Еврейская тематика на территории «исторической России» (земель, когда-то входивших в состав Российской империи/СССР) всегда привлекала внимание исследователей разного уровня – от учёных-историков до журналистов и правозащитников. В их работах особый акцент делается на советской эпохе, в частности, на сталинском периоде или же эпохе «застоя». Однако объектом изучения, как правило, становится весь СССР в целом, а не какая-то конкретная советская республика. Поэтому своевременно рассмотреть историю дискриминации евреев и борьбы последних за свои права в УССР во времена правления Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова и К. У. Черненко. Именно в «застойную» эпоху этот вопрос в Советском Союзе (и в УССР в частности) встал особенно остро, что и будет рассмотрено в данной статье.
Проблема Бабьего Яра давала о себе знать ещё в хрущёвские времена. 13 марта 1961 г. в Киеве произошла Куренёвская трагедия – техногенная катастрофа, когда мощный селевой поток из Бабьего Яра через прорванную дамбу затопил район Куренёвки и привёл к многочисленным жертвам. Ещё тогда среди горожан распространились слухи о «Божьей каре», мести казнённых в яре евреев, чего не признавала советская власть, используя место массовой гибели людей в качестве свалки для промышленных отходов.
Также знаковым событием в общественной жизни страны стала публикация в «Литературной газете» стихотворения Е. Евтушенко «Бабий Яр», которое вышло в свет 19.09.1961 г. и было посвящено двадцатилетию массового расстрела евреев. Автор неоднократно выступал с чтением этого стихотворения на разных мероприятиях. В нём Евтушенко впервые прямо сказал, что в Бабьем Яру было уничтожено еврейское население Киева. А это не соответствовало официальной версии властей об уничтожении там граждан СССР разных национальностей. Через год композитор Д. Шостакович написал на стихи Евтушенко тринадцатую симфонию – либретто для её первой части [1].
«Бабий Яр» прозвучал мощным и искренним голосом протеста, его строки рвали плотную паутину антисемитизма, окутавшего советское общественное сознание. Поэма стала знаковой, вокруг неё велось много споров. Евреи начали борьбу за установку монумента памяти в Бабьем Яру.
Поэма Евтушенко нашла широкий отклик у евреев всех стран мира, особенно в Израиле. Хрущёв 8 марта 1963 года заявлял об «оживлении сионистской крысы» в СССР из-за шума, который навёл «Бабий Яр» на международной арене, и симпатий к стихотворению израильтян [2].
Поэтому в сентябре 1965 года был объявлен (и проведён) закрытый конкурс памятников одновременно для двух мест – в Бабьем Яру и на месте лагеря военнопленных на Дарнице) [3].
Рассмотрение проектов назначили на сентябрь 1965-го с расчётом, чтобы в следующем году памятник был уже построен. Именно этот конкурс, о котором и по сей день почти ничего не опубликовано, стал камнем преткновения в вопросе о Бабьем Яре.
Хотя конкурс и был закрытый, свои проекты представили многие архитекторы. Некоторые выдвинули по два и даже по три проекта. Интересными, по мнению публики, были мемориалы, предложенные известными киевскими архитекторами И. Каракисом и А. Милецким.
Проект И. Каракиса представлял собой семь символических оврагов Бабьего Яра. Между ними переброшены мостики (сохранившаяся часть Бабьего Яра превращается в заповедное место, куда не должна ступать нога человека), дно яра устлано красными цветами (маками) и камнями – как напоминание о пролитом здесь море крови советских граждан. Центральную часть памятника-мемориала он предложил в 3-х вариантах. Статуя скорби по погибшим, в которой незаживающими ранами врезаны изображения героизма, страданий и гибели, – это первый вариант. Второй – бетонный памятник-стена, пробитая силуэтом человека; вдоль правой стороны пандуса на бетонной подпорной стене размещены мозаичные панно из природных гранитов на тему Бабьего Яра. Третий – группа окаменевших человеческих тел в виде расколотого дерева с двухъярусным мемориалом внутри, где ведущая роль была представлена фрескам Зиновия Толкачёва. С левой стороны от входа за яром – мемориальный музей, частично вкопанный в землю.
Предложенный А. Милецким (в Бабьем Яру погибли его мать и бабушка) проект предусматривал создание целого комплекса, который должен был начинаться гранитным блоком с надписью «Бабий Яр» на нескольких языках и заканчиваться подпорной стеной с семью художественно оформленными ярами-кручами. В одном из них лежал гриф скрипки, в другом – мячик, в третьем – разбитая коляска, зонтик и тому подобное.
Впечатляющим был и проект памятника, созданный скульптором А. Рыбачук и архитектором В. Мельниченко, под названием «Когда рушится мир».
Обсуждение работ было бурным. Одни напирали на то, что в Бабьем Яру погибли военнопленные, поэтому их надо изобразить. Другие вообще считали, что семь круч в проектах Милецкого и Каракиса – это иудейская менора, ставшая гербом Израиля. Большинство официальных лиц склонялись к тому, что еврейскую тему, а вместе с ней и гибель гражданского населения, из мемориала надо убрать.
Книгу отзывов, в которой наряду с записями в поддержку проектов появились антисемитские высказывания, изъяли, а конкурс аннулировали. Объявили второй конкурс под названием «Дорога, смерть и возрождение жизни». Лучшим проектом Союз архитекторов признал памятник, изображавший фигуру со знаменем. Этот проект был подан на утверждение первому секретарю Компартии Украины Петру Шелесту.
Видимо, не уловив подобострастия Союза архитекторов, он только сказал: «Я думаю, что это не для Бабьего Яра». Памятник на месте гибели десятков тысяч киевлян к 25-й годовщине трагедии так и не установили.
Между тем в сентябре 1966 года активистами движения за еврейское национальное возрождение была сделана первая попытка открытого сопротивления намерениям советской власти уничтожить память о Бабьем Яре.
Фактически таких попыток было две – 24 сентября (в годовщину начала расстрелов в Бабьем Яру по еврейскому календарю, в канун праздника Йом-Кипур) и 29 сентября 1966 года (в годовщину начала расстрелов по общепринятому календарю).
Кинорежиссёр Рафа Нахманович в своих воспоминаниях писал: «Пришла подруга моей жены и рассказала, что молодые еврейские ребята собираются отметить годовщину расстрела в Бабьем Яру».
В народной памяти центральными событиями на митинге 29.09.1966 года были выступления В. П. Некрасова, И. М. Дзюбы и Дины Проничевой. Зажатые в толпе, без каких-либо технических средств (микрофонов и усилителей), едва слышные в ближайшем окружении, говорили они тогда, но эхо сказанного ими в тот день слышно даже сегодня. По Киеву распространилась речь Дзюбы на том самодеятельном митинге [4].
Митинги сентября 1966 г. оказались для советской власти полной неожиданностью, но, очевидно, произвели на неё огромное впечатление: 1 октября 1966 г. первый секретарь Киевского горкома партии А. Ботвин написал подробный отчёт о митинге первому секретарю ЦК Компартии Украины Шелесту, а 12 октября состоялось специальное заседание Киевского горкома партии для обсуждения этого события. Между этими датами Шелест отправил отчёт о митинге в Москву, в ЦК КПСС.
Уже через три недели после митинга между улицами Дорогожицкой и Мельникова появился камень с надписью: «Здесь будет сооружён памятник советским людям – жертвам преступлений фашистов в период временной оккупации Киева в 1941–1943 гг.» На нём не было ни одного упоминания о массовых расстрелах евреев. Две скрещённые линии, обусловленные структурой камня, словно бы символически перечёркивают эту надпись, опровергая смысл написанного. Установка камня, однако, имела и положительное значение – отныне место памятных церемоний в Бабьем Яру было определено однозначно: у камня. Митинги и собрания всех последующих лет проходили теперь именно там.
Ещё один аспект памятных церемоний «у камня» появился одновременно с его установкой – власть больше не хотела отмахиваться, и отныне все памятные церемонии должны были проходить по её сценарию и режиссуре.
2 июля 1976 г. к 35-й годовщине трагедии, в верховьях Бабьего Яра возле улицы Дорогожицкой был открыт памятник с надписью «Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру». Долгое время он был единственным напоминанием о трагедии Бабьего Яра [5].
Вообще, с самого начала, с первых дней своего существования, движение еврейского национального возрождения (во всех его формах, включая, разумеется, и феномен Бабьего Яра) находилось под неусыпным надзором государственных (милиция, КГБ) и партийных (ЦК КПСС и ЦК КПУ) органов – инстанции уровнем ниже этим не занимались. Прежде всего то, что происходило в Бабьем Яру, они расценивали как «действия еврейских националистов с целью разжигания националистических тенденций среди еврейского населения города Киева» (из доклада Шелеста в Москву в 1966 г.). Но в 1970 г. Андропов уже знал (и докладывал об этом в ЦК), что «под влиянием сионистской и антикоммунистической пропаганды из-за рубежа среди советских евреев, заражённых национализмом, наблюдается тенденция к объединению и антисоветским выступлениям под прикрытием борьбы „за пробуждение национального самосознания и развитие еврейской культуры“. В 1969–1970 гг. шёл процесс постепенного объединения нелегальных сионистских групп и организаций, возникших в разных районах страны, в подпольную партию сионистов...».
Таким образом, Бабий Яр медленно, но неуклонно, становился местом противостояния советской власти и демократических устремлений еврейского национального возрождения.
Первое открытое столкновение произошло уже в сентябре 1968 г. Когда основная часть публики, присутствовавшая на официальном митинге, начала расходиться, вдруг заговорил Борис Кочубиевский – о том, как возмутительно рассказывать в Бабьем Яру о сионистах и «израильских агрессорах», не упоминая, что Бабий Яр – это место гибели многих тысяч евреев. В конце ноября в доме Кочубиевского был проведён обыск, а через неделю, 4 декабря 1968 г., его арестовали.
В мае 1969 г. состоялся суд, на котором свидетелями защиты выступили Геренрот, Бухина, Койфман и Озерянский. Суд отклонил доказательства свидетелей защиты, заявив, что «все эти пять человек являются друзьями подсудимого и в суде полностью поддерживали сионистские взгляды подсудимого». Кочубиевский был осуждён на 3 года по статье 187-1 УК УССР («Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй»). Наказание отбывал в учреждении ЯЕ 308/26, Жёлтые Воды, Украинская ССР.
В письме, адресованном Шелесту от первого секретаря Киевского горкома КПУ Ботвина от 16 сентября 1969 г., указывалось: «Как стало известно Киевскому горкому КП Украины, некоторая часть националистически настроенных граждан еврейской национальности намерена провести 29 сентября этого года в Бабьем Яру сборище... у памятного камня выложить из цветов шестиконечную звезду.
В связи с этим вносится предложение 29 сентября 1969 г. в 14 часов провести в Бабьем Яру, по примеру прошлого года, митинг представителей трудящихся Киева, посвящённый памяти советских воинов и граждан, погибших от рук фашистов в период временной оккупации города.
Предлагается, чтобы митинг открыл секретарь горкома партии, а также выступили 2–3 участника Великой Отечественной войны (еврейской национальности), писатель, секретарь горкома комсомола.
Шевченковскому райкому КП Украины поручено провести подготовительную работу по проведению контрпропагандистской деятельности во время митинга».
Написано всё это 16 сентября 1969 г., то есть почти за две недели до митинга 29 сентября. Заранее, основательно, очень хорошо всё продумано и подготовлено: «Контакт с соответствующими административными органами по поводу проведения митинга установлен».
С тех пор в назначенный срок и в заранее точной форме проводились подобные митинги все последующие годы. Подробный отчёт об успешно проведённом митинге 1969 г. (включая арест некоторых «националистически настроенных граждан еврейской национальности») представил тот же А. Ботвин Шелесту 17 ноября 1969 г.: «Митинг прошёл организованно, нарушений общественного порядка не было. В этот день в 10 часов со стороны улицы Д. Коротченко к памятному камню подошли трое человек, которые несли венок из живых цветов в форме двух треугольников, один на одном, – в форме шестиконечной звезды. При попытке возложить этот шестиугольник к памятному камню присутствовавшие граждане еврейской и других национальностей начали выражать своё возмущение поведением этих людей. Но венок им всё же удалось возложить. После этого они зажгли стеариновые свечи и стояли с ними несколько минут.
Эти лица были задержаны работниками городского управления внутренних дел. Как выяснилось, ими были: Койфман Исаак Израилевич, 1940 г. р., нигде не работает, образование высшее; Геренрот Анатолий Иосифович, 1940 г. р., старший инженер Киевского специализированного ремонтно-наладочного управления, образование высшее; Казаровицкий Леонид Израилевич, старший инженер Гипросельмаша, образование высшее.
С указанными гражданами соответствующими административными органами проведена необходимая работа.
Партийными и административными органами г. Киева принимаются меры в целях предупреждения в будущем националистических и других антиобщественных проявлений».
Третьим, кто выносил треугольники к памятному камню, был Борис Озерянский, но его почему-то «соответствующие административные органы» не забрали. Забрали Леонида Казаровицкого, который ни до, ни после этого в еврейских кругах замечен не был. Задержанные (Койфман и Геренрот) справедливо подозревали в нём «наседку», и вели себя соответствующим образом.
Короче говоря, как только заканчивалась формальная официальная часть церемонии, «из-за бугра» появлялись еврейские активисты, и начиналась неформальная часть события, в народе называвшаяся «Бабий Яр этого года». Добром это обычно не заканчивалось – милиция и другие органы, натренированные за многие годы противостояния в Бабьем Яру, жестоко и методично расправлялись с любыми попытками еврейской самодеятельности [6].
События 1969 года, очевидно, оставили неизгладимый след в их памяти, поэтому к каждой новой годовщине советская власть готовилась основательно и заранее (на уровне Председателя КГБ Украины и ЦК КПУ, не ниже).
В сообщении КГБ УССР в ЦК КПУ от 18 сентября 1970 г. указывалось, что «Комитетом госбезопасности республики получены данные о том, что еврейские националистические элементы намерены организовать в г. Киеве в районе Бабьего Яра 29 сентября 1970 года антиобщественную акцию.
В прошлом году в этот день они возложили у памятного камня на месте захоронения жертв фашизма сионистскую звезду из живых цветов, зажгли свечи и распространяли листовки.
По их замыслу в нынешнем году эта акция должна носить лояльный характер и не выходить за рамки законности.
По данному вопросу проверяется нами Диамант Г. Н., старший научный сотрудник обсерватории АН УССР…».
В справке КГБ в ЦК КПСС от 10 августа 1971 г. сообщалось, что «1 августа в Киеве у памятного камня в Бабьем Яру группа сионистски настроенных евреев в количестве 12 человек в знак протеста против отказа в выдаче им разрешения на выезд в Израиль пыталась устроить десятичасовую «голодную» забастовку.
Об этих замыслах сионистских элементов органам госбезопасности стало известно заранее, и были приняты соответствующие меры по их предупреждению. В частности, 29 июля указанным лицам, приглашённым в ОВИР УВД Киевского горсовета, объявили, что вопрос о выезде в Израиль может быть положительно решён при условии, если их семьи выедут из СССР в полном составе, включая родителей.
Проведённая в ОВИРе беседа поколебала намерение ряда лиц собраться в Бабьем Яру. Однако, подстрекаемые экстремистами, они явились в назначенное место, предварительно отправив телеграмму в адрес Президиума Верховного Совета СССР с заявлением об объявлении забастовки.
Принятыми мерами замысел сионистов был сорван. По согласованию с партийными органами участники провокации были задержаны за нарушение общественного порядка, подвергнуты денежному штрафу и аресту на 10–15 суток» [7].
В 1971 году на 1 августа выпал день «9 Ава» – день разрушения Иерусалимского храма, который традиционно считается у евреев днём траура. Тогда в голодовке приняли участие Э. Давидович, И. Райз, Э. Рабинович, А. Фингерман, И. Грейдингер, Э. Ланцетер, А. Навельт, Н. Ременик, С. Товеровская, Л. Товеровский. К ним присоединилась, но не голодала 66-летняя, больная глаукомой, Лейченко-Веледницкая. Все они были задержаны и привезены в Дарницкое отделение милиции, а затем в народный суд Шевченковского района (г. Киев). Там их осудили за нарушение общественного порядка на 10–15 суток лишения свободы. Лейченко-Веледницкую оштрафовали на 10 рублей [8].
Обратите внимание, что, в отличие от украинских органов, которые продолжали называть еврейских активистов «еврейскими националистами», КГБ СССР называет их «сионистски настроенными евреями» и говорит о «замыслах этих сионистских элементов». Частное событие в Киеве обсуждается на всесоюзном уровне, на уровне ЦК КПСС и центрального управления КГБ.
Не без давления силовых структур были утверждены постановления ЦК КПСС «О мерах по усилению борьбы с антисоветской антикоммунистической деятельностью международного сионизма» (от 1 февраля 1972 г.). 7 сентября 1972 г. секретариат ЦК КПСС с участием М. Суслова, Ф. Кулакова, П. Демичева, В. Кузнецова и других одобрил подготовленный заведующими отделами ЦК КПСС Фирюбиным и Яковлевым «План основных пропагандистских и контрпропагандистских мероприятий в связи с очередной антисоветской кампанией международного сионизма». Важное место в его реализации отводилось КГБ при Совете Министров СССР, которому поручалось «принять меры к выявлению и пресечению враждебных акций спецслужб противника, иностранных сионистских организаций и еврейских националистов внутри страны». Таким образом, помимо уже традиционных пропагандистских мероприятий, этот и другие партийные документы содержали ряд новых моментов – применение к так называемым «еврейским националистам» открытых репрессий.
Исходя из установок высшего политического руководства СССР, секретарь ЦК КПУ В. Маланчук и заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК А. Мяловицкий 15 августа 1973 г. предлагали поручить Прокуратуре УССР, Министерству внутренних дел УССР, Комитету государственной безопасности при Совете Министров УССР «усилить работу по разоблачению и привлечению к уголовной ответственности активных пропагандистов „движения“ за выезд евреев из СССР, эмиссаров зарубежных сионистских центров». Вследствие этого каждая более-менее значительная акция активистов евреев-отказников не оставалась без внимания правоохранительных органов Украинской ССР [9].
Иллюстрацией к очередным событиям 1972 г. у памятного камня в Бабьем Яру может быть сообщение А. Ботвина в ЦК КПУ (лично товарищу Шелесту) от 12 апреля 1972 г.: «О сборище граждан у камня памяти жертвам фашизма в Бабьем Яру г. Киева.
Киевский горком КП Украины сообщает, что 11 апреля сего года в 19 часов у памятного камня в Бабьем Яру состоялось самовольное сборище граждан еврейской национальности по поводу 29 годовщины казни евреев Варшавского гетто.
За время с 19.00 до 21.00 в сборище приняли участие около 200 человек еврейской национальности. Кроме этого, более 200 человек было прохожих. К камню было возложено четыре венка с надписями на лентах на русском языке и языке иврит следующего содержания: «Жертвам Варшавы», «Героям Варшавского Гетто», «Не забудем, не простим», «Не покорившимся».
Ленты с надписями были стилизованы под государственный флаг Израиля.
Состав участников разнообразный – были люди пожилого, среднего возраста и молодёжь. По поведению присутствующих можно сделать вывод, что подавляющая часть пришла действительно почтить память родных и близких, погибших в годы Великой Отечественной войны, а организаторы этого сборища и присутствующая молодёжь – это националистически настроенные люди, подпавшие под влияние сионистской пропаганды, пытались использовать его в своих провокационных целях. Некоторые из них прикололи к лацканам костюмов сионистские знаки и вели себя вызывающе.
Была даже попытка организовать выступление перед собравшимися, но дружинники с мотоциклетного завода, в том числе и евреи, приняли меры, чтобы не допустить проведения митинга. 7 человек, которые не реагировали на замечания дружинников и нарушали покой присутствующих, задержаны органами милиции и будут привлечены к административной ответственности.
Сборищу предшествовали организованные действия экстремистски настроенных граждан еврейской национальности, которые разными методами добиваются разрешения на свой выезд в Израиль. Как выяснилось, ещё задолго до этого ими было отправлено письмо в Израиль о том, что они обратились в Киевский горисполком за разрешением на проведение митинга чествования жертв фашизма, погибших в Варшавском гетто. Содержание письма 10 апреля передавалось на Советский Союз по израильскому радио. На эту передачу и откликнулось большинство пришедших на сборище.
В действительности никакого письма в горисполком по этому поводу не поступало. Это была явная провокация сионистов, преследовавших цель ввести в заблуждение граждан еврейской национальности и вызвать у них антисоветские настроения.
11 апреля по этому же радио передавалась и телеграмма мэра Нью-Йорка, направленная в адрес председателя Киевского горисполкома. Телеграмма получена горисполкомом во второй половине дня 11 апреля...
Горком партии вместе с соответствующими органами принимает меры по усилению воспитания интернационализма среди граждан еврейской национальности и развенчанию коварных действий сионистов».
«Воспитательные меры» включали аресты и задержания. Задерживали не только у памятного камня, задерживали превентивно и задолго до любого предполагаемого события, чтобы запугать и создать основания для обвинения в злостном (повторном) нарушении. Так, в справке, выданной активисту Юрию Сороке, задержанному на 15 суток (с 08.09.72 до 23.09.72) накануне годовщины Бабьего Яра (29.09.72), указывалась абсурдная причина – «за посягательство на жизнь работника милиции».
В информационном сообщении В. В. Федорчука (Председателя Комитета Госбезопасности УССР) товарищу В. В. Щербицкому (первый секретарь КПУ с 25 мая 1972 г.) указывалось: «10 октября 1974 г. Центральному Комитету Коммунистической партии Украины сообщено о проведённых мерах по предотвращению спланированной еврейскими экстремистами провокационной акции в районе Бабьего Яра 29 сентября этого года, в частности, об исключении… участия в этой провокации ряда националистически настроенных лиц, группирующихся вокруг Кагана.
Поступающие оперативные данные свидетельствуют о том, что Кислык, Цацкис и другие «отказники», будучи обеспокоены пассивностью группы Кагана во время событий в Бабьем Яру, пытаются влиять на неё и привлечь к совместному активному участию в экстремистской деятельности.
Так, 10 октября этого года Кислык посетил занятия по изучению древнееврейского языка в ульпане, руководимом Каганом и Бернштейн, где интересовался составом учеников и их надёжностью, возможностью расширения сети ульпанов и подбора в них новых людей.
Одновременно выразил готовность выделить для руководства ульпана несколько человек из числа отказников...
...После привлечения Кислыка к административной ответственности за мелкое хулиганство, о чём в ЦК КП Украины докладывали 15 октября сего года, экстремисты Злобинский, Цацкис и Тартаковский, опасаясь возможного применения к ним аналогичных мер со стороны органов власти, отказались от выезда в Москву 18 октября для участия в спланированной сионистами демонстрации в защиту осуждённого в 1973 году еврейского националиста Фельдмана [на 3,5 года ИТЛ, арестованного сразу после очередного ежегодного митинга в Бабьем Яру], временно прекратили личные контакты по своим связям, избегают появления в общественных местах, периодически поддерживая между собой связь по телефону» [10].
Митинги продолжались и дальше.
Чтобы окончательно отбить у оппозиционной публики желание приближаться к Бабьему Яру, власть задумала и в июле 1976 года осуществила монументацию своего памятника в этом месте: «Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской Армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яру». Перед памятником была установлена металлическая плита с надписью на украинском: «Здесь в 1941–1945 годах немецко-фашистскими захватчиками было расстреляно более ста тысяч граждан города Киева и военнопленных». О евреях, как принято, ни слова.
Виктор Некрасов по этому поводу писал: «Надо было тридцать пять лет, чтобы, преодолев чьё-то яростное сопротивление, появились на месте расстрелянных дедов и бабушек бронзовые мускулы павших борцов и подпольщиков, спокойно и уверенно, под дулами пулемётов, смотрящих в будущее» [11].
Многолетний киевский отказник Ким Фридман позже вспоминал: «Приходил в Бабий Яр со всей семьёй, преподавал, вёл семинар, который проходил на моей квартире... Володя Кислык – спортивный парень крепкого телосложения. Первый раз его сильно избили сразу после получения отказа, так сказать, для профилактики. Это произошло на работе, он служил тогда ночным сторожем на лодочной станции. Второй раз чуть не дошло до избиения, когда он вместе с друзьями пришёл почтить память евреев в Бабий Яр. В июне 1976 года его избили снова, предупредив при этом, чтобы он распустил свой научный семинар. В 1977 году его обвинили в пересылке секретных материалов по ядерной физике за границу, причём сделали это через газету «Вечерний Киев». В марте 1980 г. Кислыку угрожали арестом, если он не прекратит встречаться со своими друзьями-отказниками или зарубежными гостями, а на время Московской Олимпиады поместили… в психиатрическую клинику.
…Владимира Кислыка арестовали, когда он возвращался с празднования Пурима, обвинили в нападении на женщину и избиении мужчины, пытавшегося ей помочь, по статье «злостное хулиганство». Свидетелями на суде выступали сотрудники КГБ, которые вели за ним слежку. На следствии и на суде Кислык отказался от участия в судебном разбирательстве, заявив, что не желает участвовать в полностью сфабрикованном деле. 26 мая его приговорили к трём годам исправительно-трудовых работ. Срок он отбывал в лагерях Донецкой области Украины. Во время отбывания наказания перенёс два сердечных приступа...» [12].
Преследуя еврейских активистов за их демонстрации в Бабьем Яру, советская власть нарушала сразу несколько статей Конституции СССР 1936 г. Так, статья № 124 закрепляла обеспечение за гражданами свободы совести, свободы отправления религиозных культов». Статья № 125 гарантировала свободу слова, свободу печати, свободу собраний и митингов, свободу уличных шествий и демонстраций. 126-я статья провозглашала, что «народным массам граждан СССР обеспечивается право объединения в общественные организации: профессиональные союзы, кооперативные объединения, организации молодёжи, спортивные и оборонные организации, культурные, технические и научные общества». Статья № 127 обеспечивала гражданам СССР «неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора» [13].
То же касается Конституции СССР 1977 г. Статья № 50 гласила: «Гражданам СССР гарантируются свободы: слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций. Осуществление этих политических свобод обеспечивается предоставлением трудящимся и их организациям общественных зданий, улиц и площадей, широким распространением информации, возможностью использования печати, телевидения и радио». В статье № 51 указывалось: «Граждане СССР имеют право объединяться в общественные организации, способствующие развитию политической активности и самодеятельности, удовлетворению их многообразных интересов. Общественным организациям гарантируются условия для успешного выполнения ими своих уставных задач». В статье № 52 прописывалась гарантия свободы совести, «то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается». Статья № 54 утверждала, что «гражданам Советского Союза гарантируется неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе как на основании судебного решения или с санкции прокурора». Статьёй № 57 предписывалось, что «уважение личности, охрана прав и свобод граждан – обязанность всех государственных органов, общественных организаций и должностных лиц» [14].
Как видим, в 1960-х гг. еврейские активисты начали проводить самодеятельные (то есть не санкционированные официальными инстанциями) митинги в Бабьем Яру, отмечая годовщины массового убийства киевских евреев. В 1966 г. на таком митинге выступили писатели-правозащитники: украинцы И. Дзюба и Б. Антоненко-Давидович, русский В. Некрасов. Власти безуспешно пытались воспрепятствовать проведению митингов: в 1968 г. и 1972 г. многих их участников арестовали. И всё же в конце 1960-х – первой половине 1970-х гг. еврейское национальное движение в Украине развивалось по нарастающей [15].
По мере роста еврейского движения митинги в Бабьем Яру становились всё многолюднее: в 1968 г. там собрались 50–70 человек, в 1969 г. – 300–400 человек, в 1970 г. – 700–800. Власти, пытаясь воспрепятствовать, начали устраивать в этот день официальный митинг, на котором произносили речи заранее подготовленные ораторы. Они рассказывали об «израильской агрессии», но не упоминали, что похороненные здесь люди – евреи, убитые лишь за то, что были евреями. В 1971 г. в яру собралось около тысячи человек, в том числе отказники из Москвы, Ленинграда, Свердловска, Тбилиси. Они возложили венки с соответствующими надписями.
Ежегодно продолжались попытки проведения демонстраций, которые уже стали традиционными. В Бабьем Яру, где с 1977 г. перестали устраивать официальные митинги в годовщину расстрела евреев, собралось в тот год 44 человека – москвичи не смогли добраться до Киева, так как были задержаны. В 1981 г., в 40-ю годовщину расстрела, в Бабий Яр вновь прибыли евреи из разных городов [16].
Как свидетельствуют хроники «Вестей из СССР», демонстрации в Бабьем Яру и репрессии против их участников продолжались. Так, в выпуске № 18 за 1981 г. указывалось: «27 сентября 1981 г. на вокзале в Киеве была задержана группа евреев, намеревавшихся возложить венок в Бабьем Яру, на месте массового убийства евреев в годы фашистской оккупации Киева. Двое из задержанных – киевляне, двое – ленинградцы и один – москвич. 4 человека осуждены на 15 суток административного ареста по обвинению в "хулиганстве", судьба пятого неизвестна» [17].
«В числе лиц, подвергнутых административному аресту на 15 суток за попытку возложить венок в Бабьем Яру в Киеве, – киевские отказники Светлана Ефанова и Владимир Терещенко» [18]. Кроме того, «за попытку возложить венки в Бабьем Яру в Киеве, кроме киевлян С. Ефановой и В. Терещенко, были подвергнуты административному аресту также москвичи Алексей Лоренцсон и Валерий Каневский (на 15 суток каждый), ленинградцы Михаил Эльман и Павел Астрахан (10 суток каждый, арестованы 26 сентября 1981 г.). Москвичи Олег Попов и Владимир Магарик, намеревавшиеся выехать в Киев для возложения венков, были сняты с поезда. Уже прибывших в Киев москвичей Э. Нартову и Э. Равича отправили обратно в Москву. Тем не менее, четверым людям из Одессы удалось пробраться в Киев, возложить венок в яру и прочитать Кадиш. Они покинули Бабий Яр, не будучи задержанными» [19].
Кроме Бабьего Яра в Киеве, нечто подобное, хоть и в более скромных масштабах, происходило в другом месте массовых расстрелов евреев в годы советско-германской войны – в Дробицком Яру, что находится возле Харькова. Как вспоминали участники пикетов (в частности, отказник Ицхак Мошкович), «Девятого мая мы, отказники, посещали Дробицкий Яр, место массового расстрела евреев в 1941 году. Какую угрозу себе или советскому режиму видели гэбисты в посещении могил? Не тот ли это случай, когда, обжёгшись на молоке, дуют на воду? А когда один уголовного вида капитан сказал мне: «Увижу вас там, голову оторву!» – то он же прекрасно понимал, что не оторвёт даже пуговицы от моих штанов. «Увижу вас 9 мая в районе Дробицкого Яра – голову оторву!» – в этой фразе я услышал не угрозу, а отчаяние. Это всё равно, если бы он встал на колени и умолял не делать этого, не идти, или хотя бы продемонстрировать страх перед ним» [20].
В свою очередь, известный многолетний советский диссидент и отказник А. Парицкий вспоминал: «Во время войны в Дробицком Яру на окраине Харькова были расстреляны около двадцати тысяч евреев. В марте 1978 года мы направили письмо в облисполком с предложением в канун Дня победы организовать там воскресник по уборке территории. Нас пригласили на встречу с председателем, который заверил, что там всё убрано, памятный знак отремонтирован, и в воскреснике нет необходимости. Я ответил, что тогда мы возложим цветы и венки в дань памяти жертв нацизма. Реакция председателя была явно неадекватной. Он побагровел, вскочил с места и закричал: «Я запрещаю ходить туда с цветами! Нечего вам там делать!»
В течение следующей недели нас вызывали в КГБ и предупредили, чтобы мы не ходили в овраг 8 мая. Взамен пообещали помочь с получением выездных виз. Ребята пришли ко мне: так, мол, и так, извини, но мы не станем лезть наперёд батьки в пекло. Я не стал их упрекать. А для себя решил, что это будет моя личная демонстрация. Поля [жена] категорически заявила, что одного меня ни за что не отпустит. Но отправились мы не вдвоём, а втроём – к нам присоединился мой бывший коллега по Институту метрологии Лёня Гугель.
Восьмого мая с утра шёл дождь. В Дробицкий Яр, расположенный в трёх километрах от конечной остановки трамвая, мы направились напрямик через поле, с трудом вытаскивая ноги из вязкой грязи. Только начали спускаться по скользкому склону оврага, как навстречу из пелены дождя выдвинулась шеренга людей в плащах. Нас было трое, их – человек двадцать.
– В чём дело? – спрашиваю.
– А вы куда направляетесь?
– Мы идём возложить цветы к памятному знаку.
– Проход туда запрещён!
– Здесь похоронены тысячи людей, убитых нацистами. Мы пришли почтить их память и сделаем это! – В ответ прозвучало:
– Стоять! Не двигаться!
Мы с Лёней перепрыгнули через ручей, протекавший по дну оврага, и помогли перейти Поле на ту сторону. Потом сделали несколько шагов вверх по восточному склону и рассыпали цветы по земле. Люди в плащах молча стояли напротив, почти вплотную к нам. Я не заметил в их одинаковых лицах никакого личного чувства. Им приказали – они исполняют» [21].
Таким образом, ещё до возникновения организованного еврейского движения в некоторых городах, где во время войны были совершены массовые расстрелы евреев, сложилась традиция чествования погибших заупокойной молитвой и возложением венков в годовщину их гибели. Самым известным из таких мест является Бабий Яр в Киеве. 29 сентября там много лет подряд собирались родственники и близкие расстрелянных. С началом еврейского движения за выезд в Израиль в этот день туда стали приходить киевские отказники и даже приезжали активисты из других городов. Нечто подобное происходило и в Дробицком Яру возле Харькова.
Как видим, фактический запрет на чествование жертв Холокоста на территории УССР вполне совпадал с ассимиляционной политикой советской власти в других аспектах. К тому же места массовой гибели евреев в годы Второй мировой войны так или иначе становились местами активности еврейско-сионистского движения, требовавшего у Кремля восстановления еврейской национально-культурной жизни и разрешения репатриации в Израиль. Поэтому коммунистическая власть пыталась как можно больше свести на нет все общественно-политические потуги отказников, диссидентов и других оппозиционных элементов. Это ей более или менее удавалось на протяжении всей эпохи «застоя», пока горбачёвская перестройка второй половины 1980-х гг. не сняла вопрос преследования инакомыслящих с повестки дня.
1. Подробнее о скандале, связанном с поэмой Евтушенко, см.: Костырченко Г. В. Тайная политика Хрущева: власть, интеллигенция, еврейский вопрос. М.: Международные отношения, 2012. С. 351–370.
2. Там же. С. 364–365.
3. Часть 3. Выставка памятников, 1965 год / Хадашот.
4. Зисельс И. Еврейский самиздат: 60-е – 80-е годы / Мигдаль.
5. Евстафьева Т. К истории установления памятника Бабьем Яру / Еврейский Обозреватель.
6. Часть 5. Бабий Яр – по-советски, по умолчанию / Хадашот.
7. Еврейская эмиграция в свете новых документов / под ред. Б. Морозова. Тель-Авив, 1998. С. 113.
8. Там же. С. 114.
9. Бажан О. Репресивні заходи радянської влади щодо громадян єврейської національності в УРСР (1960-і – 1980-і рр.) // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2004. № 22. С. 115–116.
10. Часть 6. Бабий Яр – форпост сионизма / Хадашот.
11. Часть 5. Бабий Яр – по-советски, по умолчанию / Хадашот.
12. Кошаровский Ю. Глава 44 Волна репрессий 1980 – 1983 гг. / Мы снова евреи.
13. Конституция (Основной закон) Союза Советских Социалистических Республик. Утверждена Чрезвычайным VIII съездом Советов Союза ССР 5 декабря 1936 года (с последующими изменениями и дополнениями)
14. Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. Принята на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета СССР девятого созыва 7 октября 1977 г.
15. Украина. Евреи в послевоенной Советской Украине (1945–91) / Еврейская конференция Украины.
16. Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Еврейское движение за выезд в Израиль / Еврейский мир Украины.
17. 30 сентября 1981 (N 18) / Вести из СССР. Нарушение прав человека в Советском Союзе.
18. 15 октября 1981 (N 19) / Вести из СССР. Нарушение прав человека в Советском Союзе.
19. 31 октября 1981 (N 20) / Вести из СССР. Нарушение прав человека в Советском Союзе.
20. Мошкович И. Диссиденты и отказники / Из истории еврейского движения.
21. Парицкий А. Противостояние / Сетевой портал «Заметки по еврейской истории».