Уважаемые дамы и господа!
Я очень благодарен организаторам этого уважаемого Форума за предоставленную возможность выступить на нём, да ещё и вместе с известными исследователями — Богданом Футеем, Романом Сербиным, Геннадием Побережным и Владимиром Василенко. Для меня это большая честь.
Десять лет назад я написал работу, в которой обосновывал вывод, что Голодомор 1932–1933 годов всё-таки имел признаки преступления геноцида в соответствии с Конвенцией ООН 1948 года о геноциде. Тогда, в апреле 2008 года, я был единственным членом Национальной комиссии по укреплению демократии и утверждению верховенства права, который на её заседании критиковал Заключение, подготовленное для Генеральной ассамблеи ООН, о признании Голодомора геноцидом. Я говорил, что в мире есть известные специалисты, которые не согласны с этой квалификацией и приводят аргументы против неё, а потому Заключение должно было бы приводить убедительные аргументы против их доводов, однако в нём эта аргументация не рассматривается вообще. Председатель Нацкомиссии, тогдашний министр юстиции, Николай Онищук предложил создать группу для усовершенствования текста Заключения, в которую включить Николая Полудённого, Богдана Футея и меня. Я был вынужден отложить все свои дела и четыре месяца занимался тем, что готовил собственную версию этого заключения. Считаю её корректной и сегодня, хотя она существенно отличается от общепринятой в нашем государстве концепции Голодомора как геноцида.
Этот текст был написан как обвинительное заключение для суда, в нём установлены объект, субъект, событие и состав преступления геноцида, его мотив и прямой умысел, а также дано описание исторических фактов, рассмотрена проблема ретроспективного действия Конвенции о геноциде, влияние Голодомора на современную Украину. За недостатком времени я кратко рассмотрю объект преступления, умысел и ретроспективное действие Конвенции.
Прежде всего отмечу, что я предлагал отсчитывать срок действия преступления геноцида в Украине и на Кубани с конца октября 1932 года, когда начались действия комиссий Молотова и Кагановича, до августа 1933 года, когда голод был прекращён. До этого правовая основа для советской политики хлебозаготовок была одинаковой для всех земледельческих районов СССР. В первой половине 1932 года от голода в Украине погибло 144 тыс. крестьян. Голод 1932 года был прекращён помощью голодающим, когда из портов вернули зерно, предназначенное для экспорта, и даже приобрели хлеб в трёх соседних странах. Кроме того, в 1932 году не было заградотрядов, как в 1933, которые не выпускали крестьян для приобретения продуктов и обмена вещей на них. Тогда в поисках продуктов выехало примерно 2,7 млн крестьян. То есть намерения уничтожить крестьян через организацию искусственного голода у советской власти ещё не было. Поэтому её действия в период до конца октября 1932 года следует квалифицировать как преступление против человечности, и эта констатация справедлива для всех земледельческих районов СССР.
Описание защищаемой группы, которое я предлагал, существенно отличалось от общепризнанного в государстве концепта, согласно которому объектом преступления была этническая группа — украинская нация, а в отношении погибших от голода представителей этнических меньшинств это был не геноцид, а другое преступление — истребление. Я не могу согласиться с этой конструкцией, которую представляет профессор Василенко. На мой взгляд, нужно рассматривать национальную группу — часть украинского народа, которая погибла от голода и политических репрессий в период с октября 1932 года по август 1933 года, независимо от этнических, религиозных и других признаков. Эта часть является значительной — от голода погибло не менее 10 % (по другим данным — 15 %) населения Украины и может рассматриваться как объект преступления геноцида в соответствии с Конвенцией о геноциде 1948 г.
Тайные постановления ЦК ВКП(б) от 14 и 15 декабря 1932 г. полностью изменили политику украинизации и возложили ответственность за продовольственный кризис вместе с крестьянами на проводников «украинизации», положив начало уничтожению украинских национал-коммунистов. Репрессированные в этот период многочисленные представители культурной, хозяйственной и политической элиты имели большое значение для обеспечения развития украинского народа. Поэтому в описание группы, кроме крестьян, погибших от голода, необходимо включить также всех погибших от политических репрессий. Всего ОГПУ в Украине было арестовано в 1932–1933 годах 199 тысяч человек (против 119 тысяч в 1929–1931 гг. и 71 тысячи в 1934–1936 гг.).
А вот украинцы Кубани должны рассматриваться как этническая группа, ставшая объектом преступления геноцида.
Замечу, что я тогда ещё не знал работы Рафаэля Лемкина «Советский геноцид в Украине», она была опубликована Романом Сербиным в октябре 2008 года. Однако я сделал шаг в том же направлении. Лемкин рассматривал объект украинского геноцида как национальную (в гражданском смысле) группу, а украинцев за пределами Украины, в частности Кубани, как этническую группу. Он описывал геноцид как уничтожение тела народа — крестьян, мозга народа — интеллигенции и души народа — украинских церквей.
Определяющим элементом для квалификации преступления геноцида в соответствии с Конвенцией о геноциде является наличие прямого умысла уничтожения членов соответствующей группы в силу их принадлежности к ней. Все действия компартийной верхушки СССР, начиная с октября 1932 г., свидетельствовали о прямом умысле организации Голодомора и проведения политических репрессий против тех, кто мешал этим планам.
Так, 22 октября 1932 г. Сталин предоставил комиссиям Молотова и Кагановича чрезвычайные полномочия в отношении Украины и Кубани с целью выполнения плана хлебозаготовок. Решения, принятые партийными и советскими органами по инициативе этих комиссий, свидетельствуют о намерении лишить крестьян розданного им за выполненную работу хлеба и изъять другое продовольствие (мясо, картофель) через повальные обыски и натуральные штрафы. Вводились жестокие наказания для крестьян и местных функционеров («саботажников с партбилетом в кармане»), которые раздавали голодным крестьянам хлеб за трудодни. Сотни из них были расстреляны, тысячи арестованы и осуждены.
20 декабря 1932 г. по предложению Кагановича политбюро ЦК КП(б)У приняло решение добиться роста поставок зерна, для чего 29 декабря был дан приказ сдать все колхозные фонды, в том числе семенные. Это нельзя квалифицировать иначе, как умышленное лишение крестьян последних из принадлежащих им запасов хлеба.
1 января 1933 г. была послана телеграмма «вождя, учителя и друга всех крестьян», которая состояла из двух пунктов. Первый: те, кто добровольно сдаёт государству «ранее расхищенный и спрятанный хлеб», не репрессируются. Второй: к тем, кто продолжает его прятать, будут применяться самые строгие меры наказания. Сдавать требовалось весь неучтённый хлеб. Если не сдашь — будет обыск. Найдут хлеб — смертная казнь или 10 лет заключения. Не найдут — заберут в виде штрафа другое продовольствие. Следствием телеграммы стало объединение обысков с натуральным штрафованием в единую карательную акцию. При этом Сталин был проинформирован о результатах предыдущих обысков и знал: хлеба у крестьян нет, план заготовок выполнить невозможно. Это и был его «сокрушительный удар», который свидетельствует об умысле изъять у крестьян продукты питания с целью организации голода.
Наличие умысла на уничтожение доказывает также отказ от предложений международной помощи голодающим и продолжение экспорта зерна и откладывания запасов в зернохранилища (этого хлеба хватило бы, чтобы спасти голодающих), хотя руководство СССР было хорошо информировано о масштабах голода. Ещё одним свидетельством умысла была та скорость, с которой голод был прекращён во второй половине 1933 года.
Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 22 января 1933 г. запретила выезд голодающих в другие районы в поисках хлеба, что также необходимо рассматривать как умышленные действия с намерением лишить голодающих последних возможностей найти продукты питания для своих семей.
В свою очередь, политические репрессии 1933 года свидетельствовали о намерении уничтожить политическую и интеллектуальную элиту республики.
По моему мнению, совокупность приведённых доказательств соответствует наивысшему стандарту доказывания, который требуется для преступления геноцида, — «вне всякого сомнения».
Казалось бы, на этом можно поставить точку. Однако можно ли применить положения Конвенции о геноциде 1948 года к событиям в Украине 1932–1933 годов? Действует ли в данном случае обратная сила международного договора?
Утвердительный ответ на этот вопрос аргументируют следующим образом. В соответствии с частью 1 статьи 7 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года: «Никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления на основании какого-либо действия или бездействия, которое во время его совершения не составляло уголовного преступления согласно национальному законодательству или международному праву. Также не может быть назначено более суровое наказание, чем то, которое подлежало применению во время совершения уголовного преступления». Этот же фундаментальный принцип закреплён в первой части статьи 15 Международного пакта о гражданских и политических правах, эти международные договоры являются частью внутреннего законодательства. А вторые части этих же статей Конвенции и Пакта утверждают о возможности наказания за правонарушение, если во время его совершения оно считалось преступлением «в соответствии с общими принципами права». Так, во второй части статьи 7 Конвенции 1950 года провозглашается: «Настоящая статья не является препятствием для судебного разбирательства, а также для наказания любого лица за любое действие или бездействие, которое во время его совершения составляло уголовное преступление в соответствии с общими принципами права, признанными цивилизованными нациями».
Но вторые части статьи 7 Конвенции и статьи 15 Пакта не имплементированы в украинское законодательство. А их прямое действие отрицается статьёй 58 Конституции Украины, которая жёстко, без каких-либо исключений, закрепляет принцип запрета обратной силы закона: «никто не может отвечать за деяния, которые во время их совершения не признавались законом как правонарушения». Имеем очевидную коллизию между нормой Конституции Украины и нормами вторых частей статьи 7 Конвенции и статьи 15 Пакта. В случае противоречия нормы Конституции Украины и нормы международного договора в Украине, как известно, действует норма Конституции. Таким образом, сегодня на национальном уровне ещё нельзя определить Голодомор 1932–33 гг. как геноцид. для этого необходимо изменить Конституцию, включив в статью 58 приведённую выше формулировку второй части статьи 7 Конвенции.
Я подал соответствующее предложение в рабочую группу Конституционной комиссии, которая готовила изменения в раздел Конституции о правах человека, и руководитель этой группы профессор Владимир Буткевич поддержал его, оно попало в проект изменений во 2-й раздел Конституции, поданный рабочей группой.
Последствия Голодомора 1932–1933 годов в Украине ужасны, они касаются «и мёртвых, и живых, и нерождённых» (Тарас Шевченко). Кроме миллионов погибших от голода и нерождённых, что само по себе существенно повлияло на генофонд и развитие украинского народа, Голодомор больно ударил по тем, кто остался жив. Он негативно повлиял на их социальную и политическую активность, посеял страх перед властью. Историческая память и психология тех, кто выжил в 1932–1933 годах, была искалечена воспоминаниями о людоедстве, о доносах на соседей и т. п. Эти трагические события до сих пор отражаются на психологии их потомков.
Постгеноцидное украинское общество остро нуждается в спокойной совести, освобождении от психологических комплексов, свободе от страха. Это невозможно без публичного признания Голодомора и других деяний советской власти преступлениями, которое должно быть осуществлено на правовом уровне. Это является моральным долгом перед погибшими, это необходимо для утверждения исторической справедливости, укрепления иммунной системы украинского народа против политических репрессий, насилия, неоправданного государственного принуждения. Это необходимо также для освобождения от советских рудиментов нашего сознания и государственного управления от рудиментарных советских практик, которые тяжким бременем тормозят наше продвижение.
По моему мнению, идеи Рафаэля Лемкина являются путеводной звездой в будущее в плоскости правовой оценки преступлений коммунизма. Они мотивируют рассмотреть эти преступления против тела, мозга и души украинского народа — крестьян, интеллигенции и церкви — как ряд геноцидных преступлений или преступлений против человечности, всесторонне рассмотреть в каждом из них срок действия преступления, его событие, объект, субъект, мотив и умысел, исследовав количественные и качественные характеристики репрессий. Определяющим для квалификации преступления как геноцида является неопровержимое доказывание намерения уничтожения. По каждому преступлению следует подготовить соответствующее заключение. Так же уместно рассмотреть преступления советской власти против этнических, религиозных и других меньшинств в Украине — поляков, немцев, крымских татар, свидетелей Иеговы и других. Сегодня эти преступления хорошо изучены и подтверждены документально. Список для рассмотрения может быть таким.
1. Репрессии против Украинской автокефальной православной церкви, 1926–1930 гг.
2. Массовые репрессии против крестьян — «раскулачивание», выселение, аресты и расстрелы по решениям троек Полпредств ОГПУ. 1930–1931 гг.
3. Массовые аресты и расстрелы по т. н. «кулацкой» операции НКВД — расстрелы согласно заранее намеченным квотам. Июль 1937 – ноябрь 1938 гг. (Арестовано 767 397 человек, из них 386 798 расстреляно).
4. Массовые аресты и расстрелы по национальному признаку в рамках т. н. «национальных операций» НКВД (немецкой, польской, латышской и т. п.). Июль 1937 – ноябрь 1938 гг. (Арестовано около 350 тыс. человек, из них 250 тыс. расстреляно, в том числе 111 тыс. поляков).
5. Массовые аресты и расстрелы украинской интеллигенции, 1937–1938.
6. Санкционированные Сталиным и Политбюро ЦК ВКП(б) массовые депортации гражданского населения по т. н. «классовому» и национальному признакам:
– выселение польских граждан с территории Западной Украины и Западной Белоруссии 1939–1940 гг.;
– выселение граждан из стран Балтии и Молдовы в мае–июне 1941 г.;
– выселение немцев, крымских татар и других народов в 1941–1945 гг.;
– выселение из стран Балтии и Молдовы т. н. «кулаков», 1949 г.;
– выселение около 2 млн украинцев во второй половине 40-х годов «за пособничество УПА».
7. Массовый расстрел военнопленных польских офицеров и гражданских лиц по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г.: в апреле–мае 1940 г. органами НКВД в Катыни, Медном и Харькове расстреляно 21 857 польских граждан.
8. Репрессии против Украинской греко-католической церкви, 1945–1946 гг.
Таким образом, в Украине будут созданы предпосылки, чтобы провести полноценный судебный процесс для рассмотрения преступлений коммунизма. На самом деле нет никаких сомнений в том, что Сталин и его подручные виновны в уничтожении народов и этнических общностей, а коммунистический тоталитарный режим, сделавший массовый террор практикой государственного управления в СССР, сам по себе преступен. Однако необходимо установить эти факты в правовой плоскости. При этом, поскольку все обвиняемые умерли, нужно создать специальные правила для такого суда подобно Уставу Международного военного трибунала от 8 августа 1945 года. И такой суд необходим, какой бы утопичной, чем дальше, тем больше, не выглядела бы идея его проведения. Этот суд должен был бы быть международным с участием Германии, Польши, стран Балтии и других стран и рассмотреть преступления против других этнических групп. Найдётся ли у руководства Украинского государства политическая воля для осуществления такого суда?