всё новое в жизни, дух времени, духовное состояние нашего современника полнее всего сумели передать молодые? Трудно согласиться с этим… Молодёжь должна чаще ставить перед собой вопрос: а поймут ли её стихи люди, широкий читатель? Тогда молодые поэты, наверное, не будут публиковать таких вещей, как, например, стихотворение «Деревья» (Н. Винграновский) или «Украинские кони над Парижем» (И. Драч)».
О. Пидсуха: «В прошлые годы выходило очень много первых поэтических книг. Но вокруг них не разворачивались споры. Там было всё понятно и просто. И такого большого, серьёзного разговора, как сегодня, возникнуть не могло. Ходят слухи, будто бы молодое поколение противопоставляет себя старшим…»
И. Дзюба: «Смысл выступления молодых поэтов — не только в верлибре. В их поэзии большую роль играют усложнённые ассоциации. У молодых утончённая фантазия, и поэзия для них не популяризация силлогизмов, а способ мышления.
Молодые поэты — люди значительной культуры. Своей культурностью они завоёвывают читателей».
Вот несколько строк и мыслей о появлении на Украине группы молодых поэтов. Их гораздо больше, но невозможно их все здесь поместить. Среди этих мыслей есть и положительная, и отрицательная оценка молодых поэтов. Мы считаем, что слишком рано делать какие-либо прогнозы. Но сам факт выхода на литературную арену группы новых, молодых и оригинальных поэтов нужно расценивать как положительное явление.
Считаем, что это лишь начало. Поэтому не хотим говорить своего последнего слова о творчестве молодых на Украине. К этим проблемам мы наверняка ещё не раз вернёмся.
* Статья О. Зинкевича, опубликованная в 1962 году в журнале «Смолоскип». Перепечатано в газете «Літературна Україна» № 8 (5296) от 26 февраля 2009 года.
Осип ЗИНКЕВИЧ
Наступление партии на молодую поэзию на Украине
Сегодня трудно предсказать, какими путями пойдёт развитие молодой поэзии на Украине. Уже сейчас можно сомневаться, сумеет ли небольшая группа молодых поэтов устоять на вершинах своего творческого духа, подняться к ещё более высоким ступеням своего поэтического взлёта. Но как бы то ни было, 1961 год оставит в украинской литературе незаурядный след, укажет на силу и живучесть украинской нации, непобедимость её закованного духа и будет внушать новым украинским поколениям оптимизм и веру, что в самых неблагоприятных обстоятельствах мы ещё в силах породить творцов незаурядных масштабов, которые могут не только равняться, но и превосходить творчество поэтов других народов мира.
То, что произошло в литературной Украине в 1961 году, может нам сейчас напоминать незаурядные годы украинского ренессанса 1920-х годов с пылкими литературными диспутами, новыми лозунгами (можно ли забыть «Прочь от Москвы!» Николая Хвылевого?), новыми надеждами и той прометеевской силой, с которой пробуждалась и дерзала Украина.
Сколько сходства и сколько параллелей можно провести между тогдашним и настоящим!
И как скоро это случилось. Группа молодых поэтов: Иван Драч, Николай Винграновский, Евгений Гуцало, Виталий Коротич, ещё не успев расправить своих творческих крыльев, попали под удары партийной критики. Наиболее болезненным было поведение О. Пидсухи, политрука в редакции киевского «Днепра», который всеми силами старался убить творческий порыв в молодых поэтах, отвергая их стихи, присланные в редакцию. Об этом он говорил: «Будучи редактором журнала «Днепр», я когда-то получал много стихов от Н. Винграновского. Из них мы ничего не печатали. Была заметна сильная образная стихия, но из её плена автор вырваться не мог…» («Лит. газета», № 91, 1961 г.).
Не печатали и другие журналы и газеты произведений молодых, как раз произведений этой небольшой группы поэтов. И нужна была долгая борьба, чтобы попасть на страницы литературных изданий. Характерно здесь будет отметить, что в Киеве возникла паника среди партийных руководителей от литературы: они прямо не знали, что делать с этой группой молодых поэтов, где, как и печатать ли вообще их произведения… Красноречивым фактом существующего положения на Украине были выступления по делу молодых на последнем съезде СПУ, где говорилось, что произведения молодых передавали друг другу и не знали, что делать дальше!..
Из дальнейших голосов можно прийти к выводу, что против молодых применили своеобразную тактику, чтобы сломать им хребет, усмирить их и переключить с настоящего, художественного творчества на творчество соцреалистическое.
С одной стороны, молодым предоставили привилегии: Е. Гуцало и И. Драч работают в редакции газеты «Літературна Україна», а Н. Винграновский на киностудии им. А. Довженко как артист и сценарист. С другой стороны, на них посыпалась травля, их появление вызвало «не только одобрительный гул, — как писал С. Крыжановский, — но и крики хулы…»
Любомир Дмитерко, ставший рупором органа СПУ «Літературна Україна», в первом номере этой газеты с вышеупомянутым, новым названием, с чувством сожаления писал о молодых: «Литературная газета» предоставила целые страницы нескольким, в общем-то, способным поэтам. Это очень хорошо. Хуже, когда наряду с действительно интересными, талантливыми (которые шли по партийной линии — О. З.) вещами попадались в публикациях нашей газеты некоторые незрелые ещё стихи Ив. Драча и Н. Винграновского или же беспомощные, претенциозные новеллки, вроде этюда Ю. Коваля» («Літ. Україна», № 14, 16 февраля 1962 г.). Немало досталось в статье Л. Дмитерко и молодым, надёжным критикам И. Дзюбе и Е. Сверстюку, которые, дескать, проповедуют «абстрактный психологизм» в литературе, большее значение придают «психологическим произведениям», чем «художественной идеализации», и которые… уже имеют целую плеяду последователей! Л. Дмитерко спрашивает: «Не та ли это (психологическая литература), что догнивает в закоулках капиталистического Запада?», упрекая их в подражании фрейдистско-джойсовскому психологизму и отрицании «опыта передовой русской и украинской революционной (то есть коммунистической. — О. З.) литературы». На вопрос, что эти два критика принимают из современной советской литературы без оговорок и умом, и сердцем, Иван Дзюба ответил, что произведение Бориса Антоненко-Давидовича «За ширмой». (Б. Антоненко-Давидович, многолетний узник большевистских тюрем и концентрационных лагерей, был в последние годы реабилитирован и получил право вернуться на Украину и снова печататься. — О. З.) ответил: «Одно лишь можно сказать с уверенностью: ни образцом, ни эталоном для современной украинской прозы мрачное произведение Б. Антоненко-Давидовича быть не может… нам нужны, — говорил дальше Дмитерко, — произведения, „осиянные великими идеями эпохи“ (коммунизма)».
И это ясно. Дмитерко нужно было с самого начала расправиться не только с молодыми поэтами и прозаиками, но и с критиками. Выискивать такое, о чём молодые критики, может, и не думали, прицепить им новый ярлык, на этот раз не националистический, а «фрейдистско-джойсовский».
Несмотря на различные упрёки, эти молодые творцы стали сейчас самыми популярными людьми на Украине! Общественность заговорила, заволновалась. После их выступления киевская «Литературная газета» получила столько откликов, сколько она не знала за всю историю своего существования. Если в редакцию в 1946 г. пришло всего 400 писем, а в 1956 г. — 3069, то в 1961 г. — целых 9635! Это рекордное число является одним из признаков того, что народ ещё думает, живёт, воспринимает и реагирует.
Характерным событием в наступлении партии на молодых поэтов был последний, XIX съезд комсомола Украины, на котором делу молодой литературы было посвящено много внимания. С докладом выступал Дмитро Павлычко, который должен был исполнять роль политрука среди молодых. Похвалив молодых «для приличия», он обрушился с целым ливнем упрёков. Для хорошего старта ему послужил польский поэт Юлиан Тувим, которого Павлычко цитировал и рекомендовал молодым в качестве примера: «Я поэт, — должен был бы говорить Тувим, — а не политик, но политика является функцией моего сердца». Правильно? Правильно! А Павлычко на это: «Некоторое невнимание к политике (среди молодых), то есть к борьбе, которая идёт испокон веков между двумя мирами, вызывает грустное волнение. Кровь Кирова, кровь Галана, кровь Лумумбы должна стучать в наши поэтические сердца…» А стучит ли эта кровь в сердцах молодых поэтов? Вместо ответа, дадим слово этому же Павлычко: «Прошли ли эти люди духовную школу комсомола? Они прекрасны. Но можно ли их назвать воспитанниками комсомола? Можно, если принимать во внимание, что они более-менее регулярно платили комсомольские членские взносы… Нет, нет среди них комсомольских поэтов, — сокрушается Павлычко, — для которых комсомольская тема была бы выше и дороже всего… Молодые деятели искусства — редкие гости в ЦК комсомола…» Нужно ли больше? Ясно, ни комсомол, ни партия не были и впредь не являются стимулом и вдохновением для молодых.
Удастся ли коммунистической партии сломить молодых поэтов? В этом направлении сделан очередной шаг: 20 марта в Союзе Писателей Украины создана Комсомольская организация. В уплату за своё членство в СПУ, членами этой секции вынуждены были стать: Иван Драч, Николай Винграновский, Николай Сингаевский, Роберт Третьяков, Пётр Скунц (он самый молодой, родился в 1942 г., закарпатец), Владимир Дрозд, Евгений Гуцало и Виталий Коротич. Восьмёрка самых молодых.
Устоят ли они? Какая судьба их ждёт? Хвылевого — или Корнейчука? Косынки, Фальковского и целой плеяды других — или Тычины, Сосюры и Рыльского?
«Смолоскип», май–июнь, 1962 г.; перепечатано: «Літературна Україна», № 14 (5302). — 2009. — 9 апреля.
Осип ЗИНКЕВИЧ
Разгром молодой литературы на Украине
Случилось то, чего можно было ожидать: пришёл разгром молодой литературы на Украине. Кратковременное возрождение молодого творческого слова снова оказалось под замком.
Было у нас возрождение («культурный ренессанс») в 20-х годах. Тогда на литературную арену вышли молодые творцы, которым тоже было всего лишь за двадцать лет. Тогда они всколыхнули Украину. Создавались различные литературные кружки разных направлений, бросались кличи, проходили литературные диспуты в университетских аудиториях.
Сегодня тот, тоже кратковременный, период мы называем — расстрелянное возрождение. Его творцы были уничтожены кровавым оккупантом. Остались те, кто цену жизни окупил написанием од в похвалу господствующему режиму.
События прошлого повторились ещё раз: при том же режиме, в почти аналогичных условиях. В литературу подсоветской Украины в 1960 г., после долгого отрицания, пришла группа молодых поэтов. Поэтов, которые размахом своего слова всколыхнули не только Украину, но и пробили её закованные границы и прорвались за её пределы.
1961–62 годы были годами больших диспутов вокруг молодого творчества. Годы борьбы двух миров, молодого, жизнерадостного, бодрого и в первую очередь нового, с миром старым, отсталым, пропитанным догматизмом, приспособленчеством, отмеченным бесхребетностью, борьбой за то, чтобы удержаться на поверхности жизни любой ценой.
И так пришёл 1963 год. Год, о котором когда-нибудь историк украинской литературы напишет как о годе, в котором была разгромлена молодая украинская литература. Для нас этот период навсегда останется разгромленным возрождением. Как ещё одно доказательство того, что творец (не важен его возраст!) сможет ощутить наслаждение свободного творчества только, и только в свободной стране. И пока вдохновителем для творцов должна быть партия или «вождь» — до тех пор немыслимо свободное творчество, до тех пор слово будет под замком, а триумфовать будет халтура, а в «почёте» будет бездушная каста одописцев.
Так пришёл разгром
Каждый, кто хоть немного интересуется советской коммунистической системой, мог предвидеть, что рано или поздно разгром молодого творчества должен был настать. И именно потому, что цели и далеко идущие замыслы российских коммунистов не изменились. Изменилась лишь тактика, которая стала более обманчивой, более коварной.
Заявления Хрущёва и Ильичёва, что не может быть никакого сосуществования между идеологиями — большевистской и западной — были первым сигналом к погрому. В понимании коммунистических руководителей СССР всякое творчество должно иметь политическую окраску и должно служить одной цели — большевистской доминации в мире во всех её проявлениях. Когда молодые творцы, вошедшие в литературу и искусство, бросили клич новаторства и начали его практически применять, деполитизируя своё творчество и стремясь к достижению и усовершенствованию своих художественных ценностей, — тогда начался разгром.
Разгром предваряли ещё и сигналы о том, что именно эта молодая литература завоёвывает большие, небывалые доселе симпатии и восторг среди населения и в особенности среди молодёжи. Организуемые вечера молодой поэзии привлекали толпы интересующихся слушателей. Молодых поэтов с восторгом встречали. Один из них говорил Н. Чабановскому: «Знаете, была такая овация… Меня почти на руках носили…» («Л. У.», № 3, 1963).
О таких вечерах поэзии редактор харьковского «Прапора» Ю. Махненко писал: «И вот в городском лектории на площади Тевелева попробовали организовать вечер поэзии. Один, потом другой. Никто из выступающих не имел и крупицы так называемой скандальной славы. А перед входом стояла толпа. Самые проворные парочки караулили аж на углу под известными яковлевскими часами, спрашивая у прохожих лишний билетик» («Прапор», № 1, 1963).
Разумеется, такого ещё не было. Так же как в Харькове — проходили такие вечера и в других городах Украины с выступлениями Л. Костенко, Н. Винграновского, И. Драча, В. Коротича и многих других.
Если киевские журналы с большей осторожностью относились к творчеству молодых, то провинциальные перехватили инициативу, и на их страницах всё больше и больше стало появляться новых произведений. Харьковский «Прапор» засыпали новыми произведениями, и в ответ на это в своём письме к читателям Ю. Махненко писал: «Уверен, что такой обильный урожай в свою очередь появился в ответ на реальную жизненную потребность, настоятельное требование читателя».
Эти строки он писал ещё в октябре для январского номера журнала, который пролежал целых четыре месяца в руках цензоров (с 20 октября 1962 г. до 24 января 1963 г.). В конце концов номер с большим опозданием был напечатан тиражом 7 800 экземпляров, но в то же время он стал базой, предлогом для полного разгрома молодых поэтов. После его появления — он мгновенно разошёлся, и уже следующий, февральский номер, вышел тиражом 8 000 экземпляров, но он уже был другим — молодые имена исчезали со страниц литературных изданий Украины, а если какие-то и появлялись, то либо случайно туда попадали, либо напоминали известные стихи сталинских времён.
После посещения Хрущёвым художественной выставки в Москве и после выступления Ильичёва (26 декабря п. г.), как на Украине, так и в других республиках СССР началась травля молодых творцов. В самом начале взял слово по этим проблемам М. Рыльский («Вечерний Киев», 26 января 1963). Он тогда писал: «Дело в том, что абстракционизм и формализм в целом в разных его проявлениях — это уже не стиль, не манера, не почерк, а мировоззрение, идеология. А „мирного сосуществования“ разных идеологий в нашей стране, где строится коммунизм, быть не может». Дав целое изложение об искусстве, не называя никого из молодых поимённо (в 1920-х годах Рыльский тоже был молод! И за эту свою молодость поэт тяжко поплатился), он пишет: «Было бы очень досадно, если бы у нас начали делать из Московской встречи и из откликов на неё в прессе быстрые, „скоропалительные“ „организационные“ выводы: например, если бы руководители наших консерваторий или художественных институтов начали „отчислять“ (чистка? — О. З., — видимо, такие случаи имели место) из рядов студенчества молодых людей, которые в увлечении поиском делают, по их, руководителей, мнению, ошибочные шаги. В таких случаях руководителям учебных заведений значительно полезнее было бы оглянуться на свой предыдущий педагогический путь и задуматься над вопросом: „И как же это так получилось?“ Ну и, конечно, пристальнее присмотреться к тем молодым „инакомыслящим“… Так же и наши редакции и издательства как можно меньше должны руководствоваться принципом подозрения ко всему непривычному, неожиданному у молодых писателей, ко всему, что не входит в заранее определённые рамки литературного хорошего тона…»
Угрозы и запугивания
Но не все, даже свои земляки, последовали этому доброму совету старого украинского ветерана-поэта. Не нужно было долго ждать, чтобы со страниц подсоветских украинских изданий посыпались громы на молодых поэтов. Среди этих выступлений следует отметить выступление и П. Тычины («Л. У.», № 23, 1963), который хоть и не приводил фамилий, но уже угрожал. К таким угрозам присоединилась и редакция «Літературної України» (когда гл. редактором стал Д. Цмокаленко), которая писала: «Сейчас верховоды империалистического мира всеми средствами пытаются усиливать идеологическую диверсию, в частности им бы хотелось поссорить поколения советских людей. Поэтому заслуживают самого сурового осуждения попытки отдельных представителей творческой интеллигенции играть в „независимость“ от общества, пренебрегать здоровыми вкусами народа. Вызывает беспокойство, что произведения некоторых наших молодых поэтов охотно перепечатывает реакционная эмигрантская пресса. Это является доказательством идейной шаткости и незрелости молодых авторов, доказательством ошибочной позиции редакций некоторых наших периодических изданий. С этой точки зрения заслуживает осуждения январская книжка журнала „Прапор“, в которой под высоким девизом „Живём в семье великой“ нашли место идейно ошибочные стихи И. Драча, Е. Летюка, В. Коротича и некоторых других молодых литераторов. Старых и молодых одиночек, которые слишком уж зарвались, наш здоровый, могучий, многонациональный коллектив советских писателей предостерегает: одумайтесь, пока не поздно. Не позорьте себя окончательно: советский народ терпелив, но всему есть предел!» («Л. У.», от 19 марта 1963).
Здесь уже было сказано ясно и недвусмысленно — яснее сказать и нельзя: если молодые не покаются, если не станут безвольными одописцами — тогда их ждут лишения, а может и ликвидация, как это произошло аналогично в 30-х годах. Одновременно были опубликованы заявления о «верности» социалистическому реализму и осуждении «абстракционизма» и «формализма» целого ряда писателей старшего и среднего поколения, а среди них находим имя долгие годы известного и преследуемого, а также заключённого в концентрационные лагеря — Владимира Гжицкого (автора известного «Чёрного озера»).
Атмосфера бесцеремонной травли завершилась 8 апреля, когда состоялось т. н. «совещание актива творческой интеллигенции и идеологических работников Украины», которое стало завершением разгрома. На совещании выступали представители прежде всего среднего поколения, таланты которого расцветали в сталинские времена. На совещании были разные выступления, но все они были в духе Николая Шереметы, который ещё в 1961 году был рупором сталинского отношения к появлению в украинской литературе молодых поэтов.
Из всех выступлений отметим отдельно выступление Олеся Гончара, который всем молодым дал в пример, как предостережение, и к подробным размышлениям фигуру Олексы Влызько. Он говорил: «Молодые наши поэты каждый раз подчёркивают, что они любят советскую поэзию 20-х годов. Я тоже её люблю… Двадцать шесть лет было поэту Олексе Влызько, когда он писал свою „Девятую симфонию“. Юноша этот был физически глух… Молодым он был оклеветан, расстрелян… Влызько тоже ровесник наших молодых поэтов, и хочется, чтобы они ещё раз почувствовали, как бурлит в его поэзии бодрая сила молодости, оптимизм, несокрушимая вера в свой народ… Призывая наших молодых литераторов к идейной чёткости и ясности в творческой работе, предостерегая их от увлечения формалистическими экспериментами, мы в то же время не теряем веры в нашу творческую молодёжь, которой сейчас есть над чем серьёзно и серьёзно подумать» («Л. У.», № 29, 1963).
Пример судьбы О. Влызько действительно очень характерен. Ведь разве в 20-е волнующие годы думали Влызько, Косынка, Фальковский, Шкурупий, что они будут расстреляны? Думали ли Рыльский и Сосюра, что их власти посадят в дом для умалишённых? Думал ли Хвылевой, что ему придётся покончить с собой?
Гончар, видимо, сознательно поставил перед глазами молодых величественный образ 26-летнего Влызько и ещё к тому же добавил: вам сейчас есть «над чем серьёзно и серьёзно подумать».
И, наверное, сами молодые ставят перед собой вопрос: куда идти? (А Драч ещё несколько лет назад задавал себе вопрос: «Зачем я? Куда мой путь?»). На этот вопрос, наверное, нелегко будет найти ответ молодым творцам, поверившим в изменения, которые были разрешены режимом только для того, чтобы выявить неумирающий дух народа и ещё раз, в очередной раз, нанести ему брутальные удары.
«Смолоскип», июль–август, 1963 г.; перепечатано: «Літературна Україна», № 14 (5302). — 2009. — 9 апреля.