ПАВЛОВ ВАДИМ ВАСИЛЬЕВИЧ (род. 21.08.1951, г. Киев)
Диссидент, политзаключённый, пострадал от карательной психиатрии.
Отец, Павлов Василий Ильич (1925–1961), родом из России, фронтовик, работал на военном заводе механиком-испытателем приборов. Мать, Савост Ольга Адольфовна (1924 г.р.), отчасти шведского, французского, казацкого рода. В 1941 г., когда начались расстрелы в Бабьем Яру, рискуя жизнью, спасла еврейскую женщину. В 1942 г. была вывезена на работу в Германию, освободили её в апреле 1945 американцы. Два года её не прописывали в Киеве. Когда в 1950 г. потеряла паспорт, её обвинили в НКВД, что она шведская шпионка, продавшая паспорт шведам (в паспорте писалась шведкой). К счастью, паспорт нашли добрые люди.
На формирование характера Вадима повлиял дед Адольф Вильгельмович Савоста (1891–1963) — художник-оформитель, родом из Стокгольма, участник I Мировой войны, служил в армии УНР, в 1937 г. был на короткое время арестован. Дед Илья Павлов, машинист, в 1933 г. сказал: «Как это так, что люди мрут от голода, а мы везём и продаём зерно за границу?». Был арестован, пропал без вести.
Вадим с детства имел слабое здоровье, поэтому в школу пошёл восьмилетним, окончил её в 1969. Школа была русская, но мать читала ему украинские сказки, дома был «Кобзарь». Сам много читал — на русском и украинском языках. Занимался в археологическом кружке Дворца пионеров, интересовался древней историей, археологией, со временем и философией. В кружке познакомился с Леонидом Зализняком (впоследствии профессор, доктор исторических наук) и Марком Горовским, родители которых были репрессированы в сталинские времена. Кружок вёл археолог Гладилин Владислав Николаевич, человек демократических взглядов.
Ещё в детстве мама рассказывала сыну о голоде 1932-33 и 1946-47 гг., о репрессиях. В 1960-70-х гг. слушал «Голос Америки», радио «Свобода». Писал критические стихи (на русском языке), читал их друзьям, маме.
Десятиклассник принял близко к сердцу подавление «Пражской весны», произошедшее как раз на его 17-летие. Пошёл на Крещатик с надеждой, что кто-то будет протестовать, чтобы присоединиться. Написал стихотворение об этих событиях, читал его друзьям. Хотел создать кружок или организацию, чтобы активно выступить против власти, но не находил решительных единомышленников. П. впервые пришёл с друзьями к памятнику Т. Шевченко 22.05.1969.
Осенью 1969 призван в армию. Учился в школе младших авиаспециалистов, на механика электрооборудования самолётов, служил в Калининградской области. Заработал там язву желудка.
В ноябре 1971 демобилизован. Работал лаборантом в кабинете общественных дисциплин Киевского четвёртого медицинского училища в Дарнице (за 65 руб. в месяц). Хотя интересовался философией, но понимал, что на философском факультете пришлось бы изучать, а потом и преподавать марксизм-ленинизм. Поэтому в 1972 г. поступил на заочное отделение исторического факультета Киевского государственного университета им. Т. Шевченко.
В январе 1972 г. слышал по радио «Свобода», «Голос Америки», Би-би-си, что начались аресты украинской интеллигенции, но ни с кем связи не нашёл. 22.05.1972 видел, как у памятника Т. Шевченко хватали тех, кто пытался выступить.
П. удалось прочитать кое-что из трудов Сталина, в частности, «Об основах ленинизма», где утверждалось, что с построением бесклассового общества, с отменой диктатуры пролетариата отомрёт и коммунистическая партия, вся власть будет передана народу. Нашёл подтверждение этому у Маркса, Энгельса, Ленина. Тем временем в выступлениях Брежнева и статьях Суслова утверждалось, что роль коммунистической партии по мере построения коммунизма будет усиливаться. В 1973 г. П. написал письмо в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС с просьбой объяснить это противоречие.
Его вызвали в горком партии, но ничего объяснить не смогли. Через некоторое время пришло письмо из Института марксизма-ленинизма, что руководящая роль партии возрастает, потому что обостряется борьба с международным империализмом, надо помогать другим странам бороться за социалистические преобразования.
В январе 1974 г. через военкомат П. вызвали на медицинскую комиссию. Особенно им интересовался психиатр. Оттуда послали к психиатру Московского района. Врач Жаданова направила его в психоневрологический диспансер в Дарницу. Врач Крыжановский послал на обследование в Киевскую центральную психиатрическую больницу им. Павлова. Профессор Барон отказался давать такого рода консультации. Видно было, что никто не желает брать на себя ответственность за окончательный вывод о П.. Приняли его профессор Полищук, врач Крыжановский и ещё один «психиатр», под белым халатом которого виднелись погоны. Профессор не обнаружил отклонений в психике П., посоветовал взять академотпуск, полечиться, отдохнуть. Но в военкомате в военном билете П. записали: «Медкомиссией Московского РВК г. Киева 11 февраля 1974 г. признан негодным в мирное время. В военное время годен к нестроевой службе по ст. 8-Б, гр. 1/224, 1966 года».
Так П. оказался на психиатрическом учёте. Его время от времени вызывали к психиатру. Обратился с жалобой в Министерство здравоохранения Украины, с письмами в газеты «Правда», «Известия», в ЦК КПУ к В. Щербицкому, в ЦК КПСС к Л. Брежневу. Эти письма пересылались в местные органы, П. вызывали на беседы в горком партии, но в КГБ — ни разу.
В феврале 1974 г. к нему пришёл фельдшер-психиатр Возиян и сказал: «Если будешь дальше писать, то тебя упрячут в психушку. Лучше прекращай всё это, потому что ты ничего не добьёшься, только тебе хуже будет». П. поехал в Москву с надеждой встретить у посольства США какого-нибудь иностранного журналиста, но не встретил. Его снова вызвали в горком партии, на этот раз составили подробную справку о личности.
После первого курса П. взял академотпуск и уже туда не вернулся, потому что понял, что окончить университет ему не дадут, что работать против своей совести не сможет. Летом 1974 г. послал в ректорат университета заявление, что поскольку его взгляды не являются марксистско-ленинскими, то просит отчислить его из университета.
Неудобно было дальше работать в кабинете общественных дисциплин медучилища, поэтому в сентябре 1973 г. устроился проявителем плёнки на Киевской кинокопировальной фабрике. В августе 1973 г. подал заявления в Московский райком комсомола в г. Киеве и в ЦК ВЛКСМ, что выходит из рядов комсомола, так как не считает марксизм-ленинизм истиной, не верит в возможность построения коммунизма в СССР или где-либо ещё. Ответа не получил. Официально исключён из ВЛКСМ в 1975 г. Дальше писал критические письма в газеты, партийные и государственные учреждения, в частности, о чрезмерном восхвалении Л. Брежнева. Услышав по зарубежному радио об аресте Сергея КОВАЛЁВА, послал протест прокурору Литвы. Когда А. САХАРОВУ присудили Нобелевскую премию мира, то послал ему поздравительную открытку на адрес Академии Наук Советского Союза. Писал письма в поддержку Мустафы Джемилева, Николая РУДЕНКО, но ни с кем из диссидентов никаких связей не имел.
Когда началось движение евреев за выезд из Советского Союза, П. решил попробовать выехать в Швецию, потому что его дед был родом из Швеции. Обратился в Министерство внутренних дел, сообщив, что в СССР он не может свободно заниматься историей, критиковать Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, публиковать стихи религиозного содержания и критические статьи. Думал, что, может, из Швеции он помогал бы демократизации советского общества. В киевском ОВИРе в конце 1974 г. ему сказали, что у него нет в Швеции близких родственников, да его без матери и не отпустили бы, потому что он стоит на психиатрическом учёте. Мать же выезжать не намеревалась.
Накануне подписания Хельсинкского Акта СБСЕ, 29.07.1975 г., П. объявил голодовку протеста и забастовку по поводу нарушения прав человека в Советском Союзе. В письме в ЦК КПСС, в ЦК Компартии Украины, в газеты писал о преследовании известных людей и самого себя. На третий день голодовки пришла к нему парторг Киевской кинокопировальной фабрики и сказала: «Это ваши личные дела. Когда мы идём на работу, нас никто не спрашивает, ели мы или не ели, так что вы должны выйти на работу, а если не выйдете, то мы вас за прогулы уволим. И будет такая статья, что потом вас вообще никуда на работу не возьмут». П. сказал, что пока будет продолжать голодовку. Через несколько часов приехала карета скорой помощи. Угрожали отвезти в «Павловку», требовали прекратить голодовку. На следующий день пришла врач Жаданова и сказала: «Ничего вы не добьётесь, вас всё равно заберут, будут колоть, принудительно кормить, только здоровье вам испортят». Пригласила на приём. П. пошёл с тётей. Вызвали скорую и отвезли в «Павловку», в отделение реабилитации. Кололи какие-то лекарства. Заставляли глотать таблетки, от которых наступала вялость, сонливость и безразличие. Освободили под расписку тёти.
29.07.1976 г. в знак протеста против политических арестов П. направил в Кремль заявление об отказе от советского гражданства. В ОВИРе объяснили, что у него нет серьёзных причин для выхода из гражданства.
В том же году П. удалось прочитать Новый Завет. Это произвело на него большое впечатление, он начал писать стихи на религиозную тематику. Послал их в журнал Киевской митрополии. На повторное обращение его вызвали в Госкомиздат, только после этого он получил письмо из митрополии, что её журналы стихов не публикуют.
В конце 1976 г., когда стала распространяться по западным радиостанциям информация о создании Украинской Хельсинкской Группы, П. хотел присоединиться к этим людям, но не нашёл связей. Хотел поехать к Н. РУДЕНКО в Кончу-Заспу, но того скоро арестовали.
В августе 1976 г. П. уволился с кинокопировальной фабрики, потому что считал, что где нет прав — не может быть и обязанностей перед государством. Некоторое время не работал — писал письма, ходатайствовал о выходе из гражданства и о выезде.
В 1977 г. подал в Конституционную комиссию, в газеты много поправок к проектам конституций СССР и УССР — о введении многопартийной системы, против руководящей роли КПСС, за право свободного выхода республик из состава СССР и соответствующие гарантии агитации за выход, периодическое проведение референдумов по вопросу о выходе.
В конце 1977 г. снова держал голодовку протеста. Его вызвал участковый милиционер Сидоренко Василий Иванович и предупредил: если не будет работать, то будет наказан как «тунеядец». П. объяснил, что не является тунеядцем, что живёт за счёт заработанного ранее. Голодовку пришлось прекратить, но всё равно его через несколько дней снова упрятали в Киевскую центральную психиатрическую больницу им. Павлова, где он пробыл месяц. Освободили перед приездом короля Швеции в Киев.
С 12.06.1978 П. работал в Киевском библиотечном коллекторе. А тем временем против него уже возбудили уголовное дело по ст. 214 УК УССР. В конце июня П. вызвали в суд. Адвокат Индыченко доказала, что П. нельзя наказать заключением или послать на принудительные работы, потому что он уже работает. Всё равно ему присудили вычет 20% заработной платы — на год. Когда на место работы пришёл документ на вычет из зарплаты, то руководство бибколлектора испугалось, ведь бибколлектор подбирал книги и для ЦК КПСС, Верховного Совета, КГБ. Но завотделом Филиппова Нина Борисовна отстояла его. Пока там работал, то немного сдерживался в писанине, а если и писал критические замечания в газеты, то уже не так остро. Но и оттуда пришлось уволиться под давлением парторга и директора.
Работал грузчиком в типографии профсоюзов, упаковщиком на маргариновом заводе.
В декабре 1981, когда в Польше было подавлено движение «Солидарность» и введено чрезвычайное положение, П. направил письмо в посольство ПНР и в ВЦСПС СССР, что в знак протеста выходит из профсоюза.
В сентябре 1982 поехал в Москву, ночью перелез через забор посольства Австрии, дождался утра и передал сотруднику посольства обращение к участникам Мадридского совещания СБСЕ. В обращении приводил примеры нарушений прав человека, писал, что нельзя верить руководству СССР. Когда П. выходил из посольства, его задержали милиционеры, отвезли в 60-е отделение. Допросили и отпустили, возможно, чтобы проследить, к кому из диссидентов он пойдёт.
В октябре – ноябре 1982 г. П. подготовил письмо, в котором снова писал, что нужно отменить руководящую роль Коммунистической партии и распустить её, отдать всю власть Советам, ввести многопартийную систему, провести демократические реформы. Всё это писал от руки и направил всем первым секретарям ЦК компартий республик, во все столичные горкомы республиканских компартий, всем первым секретарям, всем председателям столичных республиканских городских советов, президиумам Верховных Советов, в газеты «Известия», «Правда».
Утром 19.05.1983 г. П. вернулся домой со второй смены. В квартиру вошли двое из Киевской городской прокуратуры, приказали ехать с ними. После допроса в городской прокуратуре его завезли в 13-е отделение «Павловки» — на судебно-медицинскую экспертизу. Там находился до 1 августа. За это время у него сменилось три врача — видимо, никто не хотел браться за это сомнительное дело. Именно тогда в г. Гонолулу на Гавайских островах Международная Ассоциация психиатров осудила применение психиатрии в политических целях в Советском Союзе. Тогда советские психиатры вышли из Международной Ассоциации, чтобы их не исключили.
П. перевели в Лукьяновский следственный изолятор. Камеры были переполнены, нары в два этажа, свободного места не было. П. признал, что является автором всех писем, но настаивал, что Конституция гарантирует право граждан обращаться с заявлениями, жалобами, предложениями ко всем органам власти и в прессу, в самиздате его письма не распространялись (по крайней мере свидетельств таких не было; свидетели показали лишь, что он слушал западные «радиоголоса»). П. отказывался от услуг адвоката В. Ламекина, который не согласился защищать его как совершенно невиновного. Но прокурор Абраменко настоял, что у подсудимого диагноз «психопатия мозаичного круга», и хотя он признан вменяемым, сам защищаться не может. Перед судом ознакомиться с делом и сделать выписки подсудимому не дали. Уголовно-процессуальный кодекс дали только после угрозы, что не будет участвовать в суде.
6.09.1983 г. коллегия по уголовным делам Киевского городского суда (судья В. Драга, народные заседатели В. Коробова и Е. Кобзаренко, секретарь Г. Гуменюк) рассмотрела дело № 2-135 по обвинению П. по статье 187-1 УК УССР («Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Прокурор Л. Абраменко, имея в виду осуждение 1978 г., настойчиво требовал три года какого-то «особого режима», тогда как речь могла идти лишь об общем режиме, ведь П. уже считался не судимым, согласно статье 55 УК УССР («Погашение судимости»). Прокурор никаких цитат из писем не зачитывал, лишь обвинял.
«Клевета» П. заключалась вот в чём:
«Подсудимый Павлов ревизует марксистско-ленинское учение о построении коммунистического общества в СССР, заявляя, что коммунизм является якобы в теории и на практике мифом;
утверждает, что якобы в Конституции СССР закреплена дискриминация христианской веры;
средства массовой информации СССР якобы «дезинформируют» массы, восхвалял и оправдывал отщепенцев, привлечённых к уголовной ответственности;
утверждает, что КПСС выполнила свою историческую миссию и будто бы должна заявить о самороспуске;
порочит деятельность советских правоохранительных органов, заявляя о якобы имеющемся в СССР нарушении демократических прав и свобод граждан» и прочее.
Инкриминировано распространение этих идей с 1976 по 1983 год (хотя на самом деле начал писать с осени 1973). Виновным себя П. не признал. Осуждён на 3 года лишения свободы в ИТК общего режима, с учётом пребывания на психиатрической экспертизе.
Верховный суд УССР 6.10.1983 г. оставил приговор без изменений: «Наказание Павлову назначено с учётом повышенной общественной опасности совершённого преступления и данных о его личности». То есть обращение в советские учреждения представляло «повышенную общественную опасность».
П. был отвезён этапом в «учреждение ОР-318/76», что в с. Рафаловка Ровенской обл. 23.10.1983 г. на распределении «рабочей силы» начальник колонии сказал, что такого злостного антисоветчика следует держать «в ежовых рукавицах» и пригрозил ему дополнительным заключением по андроповской статье 183-3 «Злостное неповиновение требованиям администрации ИТУ». Тогда П. отказался заходить в зону и объявил голодовку. Его поместили в карцер, оставив зэковскую куртку, штаны и тапки. Он ослаб, не мог поднимать нары, чтобы их закрепить, поэтому лежал на деревянном полу. Начальник зоны сказал, что здесь недавно сидел Василий БАРЛАДЯНУ: «Он уже отбывал срок, а мы нашли ему свидетелей и повторно осудили ещё на три года. Так и тебе будет. А голодовка что? О тебе никто не знает, ты тут или умрёшь, или обессилеешь, так мы тебя отправим в больницу, там зондом будем кормить, здоровье тебе испортим, и ничего ты не добьёшься».
Выдержав 10 суток, П. прекратил голодовку. Ещё несколько дней побыл в карцере, затем его направили в восьмой отряд — сбивать ящики, ремонтировать помещение. Узнал, что сначала он был назначен в худший, 14-й отряд — добывать гранит, где много заключённых гибли.
Лагерь был поделён на локальные зоны, помещения переполнены: нары в два яруса, проходы узкие, вторая смена днём спала на нарах первой. Начальник зоны настраивал заключённых против «антисоветчика», однако никаких конфликтов у П. не возникало. Ближе общался со свидетелями Иеговы, пятидесятниками, которые в основном сидели за отказ служить в Советской армии. Это были Анатолий Угрин, Виктор Довгань, Анатолий Иващенко.
Продолжал писать из зоны апелляции в разные инстанции, что вины за собой не признаёт. Мать тоже добивалась его освобождения. Был представлен на смягчение режима. На вопрос суда, будет ли в дальнейшем обжаловать приговор, П. ответил, что будет, потому что не считает себя виновным. Его не отпустили. В конце лета 1984 г., со второго раза, уже после смерти Ю. Андропова, суд постановил отправить П. в колонию-поселение.
После тяжёлого этапа 7.09.1984 г. П. прибыл с большой группой заключённых в пос. Ныроб Чердынского р-на на севере Пермской обл. (Россия) — «учреждение Ш-320/8-6». Работал на лесоповале сучкорубом. Охрана была не очень жёсткая, потому что на сотни километров повсюду тайга. Норму выполнить было тяжело, за невыполнение сажали в неотапливаемый карцер. Если план не выполнялся, то выводили на работу и в воскресенье. Из-за неопытности лесорубов, на П. упало дерево, правда, задело его ветками. Когда очнулся, у него был учащённый пульс и дыхание. Его отвезли на дрезине в больницу зоны строгого режима. Рентген показал трещины на рёбрах. Месяц не мог ходить: на уколы его выносили в коридор, потому что медсестра не имела права заходить в палату.
По возвращении в колонию-поселение, политрук поставил его работать на коммутаторе. Когда об этом узнал начальник, то наделал крику: «Как это так! Антисоветчика на коммутатор! Так это ж он будет слушать все наши разговоры, будет знать все секреты. Немедленно снять!»
Поставили рассыльным, хотя ходил он медленно. Потом замерял кубатуру леса в вагонах — круглосуточно, спал в свободное время. И оттуда обращался с опротестованием приговора, требовал от института им. Сербского снять психиатрический диагноз.
При горбачёвской перестройке заключённые в складчину купили старый телевизор и внимательно следили за изменениями в обществе. П. обратился к М. Горбачёву, что сидит за то, о чём теперь по телевидению говорят и в газетах пишут. Приехал начальник из Перми и сказал: «Ну, это ещё неизвестно, что оно будет с этим Горбачёвым. А вам немного осталось до конца срока, так лучше никуда не пишите, сидите тихо, а тогда поедете домой».
Под конец срока П. сказал в спецчасти, что будет возвращаться в Киев. Но Киев отказал ему, ссылаясь на Постановление Совета Министров СССР № 737 от 6.08.1985 г., что государственные преступники не могут после освобождения проживать в Москве, в столицах республик, в припортовых и приграничных городах. Тогда он записался на Фастов. Освобождён 19.05.1986 г.
В Фастове стал на учёт, но без прописки, без жилья его нигде на работу не брали. Устроился в Броварах разгружать вагоны с цементом, со щебнем, а общежития не имел, поэтому ездил ночевать к матери в Киев. Милиция требовала покинуть Киев и угрожала заключением по ст. 196 УК УССР «Нарушение правил паспортной системы». Приходилось прятаться. 1.07.1986 г. его вызвали на комиссию Московского райсовета и предупредили: в 15-дневный срок выбраться из Киева. Тогда П. сам обратился в милицию, чтобы ему нашли работу с пропиской и общежитием. Через несколько месяцев наконец прописали в Обухове в общежитии, но места там не было. Ежедневно ездил в Киев. Только весной 1988 г., когда заработал хорошую характеристику с работы и когда набрала обороты перестройка, его прописали у матери в Киеве.
Разгружал хлеб в магазине, работал на лодочной станции на Днепре, работал грузчиком в Подольском универмаге. У него была язва желудка, в 1990 г. надорвался, началось осложнение, долго лечился, врачи установили ещё и вестибулопатию, оглох на левое ухо.
В начале 1989 года написал письмо в газету «Літературна Україна» о необходимости создания Народного фронта. Ходил на митинги, демонстрации, снова начал писать в газеты статьи, стихи — уже на украинском языке, раздавал в рукописях, кое-что публиковалось.
П. принимал участие в нескольких съездах и собраниях актива Всеукраинского общества политзаключённых и репрессированных, в I и II Всемирных конгрессах политзаключённых в Киеве. В политические партии не вступал, потому что было слабое здоровье, но поддерживал Народный Рух Украины, ходил на все митинги, пикетирования. При перезахоронении В. Стуса, О. Тихого и Ю. Литвина 19.11.1989 г. нёс один из гробов. В тот день написал стихотворение «Похорон героїв» («Похороны героев»).
Добивался реабилитации, писал, что председатель КГБ В. Чебриков на партконференции в 1988 г. признал, что при Брежневе и Андропове были нарушения социалистической законности. Но тот же прокурор Абраменко даже в 1990 г. твердил: «Вы осуждены правильно. Вот как Москва решит…» Получил по почте документ, подписанный 19.07.1990 г., что он реабилитирован Постановлением пленума Верховного суда УССР от 11.05.1990 г.
Участвовал в акции «Украина без Кучмы», в «Оранжевой революции», агитировал за В. Ющенко, хотя с лета 2004 г. тяжело болен: в 2005 г. врачи установили онкозаболевание желудка. Перенёс тяжёлую операцию, ныне инвалид II группы. Однако участвует в общественной жизни, в частности, в работе Киевского общества репрессированных, пишет в газеты. Написал радиопьесу о судьбе политзаключённого «Случайная встреча» (под псевдонимом Вадим Кий). Член Киевского общества «Мемориал» им. В. Стуса.
Библиография:
Архив ХПГ: Интервью 10.03.2007.
