Гороховский Л. Ф. Деятельность Украинского Хельсинкского союза на Тернопольщине и нынешняя реализация принципов УХС

(К 20-летию создания Украинского Хельсинкского Союза)

В поисках единомышленников

Возникновение правозащитной организации на Тернопольщине, ставившей своей целью восстановление украинской государственности, имело свою предысторию и местную специфику. И хотя Тернопольскую область, как и всю Западную Украину, русификация затронула не так сильно, как восточные и южные области, хотя развитие национально-демократических процессов в Украине не было равнозначным, всё же тогдашнее развитие событий, происходивших в СССР, всколыхнуло всю Украину.

Империя разваливалась.

Поэтому на свободу слова и убеждений, их публичность, начали влиять, с одной стороны, политическая ситуация в Украине, а с другой — постепенное и очень медленное освобождение от постоянного порабощения страхом, в котором жили все при коммунистическо-репрессивном режиме. Страх на Западной Украине имел свои корни — была ещё жива и непрерывна память о терроре НКВД и репрессиях КГБ, начиная с 1939 года. Кроме того, широко внедрялась и действовала система доносчиков и агентов КГБ. В это была втянута и церковь, в то время — Московского патриархата.

Когда в 1988 году встал вопрос о создании на Тернопольщине общественно-политической и правозащитной организации типа УХС, которая, фактически, должна была стать в оппозицию к Коммунистической партии и положить начало процессу борьбы за национальные права украинского народа, судьба остановила свой выбор на мне. С предложением возглавить создание инициативной группы УХС письменно обратился ко мне Михаил Горынь, а 20 июля 1988 года то же самое предложил мне Вячеслав Черновол, воспользовавшись посредничеством Лидии Ивановны Иванюк. Но, если быть откровенным, у меня тогда промелькнула мысль: «Почему я?». Наверное, Черновол обращался и к другим… А может потому, что мне, бывшему политзаключённому, обвинённому по статье 62 УК УССР в антисоветской агитации и пропаганде, посчастливилось выстоять и остаться самим собой.

Недолго думая, 7 августа 1988 года я заполнил заявление и записался в УХС. Одновременно мне были переданы «Декларация принципов УХС», бланки заявлений, воззвание к общественности (для сбора подписей) по поводу ареста львовского правозащитника Ивана Макара. Потом привозили журналы «Украинский вестник», брошюры и другие документы. И я приступил к работе.

Лидия Ивановна стала активной связной между Львовом и Тернополем. Она и её будущий муж Олесь Ангелюк часто встречались в Тернополе, хотя им было уже более 60 лет. Они были моими первыми слушателями и советчиками, когда остро встал вопрос: с чего начинать? Ведь, на самом деле, я был один, а дело было очень ответственным.

Вячеслав Черновол вручил мне список политзаключённых Тернопольщины (Игорь Герета, Владимир Рокицкий, Пётр Кукурудза, Мефодий Чубатый, Николай Невесёлый, Василий Халява, Ярослав Омелян, Иван Миколайчук), чтобы я попытался привлечь их в УХС. Но из этого ничего не вышло. Их жёны встречали меня недружелюбно, и я воспринимал это очень болезненно, но не обижался, потому что понимал, в какой системе мы живём. Другой член УХС, 26-летний Леонид Драпак из села Констанция Борщёвского района Тернопольской области, вступил в УХС месяцем ранее — 9 июля 1988 года. На самом деле он приезжал во Львов, чтобы решить вопрос о поездке за границу, но Черновол убедил его записаться в Хельсинкский союз. Всё же скоро Леонид Драпак добился выезда на лечение за рубеж. Но за короткое время пребывания в УХС он был самоотвержен в своей миссии, несмотря на невероятное давление со стороны КГБ.

Началась интересная, ответственная работа, сильно увеличилось количество контактов с новыми людьми и организациями. Так, 10 сентября я письменно обратился к Тернопольской областной организации Союза писателей Украины через Романа Громяка и предложил создать «Общество любителей украинского языка», чтобы предоставить писателям общественную трибуну.

После долгих поисков 30 октября 1988 года в инициативную группу, наконец, начали приходить люди — вступил Ярослав Гевко, человек, близкий к тернопольским писателям и хорошо разбирающийся в писательской работе. Затем, 14 ноября, в УХС записался и Ярослав Чирский, инженер-конструктор, мой единомышленник.

Начиная с 26 ноября, члены инициативной группы УХС стали собираться вместе каждую среду в моей квартире. Задолго до Учредительного собрания Тернопольского филиала УХС, мы начали собирать подписи против строительства атомных электростанций на Украине — ещё была жива рана от Чернобыльской катастрофы. Поэтапно все эти подписи под воззваниями передавались во Львовский исполком УХС или направлялись в Верховный Совет СССР.

Проводилась координация деятельности УХС структурными органами. Так, по приглашению ВКС (Всеукраинский Координационный Совет) посетил Учредительное собрание Львовского филиала УХС, которое состоялось 29 октября 1988 года, а уже 20 ноября принимал участие в первом заседании Исполнительного комитета УХС в Киеве (проходили ежемесячно) и в Учредительном собрании Киевского филиала УХС. Такое сотрудничество становилось импульсом для дальнейшей деятельности на местах.

В защиту языка и культуры

Перед Учредительным собранием «Общества родного языка» в Тернополе, которое состоялось 23 ноября 1988 года в актовом зале педагогического института, мне представилась возможность пропагандировать принципы и распространять документы УХС. Но приметой того времени было преследование за проявление национального самосознания. Поэтому после окончания собрания всех его председательствующих (доктора филологических наук и члена Союза писателей Романа Громяка, преподавателя дизайна в политехническом институте Олега Германа, художника Евгения Удина и других) начали вызывать в КГБ. Членов Совета Общества обвиняли в том, что они не послушались установки сверху и посмели переименовать «Общество родного языка» в «Общество украинского языка». Но ведь так единогласно потребовала вся общественность, для которой, в противовес всяким суррогатам, учредительное собрание стало большим праздником (кстати, название «Общество украинского языка» предложил доктор медицинских наук А.Н. Голяченко). Также КГБ требовало без общего собрания периодически менять третью часть Совета Общества — за некоторое время так можно было бы заменить весь Совет на аморфный и послушный.

Это было время, когда назревали перемены, и народ, хоть и медленно, но пробуждался. Однако полицейская опека оставалась неизменной. И, как оказалось, не только за членами УХС — надзор вёлся за всей украинской культурой!

Свидетельством этого был глубокий застой во всех сферах жизни. Преподаватель истории КПСС в медицинском институте профессор Чернявский упрекал студентов, что они ходят на всякие «сборища», где поют националистические песни. Кому-то не понравилось, что целый зал Копычинецкого драмтеатра, вмещавший 850 человек, поднялся, и люди со щемящей болью в сердце и со слезами на глазах, стоя, пели вместе с детьми бессмертную «Реве та стогне Дніпр широкий».

А уже на 28-й городской партконференции первый секретарь горкома партии В.П. Рыбин публично назвал учредительное собрание «Общества украинского языка» националистическим сборищем. По-своему повторила те шовинистические высказывания газета «Свободная жизнь» — она написала: «…искусственное отмежевание украинского языка от других славянских языков противоречит элементарной культуре межнационального общения». И это в то время, когда были созданы продуманные механизмы (политические, образовательные, информационные, кадровые) для тотальной русификации. К сожалению, эти механизмы сохранились и сегодня — в независимой Украине.

Надо вспомнить и Учредительное собрание «Общества украинского языка» 24 февраля 1989 года в медицинском институте, куда мы были приглашены вместе с Богданом Лехняком, как члены УХС. Там преподаватель института Юрий Фёдорович Викалюк предложил обращаться не «товарищ», а «пан», аргументируя это предложение словами: «Мы все паны, а не рабы». Кроме того, он обратился к преподавателям с призывом готовить учебники на украинском языке. А студент Игорь Рудь зачитал обращение ячейки, в котором, в частности, было отмечено, что в Тернопольском медицинском институте из 40 кафедр только пять пользуются украинским языком. После этого собрание единогласно проголосовало за то, чтобы институт полностью перешёл на преподавание дисциплин на украинском языке.

Что касается колониального положения украинского языка, то это положение было ярко выражено в высказываниях преподавателя пединститута Владимира Колинца в вопросах кандидату в депутаты Верховного Совета СССР Светлане Гурарье. Колинец спросил, почему она делопроизводство на хлопчатобумажном комбинате ведёт на русском языке, а также почему за 14 лет пребывания в Тернополе не выучила украинский язык и почему все кружки во дворце культуры «Текстильщик» ведутся на русском языке, к тому же и преподаватели подобраны русскоязычные? На это среагировала газета «Правда», обвинив доверенных лиц Романа Громяка в унижении женского достоинства Светланы Гурарье.

Но, несмотря на притеснения властей, понемногу структурировалось гражданское общество. Было проведено учредительное собрание культурно-просветительского общества «Вертеп», на котором председателем общества был избран Богдан Гордасевич. Членом общества «Вертеп» стал и Юрий Тыма, который вскоре записался в УХС. А уже на собрании местной администрации в педагогическом институте 18 апреля 1989 года второй секретарь горкома партии Остапчук, критикуя общество «Вертеп», которое тогда выросло уже до 29 членов, предостерёг их от декламации «Разрытой могилы» Тараса Шевченко и от исполнения некоторых украинских песен. На вопрос из зала, есть ли такой документ, который бы указывал, что разрешается петь, Остапчук не смог дать ответа.

Кроме того, общество «Вертеп» 2 мая в Тернополе провело праздник «Гаивки», поскольку на Пасху 30 апреля власти им этого не позволили. Гаивки решили водить возле недействующей тогда церкви Воздвижения Честного Креста (построена в XVIII в.), но тогдашний начальник областного управления культуры А. Бачинский запретил там этот старинный украинский обряд. Пришлось водить гаивки в Гидропарке вместе с приглашёнными из Львова представителями «Товарищества Льва». Местным властям очень не понравилось, что львовяне носили жёлто-голубые значки. Но ничего не могли сделать. Кроме того, общество «Вертеп» подготовило к печати собранные по всей области записи гаивок, но главный цензор области Степан Лысый не разрешил обществу издать эти шедевры с нотами, мотивируя тем, что ноты являются элементом тайных шифров, которыми могут воспользоваться ЦРУ и НАТО.

Наперекор препятствиям: создание инициативной группы УХС

Хоть как трудно было распространять «Декларацию принципов УХС» на Тернопольщине, всё же информация просачивалась среди неравнодушных кругов. Так, ко мне после работы пришли четверо студентов Тернопольского пединститута (Лысак И., Гевко С., Швидецкий, Барабаш) для ознакомления с «Декларацией принципов УХС», чтобы потом принять решение о вступлении в Союз. Разговаривали около четырёх часов. А уже на следующий день их вызвал сотрудник КГБ, который приходил в институт, и предупредил, что в случае вступления в УХС их всех отчислят из института.

Мои попытки более широкого привлечения интеллектуального потенциала Тернопольщины казались неосуществимыми — КГБ пристально следило за моей деятельностью и знало, как помешать. Несмотря ни на что, 8 декабря Олег Герман, тогдашний преподаватель политехнического института, признался мне, что их вместе с профессором Романом Громяком вызывали в КГБ и делали определённые предостережения. Признавались мне в бешеном натиске со стороны КГБ и остальные симпатики УХС.

Это было психологическое давление.

А когда 10 декабря 1988 года по приглашению Львовского филиала УХС я поехал во Львов на митинг, посвящённый 40-летию «Всеобщей Декларации прав человека», то меня кагэбисты просто вытащили из кофейни, отвезли на железнодорожный вокзал и отправили обратно в Тернополь. Такие «усилия» могли означать лишь одно — не допустить вольнодумства за пределами Львова…

Несмотря на различные препятствия, Тернопольская инициативная группа разрасталась. Заполнил вступительное заявление 7 декабря Остап Жмуд, отец которого был сотником УПА. А уже 24 декабря 1988 года в Киеве, куда я прибыл по приглашению Евгения Пронюка по поводу создания «Общества за гражданскую реабилитацию», записался в УХС Владимир Мармус, бывший политзаключённый, осуждённый в 1973 году на 11 лет неволи за вывешивание национальных флагов в Чорткове.

Власти также начали делать вид, что проявляют интерес. Так, 14 декабря взял у меня интервью корреспондент областной газеты «Свободная жизнь» Михаил Иващук. Расспрашивал о Хельсинкском союзе. Всё искал каких-то компрометирующих моментов, а не найдя, язвительно спросил, сторонник ли я сооружения памятника Степану Бандере? Или меня, случайно, не насильно затянули в УХС? По его просьбе на следующий день я подарил ему «Декларацию принципов УХС». Его просто озадачили два пункта «Декларации» — о службе в армии на своей территории и о выборах, которые следует считать недействительными с одним кандидатом. И ещё я ему объяснил, что сама «Декларация…» — это не какая-то догма, она обсуждается. Называл нас «зеками». Но ведь то, чего мы добиваемся, является конституционным правом всех граждан. Однако обещанная статья об УХС в «Свободной жизни» так и не появилась.

18 декабря я был приглашён в Киев на заседание Всеукраинского Совета УХС, которое состоялось на квартире Дмитрия Федорива. На Совете обсуждался вопрос об отношении УХС к выборам в Верховный Совет СССР. Было решено эти выборы бойкотировать. Лишь, в качестве исключения, поддержать тех кандидатов, которые будут пропагандировать наши идеи.

Массированные запугивания продолжались. Ещё до Учредительного собрания вызвал городской прокурор Василий Баволяк и обвинил меня в национализме. Оказывается, КГБ заставило студента Ю. Климчука написать донос на меня в прокуратуру о том, что студентов Тернопольского педагогического института И. Лысака, Барабаша и Швидецкого я «обрабатывал» в националистическом духе. А во время очередного собрания в моей квартире Ярослав Гевко рассказал, как его сына Сергея преследовали в институте. Вызвал декан, а потом завёл в отдельный кабинет к двум кагэбистам. Также на работе вызывали его жену Галю и требовали, чтобы её муж покинул УХС.

О преследовании студентов я сразу сообщил по телефону Черноволу, который руководил информационной службой УХС. Он предложил мне приехать во Львов, чтобы на месте всё уточнить, и я 31 декабря 1988 года специально ездил к нему, чтобы передать этот материал.

На комбайновом заводе, где я работал, шантаж КГБ вызвал обратную реакцию — меня стали больше уважать. Так, 3 января уже 1989 года вызвали к секретарю партийной организации комбайнового завода Вячеславу Переяславцу. Заместители, которые присутствовали, спросили, пользуюсь ли «Голосом Америки»? Я ответил, что нет — информацию передаю на радио «Свобода». Ещё спросили о национализме, а потом признали, что не подготовлены, и попросили прощения. А перед этим было заседание парткома завода, на котором секретарь Переяславец назвал меня руководителем Тернопольского УХС и откуда-то узнал, что наше Учредительное собрание должно состояться 14 января 1989 года. Взяли у меня «Декларацию принципов УХС» и стали настаивать, чтобы я 14 января поехал в командировку.

Учредительное собрание Тернопольского филиала УХС

Перед самым Учредительным собранием КГБ «подарило» мне ещё один спектакль. 12 января на комбайновый завод, куда впускали только по пропускам, пришли со своими жёнами заведующий кафедрой музыки и изобразительного искусства педагогического института Борис Ивасив и директор галантерейной базы Олег Островский (муж дочери Иосифа Тытора). Требовали, а потом просили, чтобы я вернул им заявления Чирского и Тытора. Я сказал, что заявлений не отдам, разве что Чирский или Тытор сами ко мне обратятся… В тот же день встречался с Леонидом Драпаком. Он рассказал, что к нему приходил начальник Борщёвского КГБ капитан Владимир Ильчук и обещал посодействовать при поступлении в медицинский институт, а также помочь выехать лечиться за границу, лишь бы тот не слушал львовских и тернопольских смутьянов от УХС.

Запланированное на 14 января 1989 года Учредительное собрание было сорвано спланированными провокациями. Мы решили изменить адрес Учредительного собрания, поскольку, по нашим данным, мою квартиру прослушивали. На собрание со мной пришёл Ярослав Перчишин, также бывший политзаключённый — хотел присоединиться к УХС. Но с другими произошли странные метаморфозы: Иосифа Тытора, на квартире которого должно было состояться Учредительное собрание, срочно вызвали на работу, хотя это был субботний нерабочий день. Уже на заводе «Ватра», где он работал, начальник отдела Пётр Славинский предупредил Тытора, что тот должен работать целый день. В случае непослушания придётся подать заявление на увольнение, так как, мол, велело КГБ. Даже отца Иосифа Тытора, которому уже было 80 лет и который просидел в сталинских концлагерях 10 лет, пугали тем, что сына отправят туда же, если он не покинет УХС. Ярослава Чикурлия также в выходной вызвали на работу, а у Ярослава Чорномаза провели инвентаризацию на пасеке. Леонида Драпака вызывали в милицию и сельсовет, но он не пошёл.

А в отношении Остапа Жмуда была проведена тотальная психологическая профилактика. 13 января, в преддверии Учредительного собрания, приехали на автомобиле к его квартире секретарь цеховой партийной организации Степан Цюкало, начальник электроцеха этого же хлопчатобумажного комбината Зиновий Ткач и забрали Жмуда к директору комбината Светлане Гурарье. К ним присоединилась ещё и секретарь парткома комбината Анна Яцюк. Как только вошли, Гурарье начала кричать на Жмуда: «Не смей никакие неформалы здесь разводить!» и добавила, что им лично занимается обком и КГБ. А в конце добавила: «Слушайте жену и сына и выходите из Союза». Оказывается, и их уже запугали… Это та самая Гурарье, которая в предвыборной агитации в Верховный Совет СССР говорила: «Здешними людьми легко руководить — они всего боятся». Когда не получилось разговора с Гурарье, секретарь парткома Анна Яцюк пригласила Жмуда в свой кабинет и предложила подать заявление на вступление в «Общество украинского языка», которое, кстати, ещё не было зарегистрировано. А в конце заявления велела дописать, что он выходит из УХС. Когда не удалось уговорить, просила не разглашать об этом разговоре, потому что может лишиться работы. На что Жмуд ответил: «Не подпишу, и не тратьте времени! И слова не даю, что не разглашу». Но после ночной смены, 14 января, в цех зашёл милиционер и заявил, что обокрали склад. Когда Жмуд уже был дома, к нему зашёл следователь ОБХСС Владимир Обаранчук с милиционером. Они потребовали прийти по указанному ими адресу. Когда Остап Жмуд пришёл на условленное место встречи в 12 часов возле Дворца бракосочетаний, чтобы оттуда пойти на Учредительное собрание, подъехал тот самый следователь, забрал Жмуда в свою машину и продержал в кабинете до 15 часов, чтобы не пустить на собрание. Когда Жмуд спросил, что же было украдено, следователь ответил: «Ничего…».

Специально на 14 января, да ещё и на 12 часов, вызвал Владимира Мармуса в прокуратуру чортковский прокурор Василий Грынив. И, хотя Мармус предпринял попытку выехать ночью, его задержали на железнодорожном вокзале сержант дорожной милиции Пётр Беднарский и старший сержант Евгений Буюк, мотивируя задержку какой-то кражей и тем, что Мармус очень похож на вора. После этой клоунады пришлось идти к прокурору, которого не было на месте. Ожидая его, Мармус услышал за дверью слова: «задержать подольше»… А ранее начальник Чортковского КГБ Степан Черныш не советовал Мармусу связываться с УХС. То же самое говорили и его жене Ирине.

Но какая всеосведомлённость в фамилиях, адресах, датах и времени! Сразу чувствуется работа спецслужб и позорные методы реализации своей идеологии карающей рукой партии.

Поэтому дом, где должно было состояться Учредительное собрание, был, словно крепость, оцеплен милицейскими и кагэбистскими автомобилями. А на квартиру Иосифа Тытора отправили трёх милиционеров во главе с капитаном милиции Олегом Данилюком, которые предложили всем присутствующим предъявить паспорта или назвать свои фамилии. Когда все отказались, поскольку не обязаны, незваные гости сослались на уполномоченного КГБ, начали выдумывать всякие смехотворные мотивы своего задания, но, увидев, что всё напрасно, попросили прощения и ушли. Михаил Горынь и Зиновий Красивский, которые должны были быть на собрании, задержались по дороге из Львова, но всё-таки приехали и привезли некоторую литературу. Кое-кто из желающих записаться в УХС после этого потерял такое желание. А вести о событиях 14 января были переданы во львовский «Информатор», а затем на радио «Свобода».

После этого инцидента я решил никому ничего не говорить, а провести Учредительное собрание в какую-нибудь среду, когда мы и так собирались. Выбрал 26 января и сообщил только секретарю Всеукраинского координационного Совета УХС Михаилу Горыню, который беспрепятственно провёл Учредительное собрание Тернопольского филиала УХС в моей квартире. Присутствующие Леонид Драпак (вступил 9.07.1988 г.), Левко Гороховский (7.08.1988 г.), Ярослав Гевко (30.10.1988 г.), Иосиф Тытор (5.12.1988 г.), Остап Жмуд (7.12.1988 г.), Владимир Скакун (16.12.1988 г.), Владимир Мармус (21.12.1988 г.), Роман Шкробут (2.01.1989 г.), Ярослав Чикурлий (9.01.1989 г.), Ярослав Вовк (18.01.1989 г.) стали первыми полноправными членами и основателями Тернопольского филиала УХС. Председателем филиала был избран я, Левко Гороховский. Сразу из присутствующих членов Тернопольского филиала УХС был образован координационный Совет.

Так закончился первый, самый тяжёлый этап формирования и обретения правового статуса Украинского Хельсинкского союза в Тернопольской области — общественно-политической организации, которая публично выступила в защиту национальных и гражданских прав украинцев. После длительной кампании запугивания членов инициативной группы УХС, а также их семей, Тернопольский филиал УХС начал формировать основы своей деятельности на очевидном: местное руководство не желает, а то и вовсе боится перестройки, боится правды и гласности, а значит боится потерять свои незаслуженно полученные руководящие места и привилегии. Поэтому диалог с народом они ведут испытанными сталинскими методами: запугиванием, травлей и шантажом. Для компартийной «элиты» народ и впредь оставался серой массой, которую выгодно держать в страхе, чтобы прививать рабскую покорность.

Первые шаги деятельности на фоне преследований

Начались поиски путей активизации нашей деятельности для решения актуальных проблем борьбы против репрессивной и лицемерной политики коммунистического господства. На своих еженедельных координационных советах мы утвердились в парламентском способе борьбы, и для нас стало аксиомой: достигать мирным, ненасильственным путём целей, провозглашённых в «Декларации принципов УХС», следующим образом:

1) активизацией общественного мнения;

2) разнообразными протестами;

3) участием в выборах всех уровней.

Но первые попытки принять активное участие в митингах были неудачными. Так, 9 марта 1989 года на Певческом поле, в парке, должен был состояться митинг под лозунгом «Вся власть советам!». Но митинг запретили. Инициаторов митинга Игоря Пушкаря и бывших членов социологического клуба «Ноосфера» доставили к прокурору города Василию Баволяку для профилактики. Ещё перед этим секретарь горкома партии О.Н.Сохацкая поставила требование перед Пушкарем, чтобы митингом не воспользовался УХС. А в средней школе Тернополя № 23 на вопрос: «почему не состоялся митинг?» инструктор горкома партии Н.Б.Чайковская ответила, что его сорвали члены Тернопольского отделения УХС, которым руководит Гороховский, ранее судимый… Нас бесцеремонно обвиняли в двух несанкционированных митингах. А что касается первого митинга, то он должен был состояться 18 декабря 1988 года, как экологический, во дворце культуры «Ватра». В этот день я находился в Киеве на Всеукраинском совете УХС, хотя газета «Свободная жизнь» и без этого сообщила, что митинга вообще не будет.

Несмотря на все запреты властями первых митингов, было очень выгодно обвинить УХС (одним говорили, что именно мы сорвали митинги, а нам в глаза врали об ответственности за проведение митингов, которых не было). Ведь юридических оснований привлечь нас к ответственности не хватало, поэтому действовали испытанным способом — дезинформацией, провокациями и шантажом.

В свою деятельность Тернопольский УХС включил, в качестве исключения, поддержку кандидатуры профессора Романа Громяка на выборах в Верховный Совет СССР 26 марта 1989 года.

Он согласился добиваться трёх наших требований: утверждения государственного статуса украинского языка тогда ещё на территории Украинской ССР, добиваться более широкого суверенитета Украины, а также сворачивания атомной энергетики в Украине. Правда, на заседании Совета Народного Руха 29 марта спросили секретаря обкома компартии по идеологии М.Ю.Бабия, который там выступал, почему местная газета «Свободная жизнь» за 15 марта 1989 года подделала фотографию Громяка и на вышитой рубашке нарисовала галстук. А из его статьи «Нужен ли государственный язык?» выбросили упоминание о работе Ленина «К вопросу о национальностях или об „автономизации“». Правдивого ответа не прозвучало, да и не могло быть, хотя газета унизила национальное достоинство не только Громяка, но и всех украинцев. Разве это не было разжиганием межнациональной вражды, в чём городской прокурор Василий Баволяк обвинял нас на каждом шагу?

Что касается других кандидатов, не поддержавших наших требований, УХС решил их бойкотировать. Скажем, во время встречи с избирателями кандидатов в депутаты Верховного Совета СССР Гурарье и Тыслицкой на комбайновом заводе директор Тернопольского хлопчатобумажного комбината Светлана Гурарье заявила, что ей украинский язык уже не нужен, так как она скоро идёт на пенсию. Обе кандидатки перед аудиторией ратовали за двуязычие. И Тернопольский УХС, как мог, обращался к избирателям, чтобы за таких не голосовали.

Для приумножения средств гласности и распространения информации о национально-демократических процессах Тернопольский координационный Совет УХС принял решение периодически выпускать «Информатор» как хронику общественных событий на Тернопольщине. Первый номер «Информатора» вышел 29 марта 1989 года, прежде всего, для передачи информации на радио «Свобода». А уже 1 января 1990 года Тернопольский филиал УХС организовал выпуск первого номера газеты «Тернистый путь», которую печатали в городе Риге. Газету готовила редколлегия в составе Ярослава Стоцкого, Левка Гороховского, Романа Сидяги, Юрия Тымы и Владимира Хамчука. Впоследствии «Тернистый путь» включили в республиканскую подписку. Кроме того, Тернопольский УХС для защиты гражданских и национальных прав украинцев использовал письменные протесты, обращения, заявления, письма. Так, Совет УХС 9 мая 1989 года поручил мне написать обращение в Президиум Верховного Совета СССР об отмене его указа «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 8.04.1989 года, который предоставлял законные основания для новых репрессий в отношении общественных образований. Был организован сбор подписей под этим обращением. Кроме того, УХС, в том числе и Тернопольский филиал, собирал подписи под требованием о статусе украинского языка как государственного языка Республики (п.6 «Декларации принципов УХС»), которые затем направлялись в Москву. От Тернопольского УХС также была направлена телеграмма протеста на съезд народных депутатов СССР по поводу репрессивного акта в отношении Михаила Горыня, которого сняли с поезда в Зборове, чтобы не допустить на митинг в Тернополе. Ещё и обвинили его в краже. Этот коварный акт осуществили прокурор Зборовского района Степан Вайда и майор милиции Владимир Нижников. Когда стало известно, что митинга в Тернополе не будет, Горыня отправили обратно во Львов.

Также направлялись протесты от УХС в Верховный Совет СССР в защиту Греко-Католической церкви от преследования местными властями. Печатались и перепечатывались (сначала на одной пишущей машинке) «Украинские вестники», пресс-листки, местные «Информаторы», заявления и обращения. Этой работой занимался Ярослав Гевко — ответственный за информационный сектор работы Тернопольского филиала УХС.

А 3 июля 1989 года по приглашению Львовского филиала УХС восемь членов Тернопольского УХС ездили на многолюдный митинг во Львове по проблемам межнациональных отношений. Основным выступающим на митинге был председатель Львовского филиала УХС Богдан Горынь. Участники митинга приняли резолюцию об осуждении целенаправленной русификации, признали антинаучным понятие «единый советский народ», постановили добиться внедрения украинского языка во все сферы жизни.

И Рух, и «Мемориал»

В ту пору, 24 марта 1989 года, была создана Тернопольская областная организация Народного Руха Украины — первая в Украине. Председателем Тернопольской областной организации НРУ избрали поэта Михаила Левицкого. Я также, как председатель Тернопольского филиала УХС, вошёл в состав Совета Руха. Нам судьба подарила шанс вместе бороться за возрождение украинской государственности. В конце концов, Тернопольский УХС постоянно приобщался к созданию Руха — нас объединяла общая боль за судьбу Украины. Поэтому после создания Руха стал шире круг людей, особенно интеллигенции, с которыми можно было бы популяризировать и внедрять в жизнь национально-демократические идеи.

Но ещё не развеялись впечатления от достигнутого, как городской прокурор начал вызывать участников учредительного собрания на 13 апреля для угроз. Меня лично обвинил в том, что я в своих выступлениях способствовал межнациональной розни (статья 66 УК) и участвовал в несанкционированных митингах (митингом он назвал заседание Руха в зале Союза писателей), на одном из которых кто-то якобы призывал к оружию. Это была провокация… Под документом, который он мне подсунул, чтобы подписать, я написал: «Не соответствует действительности». Но, несмотря на это, прокурор раскричался: «Ещё раз вызову вас, так отсюда выйдете под конвоем». Михаилу Левицкому и Марии Куземко, которые также были вызваны в прокуратуру, предъявили аналогичные обвинения.

А 10 мая, во время заседания Совета Народного Руха, Михаил Левицкий сообщил, что обком выпустил инструкцию, как бороться с УХС и Рухом, а также с их членами. На этом же заседании я поделился впечатлениями от митинга 7 мая в Быковне под Киевом, в котором участвовал. Выступающие там обращали внимание на то, что этот митинг не для того, чтобы помянуть невинно расстрелянных жертв (по словам Леся Танюка — 120 тысяч казнённых), а для того, чтобы освободиться от равнодушия и страха и очистить общество от цинизма и доносчиков. В заключение я предложил присутствующим на Совете Руха проголосовать за резолюцию об отмене антидемократического указа от 8 апреля 1989 года, чтобы выслать её в Президиум Верховного Совета СССР.

Росло количество областных общественных организаций: «Общество украинского языка», «Вертеп», «Народный рух Украины», «Мемориал». 28 апреля 1989 года в актовом зале Союза писателей Украины состоялось Учредительное собрание историко-просветительского общества «Мемориал», проведение которого было запрещено 15 апреля. Не обошлось без происшествий и 28-го. Перед началом собрания местные органы отгородили шнуром с красными бантами и постами милиции целое здание областного Союза писателей, как опасную зону, инсценировав раскопки снаряда. Но зрелище было примитивным и смешным. Собрание избрало председателем областного общества «Мемориал» писательницу Марию Куземко. На Учредительном собрании с прекрасной речью выступил сопредседатель республиканского общества «Мемориал» Лесь Танюк. Меня, как представителя от УХС, избрали в Совет «Мемориала». А перед тем, 24 апреля, чтобы сорвать создание народного «Мемориала», в доме политпросвещения состоялось учредительное собрание альтернативного «Мемориала», учредителями которого стали идеологический отдел обкома партии, областной краеведческий музей, общество Красного креста, общество «Милосердие», клуб «Ветеран». Председателем этого «Мемориала» избрали директора областного краеведческого музея В.А.Лавренюка. Член УХС Ярослав Гевко, который был на этом собрании без права голоса, пытался зачитать присутствующим резолюцию республиканской конференции «Мемориала», но ему не позволили.

Жизнь шла. Общественные организации создавались и в районных центрах. Так, 19 августа 1989 года в городе Чорткове было создано общество «Мемориал». На учредительное собрание ячейки, кроме меня, прибыл и член областного Совета «Мемориала» Богдан Ткачик, член УХС Ярослав Чикурлий. Членами местной ячейки стали все представители Чортковской инициативной группы УХС — Владимир Мармус, Роман Шкробут, Ярослав Вовк, Николай Дзюба и Иван Иваськив.

Чортковское Общество сразу погрузилось в работу — отыскали свидетелей зверств Чортковской трагедии 1941 года, решили упорядочивать запущенные могилы жертв коммунистического террора и могилы Сечевых стрельцов и освятить их.

Гонения не прекращаются

26 апреля 1989 года меня вызвали в областную прокуратуру, куда на машине меня подвёз директор проектного бюро комбайнового завода Ю.З.Вуйчик, мотивируя тем, что хотел бы на всё это посмотреть. Там в его присутствии областной прокурор В.С.Иванов, начальник областного КГБ А.И.Шапаренко и заместитель областного прокурора Н.И.Яценко обвинили меня в созыве учредительного собрания УХС, в проведении несанкционированных митингов, в выпуске «Информаторов» и передаче информации на радио «Свобода», в распространении антисоветских идей, в реабилитации УПА, в пропаганде национализма среди студентов, в распространении вредных документов. На вопрос, чем объяснить вызов и обвинения, прокурор мотивировал статьёй 23 АК УССР, письмами доносчиков и тем, что, мол, УХС не зарегистрирована. Когда я сказал, что не отступлюсь, что бы со мной ни делали, возникла пауза. Тогда я спросил, можно ли идти? Меня не задерживали, только Иванов побагровел, а Шапаренко остановил меня у порога и подал руку, что очень меня удивило. Ещё и произнёс: «Не будем же врагами…». Тогда я почувствовал, что в системе происходит настоящий перелом. И ещё мне показалось, что, возможно, не все усердно выполняют инструкции Москвы.

Преследовались все члены УХС. Так, 3 мая 1989 года Владимира Мармуса вызвали в Чорткове к старшему помощнику прокурора Петрушевскому. Подобные вызовы были и раньше: к прокурору района Грыниву, к старшему следователю прокуратуры Козаку, к помощнику прокурора Чорнию. Но этот вызов отличался от предыдущих тем, что в руках прокурора был указ от 8 апреля «Об уголовной ответственности за государственные преступления». Мармуса обвинили в распространении воззвания УХС о сборе подписей против строительства АЭС в Украине, в расклейке листовок во время предвыборной кампании, поскольку они призывали голосовать против первого секретаря обкома партии Острожинского, а также в негативном влиянии на учащихся местного педучилища, в чём пожаловалась на имя прокурора заместитель директора педучилища Войтович.

А уже 11 мая на Тернопольском хлебозаводе № 2 члена УХС электромонтёра Богдана Лехняка вызвали на «беседу» представители КГБ, которые представились Михайлюком и Сидоровым. За якобы корректным разговором слышались элементы шантажа и запугивания, намёки на якобы незаконную связь с заграницей. Организацию УХС назвали «болотом», а их руководителей аморальными людьми. Незаконно вмешивались в семейные дела, превратившись из государственной безопасности в сплетников и морализаторов. А на самом деле это был коварный манёвр, чтобы оттолкнуть Богдана Лехняка от Украинского Хельсинкского Союза. Но он не поддался.

Предостережения членам УХС превращались в явное издевательство. Ярослава Вовка, члена УХС из села Старая Ягильница Чортковского района, заставили 25 мая собрать свои пожитки и искать другое жильё — из-за психологического давления на родителей и жену со стороны начальника Чортковского КГБ Степана Черныша и заведующего идеологическим отделом райкома партии Юрия Филяка. Они специально приезжали в село, чтобы натравливать местное начальство, крестьян и отдельных членов церковной десятки на Ярослава Вовка, чтобы тот покинул УХС.

Возвращение национальной символики

Жизнь текла. Тернопольский УХС рос и креп. Уже 18 июля на очередном заседании местного Совета УХС присутствовали, кроме меня, Ярослав Гевко, Остап Жмуд, Владимир Мармус, Ярослав Чикурлий, Роман Шкробут, Богдан Лехняк, Юрий Тыма, Николай Савгира, Евстахий Жизномирский, Пётр Бусько. В этот день записались в УХС Василий Турецкий и Евгений Жидоник. В следующую среду на Совете Тернопольского УХС 25 июля было принято решение о том, что панихида, которая должна была состояться 30 июля 1989 года на могилах Сечевых стрельцов и жертв сталинского террора 1941 года, не будет полноценной без национальной символики. Для УХС язык, тризуб и сине-жёлтый флаг были определяющими атрибутами и символами Украины, за которые надо было бороться.

Поэтому следует добавить, что 29 июля без какой-либо санкции на обыск в квартиру члена УХС Богдана Лехняка ворвались два милиционера: лейтенант Шалапа и старший лейтенант Сиянчук и искали флаги — откуда-то просочилась информация о том, что Богдан Лехняк вызвался организовать пошив национальных знамён. Но, несмотря на это, впервые в Тернополе в день Панихиды пронесли сине-жёлтые знамёна, кроме меня, члены УХС Николай Савгира, Евстахий Жизномирский и Богдан Лехняк. Перед этим по моей инициативе пронести национальные флаги Совет Руха большинством голосов воздержался. После панихиды состоялся митинг, в котором приняли участие все общественные организации. Присутствовали делегации из Львова, Ровно и даже из Литвы. А уже 4 августа суд города Тернополя оштрафовал меня на 250 руб. (судья Магдыч), Николая Савгиру на 200 руб., Евстахия Жизномирского на 90 руб. (судья обоих — Козак) и Богдана Лехняка на 50 руб. (судья Шульгач). Санкционировал эти репрессивные акции начальник городской милиции Станислав Головко, приказав майору милиции Ноздрину, капитану Стуле, капитану Ковпаку, старшему лейтенанту Карому и лейтенанту Шалапе составить протоколы о нарушении уличного движения. Кроме того, 7 августа суд оштрафовал на 100 руб. члена УХС Юрия Тыму и по 50 руб. членов Народного Руха Украины Василия Квасновского, Мирослава Мокрия, Александра Левченко из «Ориона» и Ирину Брешковскую лишь за участие в уличной процессии.

Тернопольский филиал УХС выразил протест против произвола местных властей, грубого нарушения прав человека и поручили мне оформить и направить протест областному прокурору, Верховному Совету СССР и международной общественности. В текст протеста я включил и событие, произошедшее 6 августа на Тернопольском кладбище. В присутствии верующих греко-католиков Романа Хомина, Николая Слободюка и Павла Каратова милиция по-варварски разгромила престол, который готовили к службе Божьей, избила и бросила в автомашину жителя села Белая Тернопольского района Степана Козуба лишь за то, что он осмелился напомнить о свободе совести.

Также стоит упомянуть, что перед этим, 21 мая, в соответствии с решением областной организации Народного Руха, в центре Тернополя был установлен памятный знак на желанном месте размещения памятника Тарасу Шевченко. Сотни собравшихся людей возлагали цветы, пели народные песни, декламировали стихи. Перед общественностью выступили писатели Михаил Левицкий и Георгий Петрук-Попик. От местного УХС мы с Богданом Лехняком возложили у знака букет цветов с жёлто-синими лентами и четыре жёлто-голубых флажка. Это были первые шаги по возвращению национальной символики в украинскую действительность. После трёх часов ночи от знака и флажков не осталось и следа. На следующий день на это место художники принесли чёрные транспаранты с надписями: «Позор преступникам, которые надругались над именем Тараса Шевченко». А 23 мая в милицию к полковнику Виталию Рейме вызвали Г.Петрука-Попика, М.Левицкого, М.Куземко и меня с обвинением в проведении несанкционированного митинга.

После 30 июля национальные флаги развевались во время каждой протестной акции. А уже 20 января 1990 года активисты УХС в скверике, перед музыкально-драматическим театром, на металлическом флагштоке в присутствии многих жителей Тернополя торжественно установили сине-жёлтый флаг под пение гимна «Ще не вмерла Україна».

Но величайшее событие произошло в Монастыриске, во время моей предвыборной кампании. Впервые в Украине, под огромным влиянием УХС и предвыборной агитации, когда в каждом селе мы дарили и торжественно вывешивали национальный флаг, Монастырисский райисполком 20 февраля 1990 года принял решение об узаконивании сине-жёлтого флага как национального флага Украины.

Активизация деятельности

Осознавая общую цель и ответственность, Тернопольские организации УХС, Руха и «Мемориала» координировали работу по участию в совместных акциях. Такой позиции в определённой степени служило и моё пребывание в советах Руха и Мемориала.

Возможно, скоординированные наши действия привели к самому большому взрыву протеста и революционному сдвигу, которые всколыхнули Тернополь 23 августа 1989 года, в день 50-летия подписания пакта Риббентропа-Молотова. От НРУ была подана заявка на проведение митинга. Однако митинг не разрешили. Члены Совета Руха опротестовали решение горисполкома в облисполкоме. Но от председателя облисполкома А.Товстановского мне пришёл письменный ответ о запрете митинга, поскольку перед этим я обратился к нему и настаивал на проведении митинга. Это обращение к Товстановскому подписали также Пётр Касинчук, Андрей Зарудный и Василий Квасновский. Всё же на 19 часов люди сошлись на Певческое поле, хотя кругом были выставлены милицейские посты. Власти не знали, что делать. Поэтому перед самым митингом начальник милиции Колесник вызвал председателя горисполкома Анатолия Кучеренко и первого секретаря горкома партии Виктора Рыбина. После переговоров с Советом Руха Анатолий Кучеренко объявил по микрофону, что митинг не состоится и забрал микрофон. Члены Совета Народного Руха, куда я также входил как председатель УХС, в знак протеста против притеснений свободы слова и запрета митинга наложили на рты красные повязки с надписью «Гласность». Публика начала скандировать: «Позор!». И случилось невероятное — все присутствующие и те, кого не впускали на митинг, двинулись колонной по улицам Тернополя к обкому компартии. По дороге присоединялось множество людей. Перед центральной улицей (тогда улица Ленина) уже стоял заслон из спецотряда в шлемах, со щитами и резиновыми дубинками и кастетами. Но народу шло так много, что этот заслон разметали, хотя многие были избиты и искалечены. Были грубо нарушены все международные соглашения о правах человека, когда против мирной процессии бросили вооружённую милицию. Так, работнику завода «Орион» Игорю Гавличу окровавили всё лицо и переломали ключицу, Владимире Пидгурской переломали палец, а её дочь Оксану ударили по спине дубинкой, Николаю Зелинскому разбили ноги на старости лет, избили Марию Бабяк, которая несла сине-жёлтый флаг, набили шишку на лбу 15-летней школьнице (жила по улице Комбинатной, 4), родители которой даже побоялись сказать свою фамилию, чтобы потом их не преследовали. Мне также досталось по голове. Однако больше всего досталось Богдану Липовецкому, которого Тернопольский суд приговорил к 2,5 годам тюремного заключения за якобы избиение милиционера, а как свидетельствовали очевидцы — было как раз наоборот. Удалось опознать среди забияк-полицаев Владимира Водяника и Богдана Данильчука.

Тогда мне выпало идти впереди 100-тысячной колонны демонстрантов, которая вплотную подошла к обкому партии. Рядом со мной запомнился активист Руха художник Богдан Ткачик. Возле самого обкома выстроились в несколько рядов спецотряды в бронежилетах, шлемах, со щитами. Начальник областной милиции Колесник и другие растерялись — сначала попытались запугать, мол, дальше стоят танки, но, увидев, что это не сработало, спросили о наших требованиях. По мегафону для переговоров я решил позвать председателя Руха и председателя «Мемориала». Но откликнулась только Мария Куземко. Вместе с ней наспех подготовили условия переговоров. Начальник милиции попросил, чтобы переговоры с властью вели у драмтеатра. Когда напряжение спало и все вернулись к драмтеатру, мы начали требовать прихода первого секретаря горкома партии Виктора Рыбина и председателя горисполкома Анатолия Кучеренко. Был установлен срок — 30 минут, если за это время они не придут, то народ снова пойдёт к обкому. Когда представители власти пришли, тогда Мария Куземко, которую мы подняли на руках, зачитала наши требования: отменить решение горкома о запрете митингов, предоставить постоянное место для проведения собраний, запретить репрессивные акции в отношении демонстрантов. Представители власти согласились выполнить все требования. Это уже были значительные сдвиги для национально-демократических сил. После этих событий увеличилось количество желающих записаться в УХС.

Тем не менее на заседании горисполкома 24 августа УХС и НРУ заставили ведущих поднять вопрос о расправе над демонстрантами 23 августа. Первое слово на заседании имел начальник городской милиции Станислав Головко, который лишь констатировал факты, обходя причины и следствия. Получается, вместо того чтобы милиция должна была защищать своих граждан, — она защищала коммунистических бюрократов. На этом заседании горисполкома Тернопольскую организацию Народного Руха представляли: председатель Руха Михаил Левицкий, руховец Андрей Зарудный, председатель «Мемориала» Мария Куземко, член УХС Пётр Касинчук и я, как председатель Тернопольского филиала УХС. От Народного Руха было зачитано воззвание, в котором прямо обвинялись в кровавых событиях 23 августа первый секретарь горкома компартии Виктор Рыбин и председатель горисполкома Анатолий Кучеренко. Они спровоцировали те кровавые события, запретив митинг, а затем дали распоряжение бросить против мирных граждан вооружённые отряды милиции. Горисполком не согласился с таким обвинением и проголосовал разделить вину поровну. Но это было явное издевательство. Несмотря на это, мы всё-таки требовали, чтобы горисполком сообщил нам, кто дал приказ милиции бить людей дубинками.

Атмосфера неуверенности и растерянности среди партийного аппарата и в политической жизни империи требовала от нас активизации деятельности. Агитация и протесты против несправедливости участились. 2 сентября состоялся митинг, посвящённый проекту Закона о выборах, в котором УХС принял активное участие. В этот день мы впервые вышли с надписями «УХС» на повязках, с более чем двадцатью сине-жёлтыми флагами. А уже 5 сентября активисты УХС и Руха организовали пикет напротив Тернопольского пединститута с требованием восстановить отчисленного из института члена УХС Юрия Тыму и руководителя общества «Вертеп» Анатолия Пасечника. Несколько десятков пикетчиков, стоя с лозунгами протеста, собирали подписи в защиту Ю. Тымы и А. Пасечника. Была создана комиссия во главе с профессором и депутатом Романом Громяком по расследованию дела 86-и студентов, отчисленных из этого института.

Власти угрожали, но это никого не испугало. 14 сентября перед пединститутом снова было проведено пикетирование, в котором приняло участие более 40 человек.

Возмутительное событие произошло 15 сентября в селе Буданове Теребовлянского района, когда в сельсовет был вызван дезинфектор местной психбольницы Юрчишин Михаил Степанович. Там его уже ждали председатель сельсовета Владимир Хомяк, прокурор района Иван Костюк и начальник районной милиции Григорий Скрыпьюк. Они запугивали Юрчишина выселением из села, а также шантажировали каким-то мифическим прошлым, только за то, что он, будучи делегатом съезда Народного Руха Украины 8–10 сентября, выступил на политинформации и рассказал о съезде, зачитал обращение народных депутатов в Верховный Совет СССР, а также призвал к благоустройству могил Сечевых стрельцов. Начальник милиции, прокурор и председатель сельсовета назвали Народный Рух националистическим и бандеровским, а делегатов Руха бандеровцами. Из этой иллюстрации видно, как усердно перед высшим компартийным начальством осуществлялись беспрецедентные угрозы при малейших проявлениях гражданской активности.

Однако, наперекор компартийному сопротивлению, УХС и Рух продолжали борьбу. Дату 17 сентября 1989 года — 50-летие присоединения западноукраинских земель к СССР — мы назвали Днём траура ввиду начала массовых репрессий против национально сознательных украинцев. В 10 часов утра в Тернополе греко-католики организовали процессию со свечами от Доминиканского собора, который тогда власти передали московской православной церкви, до самой могилы замученных органами НКВД. Процессию организовал и провёл на протяжении 3-х километров Михаил Брылык. В ней приняли участие и члены УХС. На кладбище у могилы репрессированных в 15 часов собралось около пяти тысяч человек, где зажгли свечи. Члены УХС пришли с сине-жёлтыми флагами, к которым были привязаны чёрные траурные ленты. После совместной молитвы с осуждением событий 1939 года выступили председатель Народного Руха Михаил Левицкий и я, как председатель Тернопольского филиала УХС. Член УХС Иван Иванищук обратился к молодёжи с призывом вступать в ряды Хельсинкского союза. Выступали живые свидетели тех кровавых событий, звучали печальные церковные мелодии и в завершение спели гимн «Ще не вмерла Україна». Не дождавшись священника, который должен был отслужить службу Божью, люди собирались расходиться. Но после сообщения о задержании милицией бережанских ребят (Ивана Здырко, Зиновия Поповича, Алексея Кузьмы, Иосифа Лишко) я призвал общину идти вместе в городской отдел милиции с требованием освободить задержанных. По дороге к колонне подошёл начальник милиции Станислав Головко и обратился ко мне с вопросом: «Что требует община?». Когда были выдвинуты требования, начальник милиции ответил, что троих ребят уже выпустили, а четвёртого, Иосифа Лишко, через 15 минут он привезёт лично. Слово сдержал, но люди ещё требовали ответа о задержании священника и избиении 15-летнего ученика 9-го класса из села Червонозбаражское, Збаражского района. Относительно священника сказал, что его не задерживали. Даже убеждал демонстрантов, мол, если это неправда, то пусть назовут его лжецом и ставят пикет у милиции. Пришлось поверить, хотя многие присутствующие засомневались. А по поводу избиения Сергея Ясинского начальник милиции пообещал снять с работы тех милиционеров, которые причастны к избиению. А, как указал в своём заявлении Ясинский, это были оперуполномоченный уголовного розыска Кройко и милиционеры Дужок и Мостовой.

Такой сдвиг гражданского неповиновения привлёк в УХС новых членов из Бережан: Ивана Здырко и Иосифа Лишко.

После этих событий сразу же, 21 сентября, меня вызвали в милицию, а затем в городскую прокуратуру, как организатора митинга 17 сентября и как свидетеля событий 23 августа. Расспрашивал о тех событиях следователь прокуратуры Иван Васильевич Горбуляк. Затем 26 сентября состоялся суд по моему делу, а уже 28 сентября утром в 9 часов майор милиции Владимир Леськив ещё с двумя милиционерами отвезли меня в суд, где судья Василий Пшик оштрафовал меня на 1000 руб., потому что оказалось, что я призывал людей не бояться и сплачиваться! Михаила Левицкого, как председателя Народного Руха, также оштрафовали на 1000 руб.

Прибегали и к другим способам запугивания — 25 сентября средь бела дня, прямо на улице, неизвестный ударил твёрдой палкой, завёрнутой в газету, дочь Петрука-Попика.

Но, несмотря на это, мы вместе с Рухом провели 1 октября на Певческом поле митинг, посвящённый Закону о языках и национальному вопросу. Член Совета Руха Владимир Колинец в своём выступлении, в частности, подчеркнул, что недавно в газете «Путём Ильича» начальник Тернопольского отделения КГБ Ступак назвал новосозданное «Общество украинского языка» в селе Гаи необандеровским.

Не все смогли выступить из-за того, что инициативу перехватил председатель горисполкома Кучеренко — он вместе с членом Совета Руха Ярославом Гевко вели митинг. Однако в конце, когда уже должны были объявлять о завершении митинга, мне удалось мигом подойти к микрофону и категорически отказаться от уплаты штрафа в 1000 руб. То же самое провозгласил и Михаил Левицкий. Мы выставили вперёд обе руки и обратились к органам милиции, чтобы нам заменили штраф на 15 суток ареста. Кроме того, я призвал к походу на обком партии для пикетирования, если не будет прекращено следствие по демонстрации 23 августа и не будет снят штраф с нас обоих.

Ещё не улеглись страсти, как 3 октября в 9 часов утра три милиционера (старшим был майор Владимир Леськив) отвезли меня в областную прокуратуру, по дороге передав майору Дворскому. Заместитель областного прокурора М.Яценко и начальник УВД Нагаев шантажировали меня тем, что в случае пикета меня посадят на 15 суток и оштрафуют на 3000 руб. На следующий день я отослал письменное обжалование незаконного штрафа областному прокурору В.С.Иванову, а копию направил во Всесоюзное общество «Мемориал». Там я подчеркнул, что категорически отмежёвываюсь от этого штрафа, поскольку считаю его, исходя из этой кровавой даты, надругательством над и так оплёванной нашей национальной гордостью. Но этого было недостаточно, и 7 октября в центре города по инициативе УХС состоялось пикетирование, как протест против присуждения штрафов по 1000 руб. за организацию траурного шествия 17 сентября мне и Михаилу Левицкому. В пикетировании приняли участие более 200 человек. За 2 часа до начала пикетирования меня милиция забрала из дома и отвезла в областную прокуратуру, где прокурор области Иванов со своим заместителем Яценко шантажировали меня, уговаривая убедить людей не начинать пикетирование. Конечно, я категорически отказался. Иванов и Яценко вынуждены были выйти к людям. Лишь после обещания заново рассмотреть дело и справедливо решить его, люди разошлись.

Борьба УХС за возрождение Украинской Греко-Католической церкви

Всеукраинский координационный совет УХС во Львове решил присоединиться к борьбе за реабилитацию Украинской Греко-Католической Церкви, незаконно репрессированной в 1946 году. Тернопольский Совет УХС обсудил эту насущную проблему и в течение мая-июня осуществлял координацию поездок на пикет в Москву на улицу Арбат, чтобы добиваться восстановления Греко-Католической Церкви. Первыми протестовать против несправедливости от Тернопольского филиала УХС вызвались ехать Ольга Лиско и Иван Дмытрык.

Греко-Католическая Церковь, которая фактически действовала в подполье, начала постепенно легализовываться, и Тернопольский УХС подключился к этому процессу. По предложению Совета Тернопольского «Мемориала» мне поручили обратиться с протестом в Верховный Совет СССР, во Всесоюзное общество «Мемориал» и к международной христианской общественности по поводу незаконных действий местных властей, направленных против справедливых требований греко-католической общины города Тернополя. Моё обращение было единогласно поддержано на открытом заседании «Мемориала». А речь шла о том, что 2 июля 1989 года в 9 часов греко-католическая община города Тернополя организовала отправление службы Божьей по случаю празднования Святой Евхаристии возле недействующего храма Воздвижения Честного Креста. После окончания богослужения отец Михаил и верующие имели разговор с начальником городского отдела милиции Станиславом Головко, который заверил, что религиозные службы в церкви им разрешат, если община обратится с заявлением в высшие органы власти. Верующие, собрав 200 подписей под требованием вернуть им церковь, отнесли заявление в горисполком. Было таких три заявления. Но, несмотря на законные требования греко-католиков, священник московской православной церкви Водяный 6 июля, без какого-либо согласования с греко-католической общиной города, освятил вышеупомянутую церковь под московскую православную, оставив на улице тысячи верующих. Такой шаг не то что нарушил право на свободу совести, но даже был нехристианским и был направлен на разжигание вражды, возможно, кем-то хорошо спланированной.

Но путь к возрождению национальной церкви уже невозможно было остановить. 3 сентября в Теребовле греко-католический священник отец Виталий отслужил службу Божью по случаю 1000-летия крещения Украины-Руси. Присутствующие из Тернополя члены УХС и представители Общества «Вертеп» прошли по городу с сине-жёлтыми флагами, а в заключение спели церковный гимн и «Ще не вмерла Україна». Затем двинулись к памятнику Шевченко, где пропели «Заповит».

А уже по инициативе отца Виталия Дуткевича мы от УХС подали заявку на проведение областного молебна на Театральной площади в Тернополе 15 октября 1989 года за реабилитацию Украинской Греко-Католической Церкви и за возрождение Украины. В этой акции Народный Рух почему-то нас не поддержал. Правда, председатель горисполкома Кучеренко уговаривал меня согласиться провести молебен на кладбище. Но я упёрся и настаивал на своём. Меня тогда поддержал только отец Виталий. Даже верующие, которые присутствовали, просили меня уступить, но я считал, что эта акция должна состояться в центре города. Нашим, тогда ещё немногочисленным членам УХС, отдал распоряжение по организации молебна. Наиболее усердно организовывали это действо члены УХС Роман Сидяга и Пётр Петровский.

А утром ко мне подъехала машина с двумя то ли милиционерами, то ли кагэбистами и повезли к моему давнему знакомому, городскому прокурору Василию Баволяку. В чём он только меня не обвинял, что мне трудно было запомнить. А события в центре Тернополя разворачивались весьма интригующе. Люди собрались на Театральной площади, хотя городские власти Тернополя требовали от людей проводить молебен на кладбище. Но Иван Гель, ответственный по делам религии при Львовском областном совете и бывший политзаключённый, которого я пригласил на этот молебен, выступил перед общиной на Театральной площади и призвал не расходиться до тех пор, пока меня не выпустят из прокуратуры. Не было другого выхода, как меня отпустить. Но я не очень торопился. Поэтому снова приехали за мной на машине, чтобы я появился и выступил перед общиной, засвидетельствовав тем самым, что меня отпустили, и чтобы процессия наконец двинулась на кладбище. Но большая часть акции всё-таки состоялась в центре города.

К тому же, Тернопольский УХС принял активное участие в организации панихид с национальным окрасом по всей Тернопольской области. Уже 22 октября 1989 года в селе Волощине Бережанского района была отслужена панихида и митинг на могиле жертв, замученных энкавэдистами в бережанской тюрьме в 1941 году. Возле могилы собралось много людей. Многие пришли с сине-жёлтыми флагами. На митинге выступили члены УХС Иван Иванищук, Ярослав Хмарный, Иван Здырко, а также учительница местной школы Надежда Головко. Присутствующие пели патриотические песни. Милиционеры, которых было немало, не вмешивались в ход панихиды.

В этот же день в селе Иванкове Борщёвского района также отслужили панихиду, но уже на могиле Сечевых стрельцов. Службу провели греко-католические священники: отец Сенькив из села Росохача, о. Подущак из Бучачского района, отцы Владимир и Кисиль из села Лановцы Борщёвского района в присутствии более 4-х тысяч человек. Развевались сине-жёлтые флаги, а дети держали маленькие флажки. После службы большую проповедь о Сечевых стрельцах и УГКЦ произнёс отец Сенькив. От УХС с речами выступили Ярослав Демидась, Роман Шкробут и Пётр Касинчук. Были попытки перебивать выступающих во время их речей, но люди не позволили. В завершение спели гимн «Ще не вмерла Україна». Панихиду организовал активист УХС Владимир Сытнык и односельчане — члены инициативной группы УХС. В село было направлено большое количество милиции, к тому же стояла наготове пожарная машина с пятью пожарными.

А уже 28 октября в городе Борщёве состоялся суд над Владимиром Сытныком в кабинете судьи Ореста Чепесюка в присутствии прокурора Владимира Власенко. Прокурор зачитал доносы, которые написали секретарь парторганизации, председатель профкома и помощник бригадира местного колхоза. На суде были также жители села Иванкова, но слова никому больше не дали — даже выгоняли из кабинета. Судья оштрафовал Сытныка на 300 руб. без обжалования.

В Тернополе на могилах Сечевых стрельцов греко-католические священники отцы Виталий и Иван 1 ноября 1989 года отслужили панихиду. УХС с сине-жёлтыми флагами нёс почётный караул в течение панихиды. В завершение спели гимн «Ще не вмерла Україна».

Впоследствии, 12 ноября, в селе Саранчуки Бережанского района Тернопольский филиал УХС организовал панихиду на могиле жертв сталинского террора (замученных в Бережанской тюрьме перед приходом немцев в 1941-м году), а также на могиле воина УПА. Все они похоронены у церкви Честного Креста. 30 членов УХС вместе с местными жителями прошли 3 км колонной от станции Потуторы до села Саранчуки с терновым венком, сине-жёлтыми флагами, увенчанными траурными лентами, и транспарантом «Вечный позор палачам украинского народа!». Люди громко плакали, увидев родные цвета. После службы Божьей отслужили панихиду, и церковный хор спел «Вечная память». Со свидетельствами о пытках в бережанской тюрьме и осуждением политики геноцида выступили местные жители, члены Общества украинского языка и Народного Руха Украины. От УХС, кроме меня, выступили члены бережанской ячейки Ярослав Хмарный и Иван Здырко, а также тернопольчане Иван Иванищук и Ярослав Демидась. Все подчёркивали, что нынешние проблемы смогут разрешиться только при полной свободе и независимости Украины. Члены УХС, а затем все остальные, спели гимн «Ще не вмерла Україна». Местные жители со стрелецкими песнями провожали колонну знаменосцев до самого поезда. Со стороны властей не было никаких препятствий — все стояли в стороне и наблюдали. Лишь на следующее утро три неизвестных молодца избили на улице активиста УХС 60-летнего Мирослава Билыка из села Котово Бережанского района только за то, что он активно взялся за организацию панихиды.

В тот же день, 12 ноября, в городе Чорткове пятью греко-католическими священниками во главе с Владыкой Павлом Василиком была отслужена литургия перед старинной деревянной церковью. После литургии процессия организованной колонной с хоругвями и национальными флагами прошла через весь город к могилам сечевых стрельцов и жертв сталинских репрессий. К процессии присоединилось почти всё население города и окрестных сёл. Солдаты из окон казарм кричали «Слава Украине!». После панихиды состоялся митинг, на котором выступили члены УХС Роман Шкробут, Евстахий Жизномирский, Пётр Касинчук, а также Владимир Совьяк, Андрей Базелинский и первый секретарь райкома А.Крицкий. В заключение спели наш национальный гимн. Это была первая и самая большая в Чорткове демонстрация, которая всколыхнула весь район.

Что касается отношения к Греко-Католической Церкви и религиозным взаимоотношениям в Украине, то УХС принял отдельное воззвание на своей конференции 17 марта 1990 года в Киеве. В нём говорилось, что переименование Русской православной церкви в Украине в «Украинскую» не меняет её имперской направленности вследствие её административной зависимости от Московского патриархата. Подчёркивалось, что проимперские силы в Западной Украине пытаются разъединить греко-католиков и православных, чтобы всячески обострить взаимоотношения между ними, чтобы создавать почву для своей Церкви. А с её помощью тормозить пробуждение национального самосознания украинцев. Доказательством такой направленности может служить информация, озвученная 19 декабря 1989 года председателем Кременецкой ячейки УХС Борисом Скороплясом о том, что в Почаевской лавре церковные обряды проводятся исключительно на русском языке.

Молодёжный сдвиг и структуризация

Совет УХС решил провести общее собрание Тернопольского филиала УХС для анализа собственной деятельности и укрепления позиций в дальнейшей реализации «Декларации принципов УХС». Собрание было проведено 8 октября 1989 года возле Тернополя в селе Великие Бирки на квартире члена УХС Петра Петровского. Присутствующих членов УХС уже насчитывалось 49 человек. На собрании, прежде всего, речь шла о внутренней организации союза (создание действенной структуры) и развитии УХС по всей области. Были избраны: заместитель председателя (им стал Иван Иванищук), координатор и члены Совета. Вся работа была распределена по секциям. Руководители секций автоматически становились членами Совета. Руководителем молодёжной секции собрание избрало Юрия Моргуна.

А уже 27 октября в Тернополе состоялось учредительное собрание Союза Независимой Украинской Молодёжи (СНУМ), на котором было провозглашено создание областной организации, обсуждены и приняты программа и устав Союза, а также были избраны руководящие органы. Председателем Тернопольского СНУМа стал Юрий Моргун, а его заместителем Юрий Тыма — оба члены УХС. Кроме меня, как председателя Тернопольского филиала УХС, на собрание пригласили члена Совета Львовского филиала УХС Олега Витовича. Среди 20 приглашённых участников преобладали 14 новоизбранных членов СНУМа. Они, наряду с другими планами, поставили себе задачу искать и выявлять могилы Сечевых стрельцов.

Второй день учредительного собрания, по общему решению, было решено провести на исторической святыне украинского народа, горе Лысоне, у могилы Сечевых стрельцов на Бережанщине. Когда они уже были на Лысоне, представители органов власти требовали у них паспорта, но члены СНУМа отказались и на горе подняли сине-жёлтые флаги, помолились и приняли торжественную присягу. В конце спели гимн «Ще не вмерла Україна». На обратном пути в селе Посухове их встречали взволнованные люди, которые плакали и благословляли национальный флаг — мужчины снимали шапки. В центре села, где собралось много людей, снумовцы ещё раз спели «Ще не вмерла Україна» и только в Бережанах их встретил прокурор, который предупредил о запрете использования символики в городе.

Впоследствии, начиная с 5 декабря, члены УХС и СНУМа положили начало в центре города Тернополя, в тогдашнем сквере Карла Маркса, «стометровке гласности». Там собирались люди, обменивались информацией, собирали подписи с требованием освобождения украинских политзаключённых.

Стимулом к созданию районных организаций УХС и внутренней структуризации областного Союза стали непредвиденные события в Совете Тернопольской организации Народного Руха. Заместителю председателя Тернопольского УХС Ивану Иванищуку, когда он был в Бережанах, люди пожаловались, что член Краевого Совета Руха Дмитрий Пьясецкий во время своего выступления назвал воинов ОУН-УПА бандитами. В связи с авантюрным поведением и скандальными высказываниями со стороны Пьясецкого, председатель Руха Михаил Левицкий и член Совета Руха Георгий Петрук-Попик согласовали со мной, что на заседании Совета Руха я подниму вопрос о выводе Пьясецкого из Совета. Когда на заседании Совета Руха, а это было во второй половине октября, я поднял вопрос об увольнении Пьясецкого, меня поддержал только Владимир Колинец, а остальные воздержались. Тогда Пьясецкий просто озверел на меня и показал рукой туда, куда меня надо отправить. Подобные явления среди поборников возрождения Украины были недопустимы. После этого случая я почувствовал, что кое-кто пытается уже меня устранить из Совета Руха. Да и вообще оказалось, что здесь что-то не так. Поэтому я обратился к Председателю республиканского секретариата Народного Руха Украины Михаилу Горыню, чтобы приехал в Тернополь и выступил перед местными руховцами относительно главных задач, стоящих перед Народным Рухом Украины. Речь Михаила Горыня произвела хорошее впечатление, но не надолго. Дальнейшая ситуация в Совете Руха не способствовала консолидации и взаимопониманию.

В то время Краевой Совет Руха представляли два тернопольских предприятия: «Орион» и текстильный комбинат. После собеседования с членами ячеек Руха ведущих предприятий Тернополя, я узнал, что они также стремились и добивались иметь своих представителей в Совете Руха. К тому же, не было ни одного представителя в Совете от районов, поскольку районных организаций ещё не существовало. Поэтому я снова обратился в Киев, чтобы помогли реорганизовать Краевой Совет Руха. Из Киева прибыл Владимир Мулява — заместитель Председателя республиканского секретариата Народного Руха Украины. В течение непродолжительного времени было проведено три заседания по реорганизации Краевого Совета НРУ. Одно из заседаний на частной квартире 28 октября 1989 года состоялось в присутствии представителей многих ячеек Народного Руха крупных предприятий города Тернополя. В заседании приняли участие, кроме меня, заместитель Председателя республиканского секретариата НРУ Владимир Мулява и республиканский секретарь Руха Мария Куземко. Была принята резолюция о необходимости созыва внеочередной конференции Руха в Тернополе.

Такой поворот событий раздражал руководство Тернопольского Руха, и они даже называли те заседания с участием Владимира Мулявы «Чёрной радой». Но уже на заседании Совета Руха 6 ноября были распределены обязанности по подготовке к областной конференции НРУ. Меня «наказали» тем, что я в месячный срок должен был создать ячейки Руха по всем районам области. Сразу, на следующий день, 7 ноября, на Совете филиала УХС мы создали ударную группу для поездок в районы, куда вошёл также представитель Руха Василий Квасновский. Для создания ячеек Руха был создан Координационный Совет. Затем Тернопольский филиал УХС вместе с членами Руха начали основывать ячейки Руха по районам. Для УХС представилась хорошая возможность создавать и свои ячейки, чем мы и воспользовались.

Сначала Учредительное собрание по созданию районной организации УХС состоялось в городе Монастыриска 12 октября 1989 года. Председателем был избран Андрей Параций. Первыми членами стали также Ярослав Чекалюк и Иван Пшенишняк. А потом в хронологическом порядке к УХС присоединялись: Бережаны — 21 октября 1989 г., председатель Ярослав Хмарный (первые члены: Иван Здырко и Иосиф Лишко); Бучач — 2 ноября 1989 г., председатель Владимир Бучковский (один из первых — Владимир Сторожко); Лановцы — 24 ноября 1989 г., председатель Василий Романюк (первые члены: Александр Дрозд, Владимир Волошин, Юрий Коваль и Анатолий Шумило); Зборов — 25 ноября 1989 г., председатель Ярослав Чорномаз (первые члены: Степан Андрусишин, Ярослав Ласкевич, Августин Романишин и Олег Футорский); Теребовля — 28 ноября 1989 г., председатель Василий Конон (также из первых — Оксана Мулык); Кременец — 2 декабря 1989 г., председатель Борис Скоропляс (первые члены: Ангелина Зелинская, Владимир Голота и Сергей Чайковский); Борщёв — 1 января 1990 г., председатель Евгений Поважный (первые члены: Владимир Сытник, Николай Осадчук, Василий Крысько); Чортков — 28 января 1990 г., председатель Владимир Мармус (первые члены: Роман Шкробут, Ярослав Вовк, Николай Дзюба); Подволочиск — 1 марта 1990 г., председатель Борис Диденко; Залещики — 31 марта 1990 г., председатель Пётр Миронюк (среди первых Иван Мандзюк и Владимир Довганюк); Збараж — 24 апреля 1990 г., председатель Владимир Вовкун. В других районах (Шумском, Гусятинском, Козовском и Тернопольском) Учредительные собрания состоялись уже в статусе Украинской Республиканской партии (УРП).

На заседании координационного Совета УХС, 12 декабря 1989 года, для ускорения структуризации Тернопольского филиала УХС были избраны кураторы для всех районов области.

Влияние УХС усиливается

Тернопольский филиал УХС принимал активное участие во всеукраинских акциях. Так, 22 октября 1989 года члены УХС Юрий Моргун, Пётр Маленький, Оксана Назарко, Николай Зелинский и другие, возглавляемые Юрием Моргуном, выезжали в Киев на Всеукраинский митинг, который состоялся у Республиканского стадиона. В этот же день в Тернополе тоже прошёл митинг в поддержку альтернативного проекта о выборах и проекта Закона о языках. Мне поручили выступить там от областного филиала УХС с обращением к гражданам Украины. Митинг завершился исполнением национального гимна «Ще не вмерла Україна».

Чтобы возродить историческую память и активизировать общественное мнение, областной филиал УХС и впредь продолжал организовывать панихиды на могилах Сечевых стрельцов и могилах украинцев, невинно замученных органами НКВД в 1941-м году. Так, 29 октября 1989 года в селе Каменки Подволочисского района была отслужена панихида двумя православными священниками на могиле Сечевых стрельцов. Состоялся небольшой митинг, на котором выступили члены УХС Иван Иванищук и Ярослав Демидась, а другие члены УХС пришли с сине-жёлтыми флагами. Люди были тронуты и пели стрелецкие песни, а также спели гимн «Ще не вмерла Україна».

В тот же день в селе Белоголовы Зборовского района также состоялась панихида на могиле Сечевого стрельца Степана Чорного. Перед началом панихиды членами УХС было развёрнуто 12 сине-жёлтых флагов. Это обстоятельство было очень тепло воспринято местными жителями. После панихиды выступили члены УХС Юрий Моргун и Ярослав Чорномаз. Завершилось действо импровизированным концертом, в котором прозвучали стрелецкие песни в исполнении учеников местной школы. За это проявление патриотизма был снят с должности председателя сельсовета села Белоголовы Владимир Корень.

А в селе Горошова Борщёвского района 8 ноября состоялась гражданская панихида на символической могиле 31-го невинного украинца, замученного органами НКВД в 1941 году. При въезде в село дежурили милицейские автомашины, а у памятника караулило 12 милиционеров. Все они с капитаном Бойко и председателем райисполкома Николаем Яблонькой отчаянно убеждали не разворачивать сине-жёлтые флаги. Но несмотря на это, УХС и СНУМ засвидетельствовали пробуждение патриотизма, развернув более 20 сине-жёлтых флагов, увенчанных чёрными лентами. От УХС с речами выступили Иван Иванищук, Пётр Касинчук, Ярослав Демидась. А в завершение спели «Ще не вмерла Україна». Власти больше не вмешивались, только фотографировали.

Впоследствии, 19 ноября 1989 года, Тернопольская делегация в составе 45-и членов УХС под руководством Ивана Иванищука участвовала в перезахоронении в Киеве политзаключённых Василя Стуса, Юрия Литвина, Олексы Тихого. Службу Божью над их могилами вместе с другими священниками отслужил и священник Ярослав Лесив, бывший политзаключённый.

Кроме того не прекращался, в соответствии с договорённостями с Народным Рухом, процесс создания районных организаций Руха. Владимир Мармус, тогда ещё председатель инициативной группы УХС Чортковского района, был непосредственно причастен к событиям, которые разворачивались в Чорткове. А там, несмотря на то, что уже некоторое время в педучилище существовало Общество украинского языка, а врачи районной больницы на своих собраниях высказались в поддержку Народного Руха, дело дальше не двигалось, пока не вмешался УХС. Учительница Мария Кузык, врач Дарья Максимов и Владимир Мармус — втроём составили список будущих членов Руха. И уже 24 ноября 1989 года в 21 час в зале Станции юных техников, который был украшен лозунгом «Народному Руху — Рух!», трезубцем и сине-жёлтым флагом, состоялось учредительное собрание Чортковской организации НРУ. Выступали В.Мармус, О.Степаненко, М.Кит, Р.Басараба, Р.Горячий, Я.Совьяк, а также представитель райкома партии А.Шуляк. Мне также было предоставлено слово. Впоследствии, 28 ноября на заседании совета, были избраны председатель районной организации Народного Руха О.Степаненко и заместители В.Мармус и Р.Басараба.

УХС вместе с другими общественными организациями пропагандировал по всей области замалчиваемое советским режимом национально-культурное и духовное достояние украинцев. Так, 26 ноября были отслужены панихиды сразу в трёх сёлах. В село Завалов, тогда ещё Бережанского района, Тернопольский филиал УХС заказал автобус и принял активное участие в панихиде на могиле 28-и Сечевых стрельцов. Было около 5 тысяч человек, и развевалось 30 сине-жёлтых флагов с чёрными лентами. От УХС, кроме меня, выступили Роман Сидяга, Пётр Маленький и Ярослав Демидась. Выступало очень много детей. В конце все исполнили национальный гимн.

В тот же день состоялась панихида на могиле украинцев, замученных органами НКВД в 1941-м году в селе Лапшине Бережанского района. Колонна из 150 человек во главе с Тернопольским и Бережанским УХС прошла 5 км с сине-жёлтыми флагами из Бережан в Лапшин, по дороге поклонившись будущему памятнику Тарасу Шевченко. На панихиде выступали члены УХС и СНУМа Иван Здырко и Юрий Моргун. Завершили действо национальным гимном.

Заодно, в тот же день, в селе Буданове Теребовлянского района состоялась панихида на могилах Сечевых стрельцов и репрессированных органами НКВД украинцев, которые были расстреляны в Будановской тюрьме в 1939-41 годах. Тернопольская организация Народного Руха заказала два автобуса, на которых приехали руховцы, члены УХС, СНУМа и «Вертепа». От УХС и СНУМа перед присутствующими выступили Иван Дмытрык и Юрий Тыма. Было около 7 тысяч участников с 50-ю сине-жёлтыми флагами. В конце исполнили гимн «Ще не вмерла Україна». Со стороны властей не было никаких препятствий.

Также в селе Шумлянах, тогда ещё Бережанского района, 3 декабря 1989 года была отслужена панихида на могиле Сечевых стрельцов. От УХС выступали Пётр Буряк и Василий Деревляный. Группа членов УХС прибыла колонной с сине-жёлтыми флагами.

Активизация деятельности и расширение влияния общественных организаций вызвало определённую растерянность и беспокойство среди областных органов власти. Например, в Гусятине, где ещё не было даже инициативной группы УХС, 8 декабря состоялось совещание партактива, на котором выступил первый секретарь райкома партии Антон Кориневич. Он выразил своё отношение к неформальным демократическим организациям в такой форме: «Давить всех, кто против компартии, всяких демагогов брать за шиворот и выводить из помещения».

Однако УХС не озаботился компартийными запугиваниями и сосредоточился на конкретных мерах, в частности, на чествовании национально-освободительной борьбы ОУН-УПА. По инициативе члена УХС Владимира Сторожко 17 декабря в селе Барыш Бучачского района состоялось перезахоронение останков десяти воинов УПА, замученных в 1946 году в застенках НКВД в городе Бучаче. За проявление патриотизма Владимир Сторожко был оштрафован.

Но борьба разворачивалась и в другом направлении. После месячных заседаний, совещаний и создания районных ячеек Руха, 2 декабря 1989 года началась внеочередная конференция Тернопольского областного Руха. Ведущим на конференции предложили Георгия Петрука-Попика. Первый день был заполнен выступлениями. Но, когда засела президиум, люди из зала начали требовать, чтобы в него включили и меня. На второй день, 3 декабря, уже речь шла о переизбрании руководства Тернопольской областной организации Народного Руха Украины. Воспользовавшись случаем, что меня избрали в президиум, я предложил процедуру избрания председателя на альтернативной основе. То есть из четырёх кандидатов, которых я порекомендовал, избрать одного, который наберёт больше всего голосов. А предложил я кандидатуры Михаила Левицкого, Георгия Петрука-Попика, Марии Куземко и впервые Богдана Бойко. Тогда Бойко мне порекомендовал Богдан Тернопольский, который вместе с Председателем Народного Руха Украины Иваном Драчом специально приехал из Киева. Богдан Тернопольский подбежал ко мне и убеждал в больших способностях Богдана Бойко. Это всё происходило наспех, только потом я подумал: «Откуда он так хорошо знает Богдана Бойко?». Но Петрук-Попик настаивал только на одной кандидатуре Михаила Левицкого и без какой-либо альтернативы. Тогда я сделал решительный шаг, выступил и сказал: «Если вы не будете проводить выборы на альтернативной основе, то я слагаю свои полномочия и выхожу из Руха!». Поднялся шум — зал меня поддержал, поскольку большинство состояло из представителей районных ячеек, которые я создавал. В мою поддержку первым Вячеслав Негода, затем Юрий Моргун также заявили о сложении полномочий. Однако Петрук-Попик не сдавался. И среди этого шума вышел Иван Драч и предложил компромиссное решение: избрать председателями Тернопольского Руха четыре кандидатуры, которые я предложил — Михаила Левицкого, Георгия Петрука-Попика, Марию Куземко и Богдана Бойко. И зал за них проголосовал. Но произошла странная неожиданность: поскольку зал единогласно требовал избрать и меня пятым сопредседателем, то за это проголосовали, хотя я и в мыслях никогда такого себе не представлял.

Первые шаги пяти сопредседателей Руха заявили о себе в совместном обращении под названием «Народный дом — народу!» первому секретарю Тернопольского обкома компартии Острожинскому В.Е., а копии были направлены областному прокурору и на радио «Свобода». В обращении говорилось, что Тернопольский Краевой Совет Руха, областной Совет общества «Мемориал», областной филиал УХС, Совет СНУМа и общество «Вертеп» выходят с ходатайством о возвращении общественным организациям Народного дома, в котором находится областная филармония. Мотивировалось такое требование тем, что община Тернополя в начале 20-го века собрала деньги и построила этот дом для сплочения украинского народа и защиты от национального порабощения и ассимиляции. А вышеупомянутые общественные организации являются продолжателями начатых в 1890 году народных движений. Поэтому в обращении ставилось требование и о возвращении первоначального названия «Дом мещанского братства».

Несмотря на это, немного позже ко мне подошёл член Краевого Совета Руха Александр Левченко и предложил, чтобы я снял свою кандидатуру в пользу Богдана Бойко. Но я тогда ответил, что не надо торопиться с такими вопросами — их надо решать по согласованию с республиканским НРУ.

Предвыборная кампания и выборы в Советы всех уровней

Приближались выборы в Верховный Совет УССР. Тернопольский филиал УХС и Народный Рух Украины создали избирательный штаб, сопредседателями которого стали от УХС Роман Сидяга, а от Руха Василий Турецкий. Наконец, началась предвыборная кампания, которая положила начало новому раскладу сил и непредвиденным обстоятельствам. Для национально-демократических сил, которые никогда не были у власти и не имели опыта борьбы за власть, настало время испытаний. Поэтому, возможно, не всё было учтено по выдвижению своих кандидатов по всем десяти, тогда ещё мажоритарным, избирательным округам. От национально-демократических сил, в основном от Народного Руха Украины, были зарегистрированы кандидатами в депутаты Верховного Совета Мария Куземко, Богдан Бойко, Левко Крупа, Владимир Колинец, Екатерина Завадская и Мирослав Мотюк.

Активисты Бережанской ячейки УХС предложили мне баллотироваться по Бережанскому избирательному округу. Член УХС Иван Головацкий, который работал на заводе «Микрон», проявил инициативу по выдвижению меня кандидатом в народные депутаты на их заводе. Когда я приехал в Бережаны на собрание трудового коллектива 21 декабря 1989 года, то меня сначала даже не допускали на встречу с работниками завода. И всё же на собрании по выдвижению кандидатов в депутаты Верховного Совета было предложено третьего секретаря райкома компартии Степана Токарского, мою кандидатуру и директора этого завода Степана Корнева (он снял свою кандидатуру в пользу Токарского). После выступлений и представления своих программ за меня проголосовал 261 участник собрания, а за секретаря райкома — 115. Моя программа называлась «За самостоятельную Украину», где, кроме многих злободневных на то время проблем, было требование убрать из Конституции СССР статью шестую о руководящей роли компартии во всех сферах общества. Также делался акцент на приоритете общечеловеческих ценностей, поскольку одной из причин тогдашнего духовного кризиса была монополия во всех сферах жизни марксизма-ленинизма, который в течение десятилетий воспитывал граждан на принципах классовой человеконенавистнической морали, вместо любви к людям и своей Родине.

Меня не хотели регистрировать. Окружная избирательная комиссия сообщила (не без вмешательства извне), что на собрании во время голосования якобы не было кворума, потому что люди начали расходиться. В противовес этому, 24 декабря в Бережанах состоялся митинг, на котором с осуждением предвыборной кампании в Бережанском районе выступил член УХС Иван Головацкий. Он, в частности, подчеркнул, что чем меньше коммунистов будет в Советах, тем быстрее можно надеяться на реальную власть. Кроме того, он отметил, что по требованию избирателей Бережанского района, в связи с грубыми нарушениями Закона «О выборах», группа поддержки кандидата выражает недоверие окружной избирательной комиссии (председатель Корнийчук В.Д., секретарь — Токарский С.В.) и направляет жалобу в Центральную избирательную комиссию. Участники митинга единогласно поддержали предложение Головацкого. Из Тернополя, кроме меня, в митинге приняли участие Мария Куземко, Юрий Хмеливский, Иван Дмытрык. Участники митинга, в количестве около десяти тысяч человек, единодушно поддержали мою кандидатуру в народные депутаты.

Однако окружная избирательная комиссия проигнорировала общественное мнение. Поэтому 24 января 1990 года к Бережанскому райкому компартии прошла многочисленная колонна людей и провела там пикетирование с требованием регистрации моей кандидатуры. Но и этого было мало для «слуг народа». Поэтому 25 и 26 января силами УХС был устроен пикет у обкома компартии с плакатами «Позор Тернопольской партократии!», «Острожинский, в отставку!», «Требуем регистрации Левка Гороховского!». Только на третий день, когда собралось немало пикетирующих, вышел первый секретарь Тернопольского обкома Валентин Острожинский, подошёл ко мне и так панибратски обратился (а я же никогда с ним не встречался): «Левко, скажи этим людям, чтобы они разошлись — мы тебя уже зарегистрировали». На что я ответил: «Эти люди пришли не ко мне, а к вам, так что им и отвечайте». Ему уже некуда было деваться, и он по мегафону сказал: «Мы просим всех разойтись — Гороховского зарегистрировали». В это время не хотели регистрировать и Владимира Колинца, так и его зарегистрировали — он как раз попал под активные протестные акции УХС.

По этому поводу председатель окружной избирательной комиссии В.Корнийчук в бережанской газете «Новая жизнь» за 30 января 1990 года сообщил следующее: «…при повторном обсуждении вопроса выдвижения кандидатов в народные депутаты членами комиссии учтено обращение рабочих завода „Микрон“ к членам избирательной комиссии (подписало 282 человека) и то, что нарушения при ведении собрания были допущены вследствие отсутствия соответствующих навыков у членов президиума собрания, состоявшего из рабочих. Исходя из этого, окружная избирательная комиссия на очередном заседании 26 января 1990 года большинством голосов признала собрание правомочным. Избирательной комиссией зарегистрирован кандидатом в народные депутаты Левко Гороховский и его доверенные лица Иван Иванищук, Иван Здырко, Юрий Моргун, Ярослав Демидась, Иван Головацкий».

Сценарии подобных противодействий внедрялись не только в отношении меня — предвыборная кампания по выдвижению кандидатов в народные депутаты и в местные Советы превратилась в попытку во что бы то ни стало сохранить так называемую советскую власть. Партийный аппарат всеми антидемократическими путями, используя самовольно присвоенные все средства массовой информации, пытался продвинуть в украинский парламент и местное самоуправление коммунистов, через которых можно было бы продолжить своё господство. Но они ничего не могли противопоставить растущему политическому и национальному самосознанию населения. Ведь впервые за 72 года Советской власти на Украине народ получил право выбирать, а не только голосовать.

В Монастырисском районе, где я никогда не бывал, люди меня встречали очень тепло. Это был национально сознательный район — там я впервые дарил, после каждого своего выступления в селе, сине-жёлтый флаг, который сразу вывешивали на здании сельсовета. Но были и доносы. Так, газета «Ленинский луч» Монастырисского района за 20 февраля 1990 года писала: «Комиссия рассмотрела ряд жалоб, в частности, протокол (за подписями С.А.Лесива, Я.М.Курыляка и других) относительно выступлений доверенных лиц Л.Ф.Гороховского — Я.Р.Демидася, И.М.Иванищука 7 февраля в Коропце и протест в прокуратуру на этот протокол доверенных лиц упомянутого кандидата в депутаты И.М.Иванищука и И.Н.Гончара, а также заявление председателя Трудолюбовского сельисполкома о нарушении при проведении предвыборной встречи в Трудолюбовке. Решений по данным вопросам не принято из-за отсутствия обеих сторон для окончательного выяснения».

Моя предвыборная кампания состояла из сплошных приключений. Когда 20 февраля мы подали заявление о проведении митинга на 26 число в посёлке Коропец, то председатель сельсовета Лесив митинг не разрешил. В знак протеста активисты УХС Монастырисского района выставили пикет напротив райкома партии, поскольку запрет осуществлялся по указанию первого секретаря райкома Малышевой, которая баллотировалась по Коропецкому округу в Тернопольский областной Совет. К тому же я, вместе с доверенными лицами, 24 февраля обратился с протестом к прокурорам области и района по поводу запрета митинга и предупредил, что при следующем запрете 2 марта, день, на который мы перенесли дату митинга, чтобы уложиться в десятидневный срок со дня подачи заявления, будем продолжать пикетирование райкома.

В конце концов, 4 марта 1990 года состоялись выборы в Советы всех уровней. Я был избран депутатом Верховного Совета УССР от Тернопольского филиала УХС. А в Тернопольский областной Совет (по первому и второму туру) — члены УХС Владимир Мармус (одновременно в Чортковский районный Совет) и Олег Футорский (одновременно в Зборовский районный Совет). Что касается Тернопольского городского Совета, то впервые за полвека были избраны действительно народные представители, в том числе от УХС Юрий Моргун, Богдан Лехняк и Николай Новосильский. И хотя выборы были далеко не демократичными, всё же в городской Совет вошло 90 процентов депутатов от демократического блока. Прежде всего, Народная Рада постановила, чтобы на здании Тернопольского городского Совета был вывешен сине-жёлтый национальный флаг. Также в Верховный Совет было выдвинуто требование о признании сине-жёлтого флага государственным флагом Украины, а тризуба — государственным гербом. В то же время, партийным органам было запрещено вмешиваться в работу городского Совета, а депутат горсовета руховец Дитчук предложил освободить от обязанностей городского прокурора Василия Баволяка.

Членов УХС поддержали и во многих районах области. Скажем, в Бережанах в районный Совет был избран член УХС Иван Головацкий, а в сельский Совет села Лапшин Бережанского района член УХС Иван Прокопив. В Борщёве в городской Совет — председатель районной ячейки УХС Евгений Поважный, а также Тарас Юречко в сельский Совет в селе Худиковцы Борщёвского района. В Чорткове от УХС, кроме Владимира Мармуса, были избраны: Роман Шкробут в районный Совет, Павел Бандура в городской Совет и Василий Пастух в сельский Совет села Улашковцы Чортковского района. В Монастыриске в городской Совет избрали председателя местной ячейки УХС Андрея Парация, а в Теребовле — в городской Совет также председателя местной ячейки УХС Василия Конона. В Козове — члена УХС Ярослава Олейника в районный и городской Советы. В Зборове от УХС, кроме Олега Футорского, были избраны в городской Совет Степан Андрусишин и Ярослав Ласкевич. И, наконец, были избранники от УХС и в Тернопольском районе, в частности, Николай Нестеров в районный Совет, Иван Сута и Игорь-Юрий Онуферко в сельский Совет села Великие Гаи.

Борьба продолжается

Несмотря на предвыборную кампанию, УХС продолжил борьбу за формирование гражданского общества и возрождение национальной культуры. Так, 24 декабря 1989 года состоялся митинг у обкома компартии, организованный оргкомитетом Тернопольского филиала УХС, на котором были выдвинуты насущные требования: 1) предоставить помещение для собраний УХС и Руха; 2) вернуть храмы Украинской Греко-Католической Церкви; 3) прекратить репрессии и вмешательство коммунистов в предвыборную кампанию.

Что касается наболевших проблем национально-демократических сил, то мне, как председателю Тернопольского филиала УХС и сопредседателю Краевой организации Руха, поручили ещё и письменно оформить «Обращение» к руководству области и города. В обращении, которое я написал 9 января 1990 года, акцентировались такие требования: 1) Начать диалог с представителями Руха и УХС; 2) Прекратить злоупотребление репрессивными санкциями (в виде штрафов), направленными против свободы слова; 3) Немедленно освободить из тюремного заключения экспедитора молокозавода Богдана Липовецкого, несправедливо осуждённого за участие в демонстрации 23 августа 1989 года, поскольку во время той демонстрации начальник областной милиции полковник Колесник заверил общину, что никаких репрессивных мер к участникам демонстрации применяться не будет; 4) Предоставить в полное распоряжение Руху и УХС бывший Народный дом; 5) Узаконить дискуссионную площадку и стенды для объявлений на тогдашнем бульваре Карла Маркса — напротив драмтеатра; 6) Не вмешиваться в ход избирательной кампании.

Тем временем в Борщёве 30 декабря на кладбище, у могил Сечевых стрельцов, община города и окрестных сёл собралась на панихиду, которую отслужил владыка Павел Василик. Он произнёс волнующую речь о героизме Сечевых стрельцов как защитников нашего народа. Почтили память героев УСС патриотическими выступлениями и члены УХС. А уже 2 и 3 января 1990 года за речи, произнесённые на панихиде в Борщёве, были наказаны Евгений Поважный, Иван Скороход и Ярослав Демидась. Тогда, вместе с Василием Турецким, мы обратились к прокурору области В. Иванову с требованием немедленно освободить Евгения Поважного и Ярослава Демидася. А после моего разговора 6 января с областным прокурором и начальником КГБ Борщёвский суд пересмотрел своё решение, заменив заключение штрафом в размере 1000 руб. каждому. И, наконец, после пикетирования под балконом районного прокурора Владимира Власенко, в котором приняли участие также жители окрестных сёл, жители города Чорткова и Тернополя, прокурор вынужден был пообещать, что штраф отменят. Однако 4 января капитаном милиции Соколом Н.И. и начальником отдела охраны общественного порядка Головатым Т.В. в присутствии свидетелей Оксаны Назарко, Ивана Вильхи и Ивана Скорохода была предпринята попытка арестовать члена УХС Петра Касинчука за участие в панихиде 30 декабря в Борщёве, хотя санкции прокурора на арест у них не было.

В тот же день мы, вместе с руководителем Тернопольского СНУМа Юрием Моргуном, посетили медицинский институт и имели беседу с проректором этого института Файфурой В.В. и секретарём парткома Паламарчуком относительно незаконного увольнения из медицинского института члена СНУМа Яна Викалюка якобы за пропуски занятий, хотя справки о причине пропусков были накануне представлены администрации. Руководители института, которые непосредственно были виноваты в его увольнении, заявили, что не в состоянии восстановить Яна Викалюка. По этому поводу ректору института от УХС и СНУМа был направлен письменный протест. Стоит добавить, что это тот самый Ян Викалюк, отец которого, доктор медицинских наук Юрий Викалюк, в то время отважился поднять вопрос в медицинском институте о ликвидации предмета марксизма-ленинизма. Все преподаватели института усердно проголосовали «против», а особенно секретарь парторганизации института Паламарчук.

Тогда же, 4 января, будто в награду за наши протестные акции, члена УХС Богдана Ваврива избрали председателем забастовочного комитета города Тернополя. Национально-демократические силы могли уже бороться во всеоружии.

Первая предупредительная забастовка на ряде предприятий Тернополя состоялась 2 марта 1990 года. Это был ответ рабочих на события, имевшие место в райцентре Лановцы 25 февраля этого же года. В этот день певческие коллективы завода «Орион» и научно-производственного объединения «Ватра» приехали в Лановцы с национальной символикой и творческой программой, посвящённой дню закрытия галицких «Фестин». Вместо доброжелательной встречи, местные органы власти устроили откровенную провокацию против творческих коллективов, основную часть которых составляли женщины. Заранее подготовленные молодчики набросились на людей с символикой. Гостей били, уничтожали символы, пуская в ход кулаки и ноги. А милиция спокойно наблюдала за происходящим. Не хотели защитить людей присутствовавшие там влиятельные наблюдатели: первый секретарь райкома Гладун, заместитель начальника милиции И.Г.Адамчук, председатель колхоза им. Матросова Стухляк, председатель Лановецкого поселкового совета Я.И.Опер.

В ответ на эту провокацию комитеты защиты прав человека, которые были созданы на протестующих предприятиях, выдвинули требования к руководителям области и областной прокуратуры дать политическую оценку этим событиям.

В предупредительной забастовке, кроме НПО «Ватра» и завода «Орион», участвовали завод «Сатурн», сахарный и асфальтный заводы, а также мясокомбинат — ещё и на комбайновом заводе состоялся митинг протеста. На базе упомянутых предприятий и образовался городской комитет защиты прав человека.

В свою очередь молодёжное влияние также становилось более ощутимым в общественной жизни Тернопольщины. Молодёжные объединения нуждались в самосовершенствовании, чтобы впоследствии эффективнее действовать. Поэтому на собрании Тернопольской краевой организации СНУМа, которое состоялось 12 января 1990 года, был принят новый устав Союза, а координационный Совет переименовали в Краевой Провод. Также были определены основные направления деятельности, в частности, решено обратиться в облисполком с ходатайством о регистрации Союза.

А уже 14 февраля Краевой Провод СНУМа и Комитет матерей организовали в Тернополе на Певческом поле 50-тысячный митинг по поводу событий в Армении и Азербайджане. В резолюции митинга было отмечено, что введение войск в Баку является позорным оккупационным актом, а потому выдвинуто требование о выводе войск из Армении и Азербайджана. Кроме того, в резолюции выдвинули требование отменить принудительный призыв в армию и требование создания республиканских военных формирований.

По инициативе местных членов УХС и Руха в городе Чорткове 20 января был проведён митинг, посвящённый Акту Злуки. На митинге перед 10-тысячной общиной выступили члены УХС Пётр Маленький, поэт Павел Мамалыга, Ольга Лиско.

Однако самое величественное действо состоялось 21 января 1990 года — от Киева до Львова протянулась живая цепь, посвящённая Акту Злуки 1919 года между УНР и ЗУНР. Все члены Тернопольского филиала УХС приняли активное участие в цепи единения. Тернопольчане заняли трассу от центра своего города до самого Ровно. Тысячи жителей городов и сёл области, с двенадцати до часа по московскому времени, выстроившись вдоль дороги с национальной символикой и лозунгами, засвидетельствовали стремление к единству нации. В этот день во всех городах и городках области, а также в Тернополе, прошли митинги, приуроченные к знаменательной дате.

В то время в городке Хоросткове Гусятинского района на центральной площади по случаю 71-й годовщины подписания акта Злуки зареял национальный флаг. Но его поспешно снял председатель городского совета Кобылянский, что вызвало широкое осуждение жителей города.

К тому же время шло, и уже 26 января 1990 года в помещении Краевого Совета Руха состоялось чествование первой годовщины образования УХС на Тернопольщине. На торжествах, кроме меня, выступили члены УХС Иван Иванищук, Роман Сидяга, Юрий Моргун, Пётр Маленький, Василий Турецкий, Владимир Сытник, Пётр Касинчук, Ярослав Демидась, Ярослав Хмарный, Борис Скоропляс, Ярослав Чорномаз, Михаил Шнуровский, председатель Тернопольского общества «Мемориал» Мария Куземко и другие. Ведущим торжеств был Василий Турецкий.

Тернопольский филиал УХС разрастался и действовал. На заседании координационного Совета УХС 30 января было принято решение начать отчёты о деятельности УХС в районах. Но даже на том Совете Владимир Мармус сообщил, что в Чорткове насчитывается 19 членов УХС, Ярослав Чорномаз известил о пяти членах УХС в Зборове, в Теребовле — 2 члена УХС (Оксана Мулык), а в Лановцах — 5 членов УХС (Юрий Моргун).

А перед тем для участия в местной символической «цепи единения» 28 января 1990 года в город Хмельницкий выехало 300 тернопольчан, возглавляемых членом УХС Петром Маленьким. После проведения акции единения на центральной площади города у обкома КПУ состоялся 10-тысячный митинг. От тернопольской делегации выступил член УХС Пётр Маленький и председатель комитета солдатских матерей Людмила Дуда.

Послевыборные предпартийные горизонты

После выборов впервые в СССР сложились угрожающие для империи обстоятельства. На политическую арену начали выходить национально сознательные силы порабощённых народов. Украина также делегировала в представительные органы, хоть и некритичный процент, но немало патриотически настроенных избранников. События, происходившие на Кавказе и в Прибалтике, предвещали приближение коренных перемен в политической жизни империи.

На фоне тех событий в Киеве 17 марта в помещении Политехнического института состоялась научно-теоретическая конференция УХС. Тема конференции: «Оценка политической ситуации на Украине и перспективы УХС. Оценка религиозной ситуации на Украине». Конференция направила телеграмму на имя М. Горбачёва, чтобы тот не вмешивался во внутренние дела Литвы, а также приняла «Обращение к народу Литвы», «Воззвание УХС по делу религиозных взаимоотношений в Украине» и «Резолюцию теоретической конференции УХС». В резолюции конференции говорилось: «Конференция, обсудив политическое положение в СССР и на Украине, состояние УХС и его задачи, считает необходимым активизировать борьбу за демократию и выход Украины из состава Союза ССР, для чего обязать руководство УХС провести в апреле 1990 года съезд и начать активную деятельность по привлечению новых людей для превращения УХС в массовую партию, которая будет способна привести в действие широкие слои украинского населения для борьбы за самостоятельную Украинскую демократическую республику».

В свою очередь в Тернополе 31 марта на Певческом поле состоялся 50-тысячный митинг в поддержку независимости Литвы. Выступающие резко осудили политику кремлёвских неоколонизаторов, призвали новоизбранных депутатов парламента Украины своим первым декретом признать независимость Литвы. А из числа народных депутатов, кроме меня, как председателя областного филиала УХС, выступил и председатель Краевого Совета Руха Богдан Бойко. Митинг, вопреки запрету реакционного правительства республики, санкционировал Тернопольский городской Совет нового созыва, поскольку 29 марта 1990 года состоялась первая сессия городского Совета народных депутатов. В этот же день на здании горсовета зареял сине-жёлтый флаг. По всем населённым пунктам, где проходили митинги, на исполкомах также были вывешены сине-жёлтые флаги.

В поддержку Литвы выступил и Кременец. 1 апреля 1990 года здесь состоялось внеочередное открытое заседание Кременецкой ячейки УХС, Руха и Общества украинского языка по программе «Наша солидарность с Литвой». Председатель ячейки УХС Борис Скоропляс рассказал об историко-культурных связях Украины с Литвой. На фоне лозунгов «Руки прочь от Литвы!», «Порабощённая Украина приветствует свободную Литву!» были зачитаны и направлены соответствующие телеграммы Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачёву и Президенту Литвы Ландсбергису.

А перед тем, 24–25 марта, в честь 50-летия провозглашения Карпатской Украины, на Большое Вече Народного Руха Украины в город Хуст на заказанном автобусе отбыла большая группа членов УХС от Тернополя. Такие визиты обогащали духовно, добавляли необходимых знаний и вдохновляли на новые свершения.

Тернопольский Координационный Совет УХС на своих заседаниях постоянно обращался к проблеме углубления государствообразующих процессов в общественной жизни области и взял на себя ответственность за организацию и проведение многих митингов и панихид. В городке Скалате Подволочисского района 1 апреля 1990 года греко-католические священники в сопровождении церковного хора отслужили панихиду на восстановленных могилах Сечевых стрельцов и жертв сталинизма. Над их могилами склонились десятки сине-жёлтых флагов. На этом скорбном фоне выступили греко-католический священник Зеновий Гончар и член УХС Роман Сидяга. А уже 8 апреля в сёлах Песчаное и Волчковцы Зборовского района и 15 апреля в селе Городище Козовского района были также отслужены панихиды на могилах Сечевых стрельцов. На всех этих митингах выступал член УХС Пётр Маленький. В селе Волчковцы на могиле Сечевых стрельцов выступил очевидец тех событий 85-летний Михаил Корвацкий.

Кроме того, 17 апреля в селе Волица Бережанского района была отслужена панихида на могиле воинов УПА. В панихиде приняли участие члены УХС, а также местные жители численностью до 3 тысяч человек.

А 22 апреля 1990 года в селе Нараеве и в селе Голгоче, тогда Бережанского района, также были отслужены панихиды. В селе Нараеве — на могиле замученных органами НКВД в Бережанской тюрьме 12-и юношей и девушек, а в селе Гогоче — на могиле воинов УПА, где, кроме прочих, похоронен сотник УПА, отец члена УХС Остапа Жмуда, который застрелился, чтобы не сдаться в руки чекистов. Выступали родственники потерпевших и члены УХС. Мне также довелось выступить там с речью в защиту ОУН-УПА. От УХС ещё выступали Пётр Буряк, Остап Жмуд, Николай Нестеров, Игорь Лектей. Все выступления сопровождались национально-патриотическими песнями, которые исполнял хор.

И, наконец, в этот самый день, 22 апреля, в Тернополе по инициативе всех демократических организаций состоялся пятитысячный поход и митинг, посвящённый Дню земли и чернобыльской трагедии. На митинге осуждено республиканское партийно-государственное руководство, на котором лежит значительная часть вины за чернобыльскую катастрофу. Осуждены также иерархи Русской православной церкви, в частности, архиепископ Лазарь, за разжигание межрелигиозных конфликтов на Тернопольщине, а также выражена солидарность с Литвой.

Нарастал большой народный подъём и недовольство коммунистическим режимом. Люди верили в перемены к лучшему. И от того, сумеют ли воспользоваться этим состоянием национально-демократические силы, зависело и будущее Украины. Хотя выбраться из этого прогнившего «коммунистического рая» было не так-то просто, ведь промосковские силы вели сознательную борьбу со всем украинским миром. Поэтому Тернопольский филиал УХС численностью уже 270 членов в подавляющем своём большинстве откликнулся одобрительно на идею создания первой партии национально-демократической направленности на базе УХС.

Русификация продолжается, вопреки принципам УХС

Вступление

Насколько реализуются ныне принципы Украинского Хельсинкского Союза? Ведь статья шестая «Декларации принципов УХС» провозглашает: «Мы требуем немедленного конституционного признания статуса украинского языка как государственного языка Республики с внедрением его во все сферы жизни Республики — в государственный и хозяйственный аппарат, в дошкольное воспитание, школьное образование, высшее и профессионально-техническое образование, военное дело и прочее…». Следовательно, УХС стремился добиться внедрения украинского языка во все сферы жизни ещё во времена СССР?! Прошло 17 лет с провозглашения Независимости Украины, а те механизмы русификации, которые существовали при советской власти, остались и поныне.

Русификация продолжается.

Продолжается бесцеремонно, однако более изощрённо и за счёт власти, избранной украинцами, — власти, которая почти ничего не делает, чтобы остановить этот деструктивный и дестабилизирующий процесс. Об этом процессе — шлейфе от советского периода — рассказал Иван Дзюба в своём докладе на XIII научной конференции «Язык и культура» 29 июня 2004 года: «...Особенно удручающим является господство в массовом сознании современных обществ, прежде всего советского и якобы постсоветского украинского, — а по сути ментально вечно советского, — твёрдого в своей примитивности представления о том, что язык — всего лишь прагматическое средство общения людей, а не эквивалент человеческого духа, не носитель бытийности, глубокого опыта поколений и этической муки личности, не само национальное бытие в его прошлом, настоящем и будущем. Для Украины, для украинского языка такое репрессивное убеждение является своего рода смертным приговором, который в голове российско-украинского обывателя выражен знаменитой максимой: «А какая разница?». Оставляю в стороне очевидную фальшь этого якобы безразличия. На самом деле для этого безразличного «две большие разницы», потому что он требует уступки от другого, а сам никогда своим не уступит, скорее устроит гражданскую войну, хотя бы районного масштаба. Но за другим права на собственную «разницу» ни за что не признает».

Обрусение украинцев осуществлялось целенаправленно ещё при царской России, но особенно коварно и жестоко, различными способами — при советской власти: запретами украинского языка, репрессиями, голодоморами. Кстати, Иван Дзюба в книге «Интернационализм или русификация?» отмечает, что «психологической и идеологической силой русификации является русский великодержавный шовинизм». Но почему украинское государство не пытается противостоять этому процессу, одобрив программу преодоления насильственной русификации? Ведь кроме жертв русификации (одураченных и безразличных), украинофобов и приспособленцев-марионеток, у нас есть ещё, и то больше всего, обычные нормальные украинцы, которые ждут со стороны государства волевого шага к правде и справедливости. В противном случае получается, что агрессивную колонизаторскую политику России на протяжении столетий украинское независимое государство вынуждено продолжать, не трогая колониального багажа. И всё из-за того, что на этом настаивают антиукраинские силы, которые, по команде «старшего брата», добиваются узаконивания двуязычия, лицемерно скрывая, что это делается не для «защиты прав» жертв русификации.

Россия пытается сохранить господствующее положение русского языка и культуры в Украине, которое в руках Кремля является эффективнейшим орудием влияния на Украину и на поведение украинских элит.

Правда, процессы обрусения и отречения от языка своих отцов и прадедов можно объяснить ещё и психологией угодничества перед господским языком и массовой особенностью, такой как обезьянничанье — на самом деле это свидетельствует о философии приспособленчества к более сильному. Поэтому недаром появляются статьи вроде «Проблема языка в Украине или проблема менталитета украинцев?». К сожалению, за такие болезненные для Украины проявления их носители могут быть ответственны разве что перед Богом, поскольку о совести и сознательности здесь говорить бесполезно. Ещё 100 лет назад Александр Потебня писал, что денационализация «сводится к плохому воспитанию, к моральной болезни: к неполному использованию имеющихся средств восприятия, усвоения или ослаблению энергии мысли, к мерзости запустения на месте вытесненных, но ничем не заменённых форм сознания, к ослаблению связи подрастающих поколений со взрослыми, которая заменяется лишь слабой связью с чужими; к дезорганизации общества, аморальности, опошлению».

Подытоживая очевидное, можно сказать: если государство не воспитывает патриотов, оно не имеет будущего. Поскольку, как подчёркнуто в книге «Язык и нация» В. Иванишина и Я. Радевича-Винницкого: «Язык — это генетический код нации, который соединяет прошлое с настоящим, программирует будущее и обеспечивает бытие нации в вечности».

Разного рода отступники от языка своих предков постоянно пытаются оправдать свою позицию, ссылаясь на двуязычие Канады или Ирландии, но никогда не упоминают о величественном подвиге чехов, израильтян и латышей, у которых языковая ситуация была намного хуже, чем в современной Украине. Что касается Чехии, то ей удалось возродиться после длительных языково-культурных притеснений со стороны более агрессивных соседей благодаря приходу к власти сильной элиты, сознающей свою ответственность за судьбу всего сообщества.

Так, первый президент Чехословакии Томаш Г. Масарик с первых дней своего президентства в 1918 г. недвусмысленно заявил о колонизационном характере заселения немцами окраинных чешских территорий. При его правлении национальный язык республики не только был провозглашён государственным, но и через ряд законов активно внедрялся в общественную жизнь. Все государственные чиновники и военные офицеры должны были сдавать экзамен по чешскому языку. Благодаря настойчивости и бескомпромиссности в вопросах, касавшихся защиты прав своего языка на полноценное бытование в государстве, чешская элита смогла вернуть язык своего народа в Прагу и другие чешские города, которые были германизированы при Австро-Венгрии.

Возрождение иврита как государственного языка Израиля, что называют еврейским чудом, поскольку иврит до того никогда не был языком бытового общения, еврейский народ обязан прежде всего фанатичной преданности национальной идее таких деятелей, как Элиэзер Бен-Иегуда и Владимир (Зеев) Жаботинский. Иврит — это связь с прошлым и мост в будущее, объединяющее начало в истории еврейского народа. Боец душой, Жаботинский знал, что добиться приоритета иврита можно лишь благодаря крайнему фанатизму. Например, ирландский народ, не обладавший фанатичным упрямством, не сумел вернуть к жизни свой древний язык, поэтому до сих пор большинство ирландцев говорит на языке своих вчерашних врагов — английском (из книги М. Феллера «Опыт возрождения государственного языка Израиля — иврита»).

Подобная принципиальная позиция в деле защиты своего языка и культуры свойственна нынешней элите прибалтийских стран, особенно Эстонии и Латвии, где, в отличие от Литвы, за период советской оккупации значительно уменьшилась численность коренного этнического населения. В 1989 году эстонцы в Эстонии составляли 61,5% населения, а латыши в Латвии — только 52,5% (по сравнению с 87,7% эстонцев и 75,5% латышей в своих странах в 1935 году). Закон о языке, принятый в 1989 г. Верховным Советом Латвийской ССР, предусматривает обязательное использование латышского языка в общественных местах, устанавливает трёхуровневую систему владения языком, ограничивает использование русского языка в общественном и частном секторах. Закон также запретил использование двуязычных (русско-латышских) вывесок, за исключением туристической и культурной сфер. За выполнением закона наблюдает специальный Государственный языковой центр, выполняющий инспекторские и надзорные функции. Центр контролирует всю сферу, связанную с употреблением государственного языка, — от печатания учебников латышского языка до языковых инспекций на улицах города.

В 1998 году в Латвии был принят новый, значительно более строгий Закон о языке. Он провозгласил латышский язык единственным языком преподавания в государственных школах. Поправка к Закону дала право увольнять работников за недостаточный уровень владения латышским языком. Латышский национальный совет по вопросам радио и телевидения имеет право закрывать частные телекомпании, транслирующие свои программы преимущественно на русском языке. В конце 1998 года в связи с этим была закрыта частная телекомпания «Рига» (из работы Д. Губенко «Современная языковая политика балтийских государств»).

Но чем мы хуже чехов, евреев и латышей? Разве не следует всем украинцам, наконец, осознать, что украинский язык это — узаконивание нашей независимости?!

Иначе бесконечно будем созерцать, как самые опасные и, в то же время, самые действенные механизмы русификации до сих пор беспрепятственно и неограниченно функционируют в независимой Украине. Из-за этого невольно возникает вопрос: насколько мы независимы, когда северный сосед непрерывно вмешивается в наше бытие и даже указывает, на каком языке мы должны общаться? Исходя из этого, существующими механизмами русификации следует считать: 1) информационную политику; 2) образовательную политику; 3) кадровую политику; 4) идеологические угрозы; 5) деятельность Московского патриархата; 6) экономическую политику.

Информационная политика

Прежде всего, нелишне себя спросить: какое государство мы строим? Если украинское и национальное, то нынешняя информационная политика не способствует построению такого государства. Она является угрозой не только информационной безопасности, но и в целом национальной безопасности Украины. Пересмотрите украинские телеканалы (а телевидение пользуется наибольшим информационным спросом) — они почти на 80% русскоязычные. Идёт гонка не только за сверхприбылями — осуществляется деградация населения Украины. Но самая большая трагедия в том, что подавляющее большинство радио- и телепередач по сути своей антиукраинские, а в лучшем случае космополитические.

Довольно метко охарактеризовала нынешнее состояние в информационной политике украинская писательница Оксана Забужко на президентских слушаниях «Вызовы, рождённые свободой» в 2005 году. Она тогда сказала: «Информационное пространство нации — то, без которого невозможно её политическое единство и формирование самой национальной идентичности, — было раздроблено, распаёвано и в значительной степени отдано на откуп бывшей метрополии, чтобы та оказывала на наших просторах свои идеологические влияния, как сама захочет, — чем она преуспешно пользуется, в том числе и через наши национальные телеканалы… В общем, нацию низвели до уровня туземного племени, которое щедро обеспечивается разве что рекламой «огненной воды», да ещё ритуальными песнями и танцами а-ля Киркоров-Басков и «фольклором» в виде российских криминальных сериалов».

А в одном из номеров «Литературной Украины» с болью в сердце утверждалось, что нынешнее информационное пространство калечит детей и воспитывает новейших янычар. И, если когда-то турок, которые украинских мальчиков превращали в бездушных янычар, считали врагами, то кто сегодня должен отвечать за преступления против целой нации?

Закономерно, что информационное пространство, как собственность украинского народа, должно было бы служить возрождению украинской культуры и духовности, способствовать консолидации украинского общества, прививать любовь к Украине. Поэтому необходимо провести инвентаризацию всех украинских телеканалов и перерегистрировать выданные лицензии. После чего создавать украинское телевидение: ввести особую рубрику: «Язык земли нашей — украинский»; ввести общенациональную рубрику, скажем: «Время возрождения»; создать конкурс мультфильмов на темы творчества Тараса Шевченко и других классиков украинской литературы; отдельным разделом подавать героические украинские народные песни в исполнении богатейших коллективов, которых почти не транслируют, в противовес шлягерам, которые «раскручиваются» по всем каналам; ввести отдельные обзоры: о творчестве украинских писателей; об искусстве Украины; о достижениях украинской науки и философии — вчера и сегодня; о героических страницах истории Украины от древнейших времён до современности; о заграничных путешественниках и деятелях, оставивших воспоминания об Украине; о вкладе украинской диаспоры в развитие государства; о народном творчестве и этнографии.

Это, конечно, не окончательные соображения. Дополнить и уточнить их должно было бы специальное заседание национально сознательной элиты Украины. А что касается руководителей-владельцев многих радио- и телеканалов, то неужели Украина так бессильна, что не может их поменять?

Проблема информационной политики также кроется и во многих украинских библиотеках и учебных заведениях, где до сих пор бытует реакционная погодинская концепция происхождения Украины, построенная не столько на гипотезах, сколько просто заказная, от которой даже отказались некоторые российские историки. Такая, насквозь фальшивая, концепция, поддерживаемая ныне некоторыми историками, в частности, Петром Толочко, наносит непоправимый вред развитию национального самосознания и является преступной по отношению к украинской государственности. Она утверждает, что украинцы возникли в XIV в. из вымышленной древнерусской народности, а украинский язык является диалектом русского. Но как тогда относиться к многотысячным археологическим раскопкам периода XII в. русского графа А.С.Уварова, который в европейской части нынешней России не нашёл ни одного славянского захоронения, а всё научное наследие А.С.Уварова замалчивается.

Сегодняшние и вчерашние научные исследования свидетельствуют, что лишь позднее происходило нерегулярное переселение славян на территорию нынешней России. Кроме этого, надо учесть, что в 1478 году Московия оккупировала и присоединила к себе Новгородскую республику, к которой принадлежал и Псков. Все эти процессы привели к частичной ассимиляции коренного угро-финского населения и вытеснению местных диалектов церковнославянским языком. Но до сегодня сохранились почти все угро-финские гидронимы и топонимы. Никто не хочет смеяться над финнами или уграми — мы бы ещё немало могли почерпнуть из их нынешнего высокого культурного уровня. Но хватит ли когда-нибудь мужества русским написать свою настоящую и правдивую историю, или они хотят это сделать за счёт присоединения к себе Украины?! Россия не имеет никакого отношения к Киевской Руси, о чём свидетельствует факт — во времена Петра I, в 1721 г., Московия была переименована в «Россию» (Российскую империю), отняв у Украины её старинное название «Русь», и официально присвоено всё наследие Киевской Руси.

А что касается языкового общения, то народным языком Киевской Руси всегда был украинский (руськый) язык — на это указывает множество первоисточников. Староболгарский, или как его ещё называли, церковнославянский язык, служил для церковных служб и был письменным или книжным — такую же функцию выполнял и латинский в Западной Европе до времён Ренессанса. В конце концов, возьмите слово «красный — прекрасный», которые упоминаются в руськой летописи: «там гуляли краснії дівиці». Очевидно, что не красные девицы, как перекрутили русские, присвоив нашу историю. Или взять древнее слово «шлюб», что трансформировалось и означает «з любові» (от любви) — оно почему-то у русских звучит как «брак». А такое слово, как «неділя», что в руських летописях толкуется: «нема діла» (нет дела), в русском языке получается, что нет дела целую неделю, а потом наступает «воскресение». Даже эти несколько древнеукраинских слов ярко утверждают, что не украинский язык является производным от русского, а как раз наоборот.

Интересно высказался об этом периоде и русский историк Василий Ключевский: «Представьте себе, что Киев не был бы взят и разрушен татарами… Киев остался бы столицей первого великого русского государства. Официальным языком стала бы не смесь старославянского и финского языков, а славяно-украинский. Украинский писатель Гоголь не должен был бы писать на русском языке, а Пушкин писал бы на украинском».

И, наконец, довольно аргументированно обрисовывает картину происхождения русских и их языка Вадим Ростов в исследовании «Нерусский русский язык» («Персонал плюс», 2007 г., № 41). Он пишет: «…Россия стала называться «Россией» впервые официально только при Петре I, который считал прежнее название — Московия — тёмным и мракобесным. Пётр не только стал насильно брить бороды, запретил ношение всеми женщинами Московии чадры на азиатский манер и запретил гаремы (терема, где женщин держали взаперти), но и в поездках по Европе добивался от картографов, чтобы отныне на картах его страну называли не Московией или Московитией, как прежде, а Россией. И чтобы самих московитов стали впервые в истории считать славянами…».

Что касается русского языка, то Вадим Ростов продолжает: «В Парижском словаре московитов (1586) среди всего словаря народа московитов находим, как пишет И.С.Улуханов, лишь слова «владыка» и «злат». В дневнике-словаре англичанина Ричарда Джемса (1618–1619) их уже больше — целых 16 слов («благо», «блажить», «бранить», «воскресенье», «воскреснуть», «враг», «время», «ладья», «немощь», «пещера», «помощь», «праздникъ», «прапоръ», «разробление», «сладкий», «храмъ»). В книге «Грамматика языка московитов» немецкого учёного и путешественника В.Лудольфа (1696) — их уже 41 (причём некоторые с огромным финским «оканьем»...). Остальная устная лексика московитов в этих разговорниках — финская и тюркская. У лингвистов той эпохи не было никаких оснований относить язык московитов к «славянским языкам», так как самих славянизмов в устной речи не было (а именно устная речь народа является тут критерием). А потому и разговорный язык Московии не считался ни славянским, ни даже околорусским: крестьяне Московии говорили на своих финских говорах. Характерный пример: русского языка не знал и мордвин Иван Сусанин…».

А что касается происхождения украинского языка, то Богдан Чепурко в газете «Тернополь вечерний» осмелился заглянуть слишком глубоко — он пишет, что автор «Универсальной истории письменности» Геральд Харман утверждает, что самая древняя письменность возникла за две-три тысячи лет до шумерской в сердце Европы. То же самое подтверждает и археолог Мария Гимбутас (литовка, жительница США). Она доказывает, что самая древняя культура мира сформировалась на территории Центральной и Западной Украины, Среднего Дуная, Южной Адриатики, восточной части Балкан. Почти об этом же свидетельствует и Трипольская культура. А Богдан Чепурко пишет дальше: «Одним из доказательств первородности праязыка является префикс «най», который означает степень качества, то есть древности: Ной — древнейшая. То ли префикс сохранил имя Ноя, то ли имя Ной пошло от украинского префикса «най» — факт свершившийся: Ной и най — родственны».

В информационном пространстве Украины доминируют не только русскоязычные телепередачи — средства массовой информации переполнены русскими и русскоязычными книгами и газетами. Подавляющее большинство этих книг переправляются контрабандой, и ни Верховная Рада, ни Президент, ни Служба Безопасности Украины ничего против этого не делают. Посетите крупнейший в Украине книжный рынок на «Петровке» — и вы увидите, что из нескольких сотен киосков лишь три украинских.

Оксана Забужко на тех же президентских слушаниях проблему с украинской книгой назвала «культурным колониализмом». Она подчеркнула: «Почти полностью был сдан соседнему государству национальный книжный и кинорынок — Украина выпала из числа как кинематографических, так и книжных наций Европы, — а про аудио- и видеорынок лучше вообще не вспоминать..., а на главном событии письменного мира — Франкфуртской книжной ярмарке — Украина выглядела колониальной УССР пещерно-щербицкого образца — с вышитыми рушниками, книгой «Советский солдат» московского издательства «Русский писатель»…».

То же самое можно сказать и об интернете. Пока на государственном уровне не будет решена проблема компьютеризированных информационных служб на украинском языке, до тех пор будем терять на воспитании подрастающего поколения. И, хотя первая в мире энциклопедия кибернетики вышла в Киеве на украинском языке, однако сегодня горько осознавать, что властная «элита» этими проблемами не занимается — она сама создаёт неуверенность в будущем украинского национального государства.

Все коммерческие и некоммерческие информационные средства игнорируют украинский язык, сознательно подчёркивая превосходство русского, и таким образом создают комплекс неполноценности у всех украинцев. Так что же тогда говорить о равноправии всех народов и наций, о чём так любят надрываться так называемые «интернационалисты»! Явное пренебрежение ко всему украинскому, как это ни прискорбно констатировать, порождает неверие многих украинцев в свою Родину — украинцев, которых незаконно лишили памяти, не без вмешательства извне. Разве такие процессы не являются проявлением скрытого неонацизма, который характеризуется, кроме шовинизма, антидемократизмом, внешнеполитическим экспансионизмом, да ещё и отрицанием украинского языка? Такая оценка звучит мотивированно, в противовес ежедневной провокационной демагогии украинофобов, которые украинских патриотов уже начали именовать «фашистами», поскольку оказалось, что название «националист» неубедительно, так как таковыми являются все государственные нации, включая русских.

Образовательная политика

Образовательная политика, как и политика информационная, является мощным двигателем создания национального государства и воспитания патриотического поколения. Но поскольку в Украине отсутствует стратегия развития культуры и духовности, не реализуются, а по большей части игнорируются гуманитарные законы и Конституция, то все антиукраинские силы достаточно эффективно используют нынешнюю ситуацию, чтобы не только продолжить, но и усилить русификацию. Ведь ежегодно украинское образование готовит тысячи русифицированных выпускников средних школ и высших учебных заведений. Поэтому возникает логичный вопрос: для кого мы готовим кадры? Нигде в мире такого нет, тем более в той же России, чтобы преподавание в учебных заведениях велось на языке соседней страны, а государственный бюджет их финансировал. Притом, ещё и поднимается циничный крик об угрозе какой-то украинизации.

Такую же картину рисует и заслуженный учитель Украины, ветеран войны и труда Пётр Щербань. Он обеспокоен нынешней политической ситуацией: «Думалось, что с приходом к власти новых государственников Украина будет становиться украинской, а не российской. К сожалению, колонизация осуществляется теми же методами, и ситуация только ухудшается. Новые проекты русификации Украины активно плодятся даже в Верховной Раде, проталкиваются идеи «двуязычия» и «многоязычия». На самом же деле речь идёт об официальном закреплении одноязычия, о сохранении доминирующих позиций русского языка — этого мощного средства духовного уничтожения и порабощения украинской нации. В школах и высших учебных заведениях совершенно отсутствует морально-патриотическое воспитание, нет программ патриотически-культурного воспитания учащейся и студенческой молодёжи, ликвидирована программа украиноведения как учебного предмета. В детских дошкольных и внешкольных воспитательных учреждениях воспитатели и методисты преимущественно русскоязычные, а потому дети и подростки вынуждены общаться на русском языке. Полностью русифицирована сфера спорта: тренеры и спортсмены демонстрируют тотальное отчуждение от языка родного народа».

Так чьи интересы будут защищать такие спортсмены на Олимпийских играх, когда важнейшим признаком нашего государства должен быть украинский язык? Разве это не дискредитация нашего государства перед миром — наверное, в этом кто-то очень заинтересован? А потому тех, кто постоянно спекулирует священным правом украинцев и стратегическими положениями Конституции (языком и территорией), следует решительнее привлекать к ответственности.

«Сегодня образование в Украине должно рассматриваться, — продолжает Пётр Щербань, — как интегрированный фактор национальной безопасности. Убедительным доказательством этого является то, что система образования даёт знания, развивает творческое мышление, формирует духовную и моральную культуру гармонично развитой трудолюбивой личности, гражданина-патриота Украины.

Сила многих стран — в образовании».

Но все знают, что в Украине русскоязычные школы только называются украинскими, а по сути остались русскими. Или, если в школе есть хоть один украинский класс, её называют — на смех людям — украинской. Однако недопустимо, чтобы в детских садах, а также в учебных заведениях, детей воспитывали учителя, которые ненавидят всё украинское. Вот вам пример из доклада Ивана Дзюбы: «Июнь 2004 года. Трое педагогов ведут беседу с детишками из украинского же детского сада на предмет принятия их в школу. Разговор, записанный дословно. Педагог: «У тебя есть друзья в садике?». Ребёнок: «Есть». Педагог: «А ты с ними ссоришься?». Ребёнок: «Ссорюсь». Педагог: «Приведи пример». Ребёнок: «Вчера поссорилась с Машей». Педагог: «Почему?». Ребёнок: «Я хотела играть по-украински, а она не захотела». Педагог (удивлённо): «Ну и что? А если у меня муж русский, то я должна выгнать его из дома?». Ребёнок (виновато): «Но я хотела играть по-украински». Вмешивается вторая женщина-педагог: «Вот так растут маленькие шовинисты». Думаю, понятно, кто здесь мудрее: ребёнок или педагоги украинской школы в столице Украины. Но беда не в этом, а в том, что такими педагогами является и большинство наших политиков, и большинство интеллектуалов, и чуть ли не всё общество вообще...».

Вот вам пример того, как «уважают» и воспитывают украинцев в собственном «независимом» государстве — яркая иллюстрация сознательной русификации.

Но ещё послушайте, что рассказывает кандидат филологических наук, доцент Кировоградского педагогического института Леонид Куценко: «Принимаю экзамен на втором курсе заочного отделения, специальность — русский язык и литература. Группа хорошо подготовлена, но украинского языка почти не знают. Напоминаю о своём замечании и просьбе выучить язык ещё год назад. А одна из студенток, умная, грамотная девушка, рассказывает о своей учительнице украинского языка и литературы, которая полгода общалась с учениками на русском, а другие полгода чуть ли не после каждой фразы повторяла: «Боже, разве это литература? Кому это надо?». Я заинтересовался этим случаем и выяснил, что в городских школах едва ли не половина учителей, преподающих украинский язык и литературу, — вчерашние русисты. Это не замедлил подтвердить и случай на курсах повышения квалификации областного института усовершенствования учителей, где я читал лекцию. Цитировал профессора Казанского университета Архангельского, который в своём курсе лекций по русской литературе говорил, что в XIV–XV веках о русской литературе не могло быть и речи, потому что Москва тогда питалась полностью кадрами из Киева. Одна слушательница прямо посреди лекции вскакивает, разводит руками, обращается к соседям: «Что он говорит? Разве такое можно даже подумать?». Её просто разъярили мои слова. Чему такая учительница научит детей?».

Тревожно и возмутительно, будто всё происходит не в Украине, а в каком-то виртуальном мире (ссылке или плену). Не слишком ли дерзко реагирует русифицированный обыватель, когда поднимается вопрос об устранении с должности подобных «педагогов»? Они готовы поднять шум о нарушении прав человека, а то, что нарушаются права целого народа, их не касается.

В декабре 1997 года, когда я был народным депутатом и не мог спокойно наблюдать за сознательным издевательством над украинским языком, который в 1996 году провозгласили государственным, то оформил Конституционное представление относительно сознательного игнорирования государственного языка в большинстве учебных заведений Украины. Я требовал дать официальное толкование положения статьи 10 Конституции Украины (то же самое сделал с представлением о пренебрежении государственным языком государственными должностными лицами Верховной Рады Украины, Кабинета Министров Украины, Администрации Президента Украины при исполнении служебных обязанностей), собрал 50 подписей народных депутатов (при необходимых 45) и передал в Конституционный Суд. Очень долго пришлось ждать решения Конституционного Суда. У меня была неопровержимая информация о том, что судьи несколько раз заседали и всегда откладывали решение, поскольку голоса разделялись 50% на 50%. И лишь 14 декабря 1999 года Конституционный Суд в составе 18 судей рассмотрел на своём пленарном заседании дело об официальном толковании отдельных (так они подали в своём ответе) положений статьи 10 Конституции Украины.

Привожу полный текст этого ответа: «Конституционный Суд Украины решил:

1. Положение части первой статьи 10 Конституции Украины, согласно которому «государственным языком в Украине является украинский язык», следует понимать так, что украинский язык как государственный является обязательным средством общения на всей территории Украины при осуществлении полномочий органами государственной власти и органами местного самоуправления (язык актов, работы, делопроизводства, документации и т.д.), а также в других публичных сферах общественной жизни, которые определяются законом (часть пятая статьи 10 Конституции Украины). Наряду с государственным языком при осуществлении полномочий местными органами исполнительной власти, органами Автономной Республики Крым и органами местного самоуправления могут использоваться русский и другие языки национальных меньшинств в пределах и порядке, определяемых законами Украины (Вот вам лазейка для продолжения русификации. — Л.Г.).

2. Исходя из положений статьи 10 Конституции Украины и законов Украины о гарантировании применения языков в Украине, в том числе в учебном процессе, языком обучения в дошкольных, общих средних, профессионально-технических и высших государственных и коммунальных учебных заведениях Украины является украинский язык.

В государственных и коммунальных учебных заведениях наряду с государственным языком в соответствии с положениями Конституции Украины, в частности, части пятой статьи 53, и законами Украины, в учебном процессе могут применяться и изучаться языки национальных меньшинств.

3. Решение Конституционного Суда Украины является обязательным к исполнению на территории Украины, окончательным и не может быть обжаловано.

Однако даже такое услужливое решение Конституционного Суда сознательно игнорируется властью и никто не несёт никакой ответственности. Подтверждения безответственности чиновников и факты их сознательной русификации не заставили себя ждать. 16 июня 2008 года на пятом телеканале прозвучала информация о том, что украинский язык на Юге и Востоке Украины заковали в кандалы — так считают общественные деятели. Большинство просьб родителей открыть хотя бы несколько украинских школ на Луганщине, в Донецке и в Крыму — остаются неуслышанными местной властью. Языковые права украинцев нарушают сознательно — убеждены юристы.

Так доколе это будет продолжаться? Неужели немалое количество патриотических общественных организаций не могут сплотиться и вместе бороться против повальной русификации — начать справедливый процесс в суде? Потому что ждать, пока будет принят языковой закон, значит потворствовать обрусению Украины. Ведь есть Конституция, есть решение Конституционного суда и даже некоторые законы, которые стоят на страже государственного украинского языка. Было бы лишь желание и политическая воля… Даже при негативном решении суда патриотическая позиция имела бы положительный резонанс и поддержку — это разбудило бы от спячки всё украинское общество.

Кадровая политика

Надо признать, что в течение 17 лет независимости среди руководящей элиты нашего государства были лишь мизерные вкрапления национально-сознательных государственников. Разве для того на протяжении веков велась кровавая освободительная борьба с нашими жадными соседями, чтобы сегодня в независимой Украине они снова руководили нами через своих марионеток? Может, стоит пользоваться при подборе кадров не патриотической риторикой, а проверять, на каком языке тот или иной кандидат воспитывает своих детей. Ведь недопустимо мириться с раздвоением личности, начиная с детства, и лицемерно ссылаться на преимущества двуязычия, поскольку оно открывает доступ к полному господству русского языка.

Подавляющее большинство чиновников, которые публично пользуются украинским языком, при поездке в восточные и южные области автоматически переходят на русский. Будто прибыли в Россию, будто украинский язык негосударственный, будто государственным чиновникам не надо популяризировать украинский язык…

Однако излишне ссылаться на ещё не принятый Закон «О языке», когда действует Конституция (в частности, статья 10) и есть решение Конституционного Суда о подтверждении государственности украинского языка. Ведь существуют ситуации, которые решаются лишь требовательностью со стороны Президента или Премьер-министра Украины. Речь идёт о многих главах государственной администрации, которые в русифицированных областных и районных центрах, вместо того, чтобы пользоваться украинским языком, поддерживают на месте своим примером процесс русификации, не говоря уже о том, что, как государственные служащие, они нарушают статью 10 Конституции Украины. Трудно сказать, не знают ли они языка, или не хотят на нём общаться — в обоих случаях они не имели бы права занимать такие высокие государственные должности. А может есть какая-то другая причина? Об угрозах такой кадровой политики в книге «Интернационализм или русификация?» метко высказался Иван Дзюба: «Государственный и хозяйственный аппарат — один из главных и наиболее действенных рычагов русификации. Там, где начальство говорит по-русски, там вскоре вынуждены будут заговорить по-русски все…». И, кстати, чем больше будет расти количество русифицированных, тем меньше шансов для будущего избрания действительно патриотического Президента Украины.

Что тогда говорить о народных депутатах, правоохранительных органах, спортсменах, офицерах… А что касается Вооружённых сил Украины, то мощнейшим оружием для украинских воинов должен был бы стать язык земли, которую они поклялись защищать, — это язык украинский. Неужели это лишь романтические стремления? Ведь на самом деле происходит нечто пренебрежительное по отношению к Украине как государству. Куда мы идём, когда в украинской армии саботируется статья 11 Закона «О вооружённых силах Украины»? И не только…

Об этом делится своими впечатлениями известный языковед Анатолий Погрибный: «…довелось мне побывать с выступлениями в нескольких танковых дивизиях, дислоцированных на Днепропетровщине. Вспоминаю командиров полков, других офицеров, которые меня встречали. Их язык ко мне — натужно украинский, чаще суржиковый. Но стоит офицеру отвести от меня взгляд и обратиться к своему коллеге — и это уже язык, в котором он живёт, — русский. И в обращениях к солдатам, за исключением «Смирно!», «Шагом марш!» и ещё каких-то команд — также. По крайней мере, нетрудно было сделать вывод, что общение на украинском языке в этих дивизиях отнюдь не чаще, чем лично моё общение на хорватском или польском. Украинский государственный язык всё ещё, значит, в статусе гостя-иностранки, всё ещё в виде по большей части ритуальных вкраплений. И всё это — на фоне наглядной агитации по-украински, на фоне выставленных в армейских клубах портретов украинских гетманов и писателей. Ну, а уж одна записка, переданная мне во время моего выступления одним из офицеров (и то не анонимная, а подписанная полной фамилией — командир взвода Лянцев), поразила меня глубочайше: «Пан профессор! — вычитал я в ней. — Вот вы выступаете перед нами на украинском языке, но среди нас есть часть таких, которые этого неизвестного для нас языка не понимают. Поэтому не кажется ли вам, что выступая по-украински, вы тем самым проявляете своё неуважение к этой части публики, которая пришла на встречу с вами?».

Вот вам и украинская армия. Так будет ли защищать такая армия неприкосновенные границы Украины? «Сдадимся в плен», — ненароком признался украинский (а украинский ли?) солдат на Харьковщине, когда несколько лет назад я спросил у него, будут ли противостоять русским, если бы те, не дай Бог, перешли украинскую границу.

А что делается сегодня для украинской армии? Не думаю, чтобы что-то существенно изменилось. Однако при большом желании и политической воле украинской власти можно было бы провести мониторинг не только в Вооружённых силах Украины, но и по всем государственным и ответственным кадровым назначениям. Таким образом, поскольку возникла кадровая проблема, на основе полученных данных можно было бы реформировать русифицированные отрасли и принять стратегические программы их развития.

Кадры решают всё — слова, которые всегда будут злободневными. Поэтому кадровую политику надо осуществлять так, чтобы избранный и назначенный персонал работал на украинскую Украину!

Идеологические угрозы

Влияние марксистского понимания идеологии в Украине очень ощутимо. Согласно этому пониманию, понятие идеологии определяют, как правило, через потребности и интересы, объединяющие людей в группы (преимущественно имеют в виду экономические интересы). Поэтому ныне в Украине, во вчерашнем понимании, непомерно функционирует потребительски-обывательская идеология, вместо национально-культурной. А вообще влияние марксистского тезиса о будущем вытеснении идеологии, что сегодня наблюдается в Украине, особенно в размножении политических партий, склоняет влиятельные и состоятельные слои населения игнорировать роль патриотической идеологии в общественной жизни. Даже Конституция Украины в статье 15 гласит, что «ни одна идеология не может признаваться государством как обязательная». А разве государствообразующий процесс на основах патриотизма не мог бы стать той обязывающей идеологией для всех чиновников и граждан? Получается, что отсутствие законодательного закрепления государственническо-патриотической идеологии (любви к своей Родине) кому-то очень выгодно, поскольку также является механизмом русификации. Ведь ни одно по-настоящему сильное государство в мире не было построено без государственного национализма, который обязывает всех граждан разных национальностей уважать и быть преданным тому государству, в котором проживаешь.

Для того, чтобы хоть каким-то образом стратегически гарантировать нашу безопасность, прежде всего следует навести порядок с избытком безликих политических партий, среди которых немало антиукраинских, и которые не только вызывают хаос и анархию в политической жизни страны, растрачивая народные средства, но и на которых делает ставку северный сосед. Поэтому напрасно надеяться, что непарламентские партии начнут когда-нибудь объединяться или добровольно сойдут с политической арены. В процессе такого ожидания Украина очень много теряет и прежде всего в своём поступательном развитии и в гарантировании стабильности в государстве.

Хотя на самом деле, по словам профессора Олега Грынива, в нынешних условиях в Украине фактически существуют две партии — одна из них проукраинская, патриотическая, для которой национальные интересы Украины превыше всего, а вторая антиукраинская.

Однако проблему опасного количества политических партий и их скрытую и во многих случаях антигосударственную идеологию мог бы решить закон «О политической системе Украины», который бы предусматривал функционирование политических партий только идеологической направленности. Такая концепция построения государства не нарушает ни принципов демократии, ни Конституции Украины. А поскольку в нынешней неясной политической ситуации, когда не исчезла полностью угроза целостности Украины, стоит принимать вариант самой надёжной защиты нашей независимости, а не слепо копировать европейские образцы. Потому что то, что происходит в Украине, с бешеным давлением со стороны Москвы, ещё не до конца осознают в Европе и в мире.

Антиукраинская среда всяческими средствами препятствует утверждению настоящей, а не декларативной, независимости Украины. Их вдохновляет Москва своим тотальным контролем и вмешательством во внутренние дела Украины, а заодно унизительными поучениями (при непослушании — ещё и угрозами). Поэтому чувствовать себя в безопасности Украина сможет лишь тогда, когда вступит в НАТО. Бешеное сопротивление такой перспективе говорит о болезненном влиянии пропаганды «пятой колонны» и провокациях защитников московских интересов. Под фиговым листком борьбы против НАТО и всего американского, оказывают сопротивление даже гуманитарной помощи из Америки, забывая или скрывая, что Россия во времена Второй мировой войны не противодействовала американской помощи. Америка снабжала Россию своими самолётами (даже Кожедуб летал на американском истребителе «Эйркобра»), танками, пушками, «студебеккерами», тушёнкой, амуницией и прочим. А также не надо забывать (или скрывать), что по воздуху и по морю с огромными потерями Америка щедро и бесплатно, согласно плану «Ленд-лиз», доставила в Россию необходимого подкрепления на общую сумму более 11 миллиардов долларов. А стоимость доллара тогда была в десятки раз выше, чем теперь.

Не НАТО пугает Москву, а то, что Украина, наконец, вырвется из московских «объятий» — тотального контроля и посягательств на Богом данную свободу.

Довольно убедительное утверждение об опасностях, подстерегающих Украину, привёл Левко Лукьяненко. Он выразил уверенность, что наличие в Украине антиукраинских организаций, оккупация информационного пространства, вездесущая русификация и другие антигосударственные проявления, легально действующие в поле несовершенного и недостаточного украинского законодательства, могут быть частями единого целого — коварной программы развала Украины.

То же самое утверждает профессор Игорь Лосев в статье «Они знают, что им делать с Украиной». Он пишет: «Однако смысл нынешней политики Москвы, прежде всего в общественно-политической и культурной сфере в украинском государстве, заключается в игре на противопоставлении реального с его принудительной обязывающей силой и символического с его факультативностью и эксклюзивностью. Согласно этой политике, которая откровенно не прокламируется, но прослеживается практически почти на каждом шагу, всё украинское в Украине должно быть символическим, а всё русское — реальным. Отсюда стремление к приданию русскому языку в Украине «равноправного» с украинским государственного статуса, в результате чего государственность украинского немедленно приобретает символическое и лишь символическое значение, а вся сфера реальности будет тотально охвачена русским языком.

Итак, согласно современной российской стратегии Украина должна быть символически независимой, но фактически абсолютно контролируемой Москвой — псевдогосударством. Эта стратегия, помимо прочего, обусловлена и тем, что в нынешних обстоятельствах как международных, так и внутрироссийских, оккупировать Украину путём силовых акций трудно, а возможно и контрпродуктивно, но её можно переварить в российском «котле» всесторонних экономических, политических, культурных, информационных, религиозных, образовательных влияний. И тогда Украина превращается в подсистему, частный случай или проявление российской геополитической и цивилизационной системы».

К сожалению, сегодня в Украине даже в фантастическом сне нельзя представить русификаторов-украинофобов на скамье подсудимых. Наоборот, они успешно продолжают свою деятельность. Поэтому невольно приходишь к выводу о крайне искажённом имперской властью понимании украинским населением нынешнего состояния, а отсюда о его неспособности решать судьбоносные проблемы на современном цивилизационном уровне. Над нашим народом до сих пор тяготеет право сильного, а не справедливого.

Но, в противовес беспомощности общественности, обязанность СБУ, даже при недостатке необходимых законов, ликвидировать центры подстрекательства с целью раскола Украины — найти провокаторов и привлечь их к ответственности. Ибо такое агрессивное противостояние всему украинскому не может быть стихийным — оно кем-то хорошо управляемо и финансируемо.

Также актуальной является проблема, которую затронул политолог Николай Билый. Он пишет: «Правовая наука отстаёт в Украине и в мире, ведь реалии жизни на постимперском советском пространстве (в бывших республиках СССР), на постюгославском пространстве на Балканах и в других местах криком просят юридически (в дефинициях) разграничить понятия «национального меньшинства» и «оккупационных остатков» в некогда подневольной стране, которые под патронатом имперской метрополии и под прикрытием «меньшинства» изнутри подрывают государство освобождённой нации и снова заталкивают её обратно в империю.

У Украины колоссальный опыт в этом вопросе — она по крайней мере дважды в новой истории теряла собственную государственность как раз из-за разлагающей, подрывной работы изнутри «пятой колонны» московской империи, поэтому именно Украина должна предложить международному сообществу в это историческое время становления постимпериалистической эпохи национальных государств проект правового документа (международной конвенции) «О разграничении понятий «национальные меньшинства» и «оккупационные остатки» в освобождённых из имперского ига странах и правовые последствия такого разграничения».

В то же время, чтобы противостоять национальной угрозе, необходимо узаконить права коренного украинского народа, приняв Закон «О титульной нации Украины» подобно тому, как Верховная Рада Украины отнеслась к другим национальностям, приняв закон «О национальных меньшинствах в Украине». Закон самый либеральный во всём мире — даже Россия до нынешнего дня не смогла принять никакого закона о своих национальных меньшинствах, хотя их национальности, в отличие от украинских, имеют свои этнические территории. И здесь стоит возразить всяким украинофобам, коммунистам, прогрессивным социалистам, которые неоднократно утверждали (конечно, спекулировали) о полиэтничности Украины. Псевдоэлитой до сих пор внушаются представления, согласно которым Украина не может быть национальным государством, поскольку в ней «многоэтничность, многокультурность, многоязычность» (из книги «Концепция развития гуманитарной сферы Украины», Киев, 2001 г.). Но эти спекуляции полностью опровергает известный русский филолог Н.Н.Дурново, который тоже не очень любил Украину (однако был объективным), в своей книге «Введение в историю русского языка» (Москва, «Наука», 1969 г.). В этой книге на цветной карте он показал границы распространения украинского языка (по состоянию до 1920 года) и этническую территорию украинцев, которая не только охватывает нынешнюю территорию Украины, но и распространяется на Ростовскую область, Кубань, Брестчину, Приднестровье, Холмщину, Подляшье, Лемковщину, Надсанье.

Древность и единство украинской этнической территории не должны стать мишенью для антиукраинских сил, стремящихся ввести в Украине двуязычие, окончательно русифицировать украинцев и в конце концов присоединить к России. Разве это не часть программы разрушения Украины, о которой упоминалось выше?

Законодательная защита языка, культуры, духовности коренной нации должна была бы стать приоритетной, чтобы устранить нынешние депрессивные процессы в культурной и духовной жизни украинского общества. Поэтому Украина ждёт не только принятия программы национального развития, но и её реализации.

А что касается нынешней Коммунистической партии в Украине, то она также является влиятельным механизмом русификации — коммунисты даже готовы отказаться от своей идеологической демагогии ради присоединения Украины к России. Но Коммунистическую партию давно ждёт международный суд. Однако становится грустно, когда становишься свидетелем того, что в Украине до сих пор существуют силы, поддерживающие коммунистов. А ещё более больно, что их кровавую идеологию пропагандируют тысячи немых памятников и наименований, которые беспрепятственно разбросаны по всей Украине. Однако вчитаемся, что пишет о «деятельности коммунистов» Николай Барбон в своей статье «Об этом не следует забывать»: «Придя к власти, большевики создали из банд Красной армии органы ужасного произвола ВЧК, ГПУ, НКВД, КГБ. По указанию Ленина они грабили, насиловали, уничтожали сёла и убивали сотни и тысячи людей, чтобы установить свою власть. Их карательные отряды ЧК пытали и казнили невинных. Фашисты Гитлера учились позже у большевиков — это родные братья, уничтожившие миллионы людей. На совести большевиков с 1917 по 1959 год насчитывается гибель 110 миллионов жертв. За своё кровавое господство большевики постоянно нарушали права Человека! Судьбу миллионов людей решала стая партийных террористов. Ленин тогда писал: «Пусть 90% людей погибнет, лишь бы 10% дожили до светлой революции».

Больной садист Ф.Дзержинский, который себя называл «собакой революции», был палачом № 1. Ленин учил большевиков расстреливать без суда и следствия на месте. А будущий ленинец, прокурор РСФСР Н.В.Крыленко в 1918 году учил чекистов: «Мы должны казнить не только виновных, но и невинных, чтобы влиять на массы».

Куда до них Гитлеру или Гиммлеру?

Уже в 1917 году произошёл симбиоз партии с ВЧК. Об этом писал Ленин: «Каждый коммунист должен быть и хорошим чекистом». То есть каждый коммунист должен был быть доносчиком в ВЧК. Власть Ленин с большевиками держал на лжи, жестокости и доносах. В ВЧК подбирали самых жестоких садистов и уголовных преступников из отбросов общества и иностранцев-садистов. Им давали неограниченную власть.

Произвол принял формы кровавой разнузданности. При арестах выламывали двери, избивали хозяев, пытали детей. При малейшем сопротивлении расстреливали или ссылали в концлагеря на Соловки. Когда Дзержинский подал список 1500 заключённых, то Ленин против каждого поставил крестик. Всех казнили.

Петербургский чекист Урицкий предложил большевистскому правительству кормить зверей в зоопарке трупами политзаключённых. А в Москве под звуки оркестра расстреливали царских министров. Когда ленинский полководец, жандармский офицер Муравьёв занял Киев в 1918 году, то расстрелял 5 тысяч украинцев только за то, что те разговаривали на украинском языке, носили усы и ходили в вышитых сорочках. Расстрелы вёл Муравьёв у Мариинского дворца… Всё это видел Александр Чоковский, арестованный в те годы…».

Не забывали «пламенные революционеры» и лично о себе. Только в 1920 году на персональные счета «вождей пролетариата» в зарубежные банки (швейцарские и американские) были перечислены колоссальные суммы награбленных денег: от Троцкого — 11 миллионов долларов и 90 миллионов швейцарских франков; от Ленина — 75 миллионов франков; от Зиновьева — 80 миллионов франков; от Дзержинского — 80 миллионов франков; от Урицкого — 85 миллионов франков (из книги Александра Быкова «Такой неизвестный Ленин»). Тут трудно что-либо добавить — поборникам материалистической идеологии действительно мешали честные и благородные люди, а тем более украинские патриоты.

Поэтому нашей власти (надеюсь, украинской) пора позаботиться, чтобы профессора-марксисты, тем более ленинцы, идеологически не сбивали с толку студенческую молодёжь дерзкой фальсификацией (из книги «Сила и процветание славянских народов в их единстве и согласии», Севастополь, 1998 г.). Эта книга пронизана шовинизмом и даже более того — она навязывает идею отмирания украинского языка и низведения его в небытие.

Имперская идеология, как коммунистическая, так и нацистская, всегда были и есть враждебными для независимости Украины.

Деятельность Московского патриархата

Московский патриархат не только продолжает русификацию Украины, особенно в сёлах восточных и южных областей, где ещё сохранился украинский язык, но и противозаконно включается в предвыборную кампанию, поддерживая антиукраинские промосковские партийные образования. Заодно фальсифицирует историю Украины и с ненавистью высказывается обо всём украинском как о бандеровском или производном от польского. Все службы УПЦ (МП) проводятся исключительно на русском языке, чем, прежде всего, подрывается доверие к своему родному, украинскому.

Поэтому могущественным фактором консолидации украинского народа должна стать единая национальная Церковь с центром в Киеве, поскольку лишь она, вместе с культурным наследием Украины, открывает украинцам свой неповторимый путь к Богу.

Однако препятствием на пути к Богу и Украине снова выступает московский фактор. Эту проблему хорошо изучил профессор Василий Лизанчук в статье «Декларации о государственном статусе украинского языка и реальное состояние его функционирования в Украине». Он пишет: «Активно и коварно работает против Украины так называемая УПЦ Московского патриархата, которая всяческими способами насаждает русскую духовно-культурную среду, уничтожая украинскую. Она воплощает шовинистическую идеологию Г.Федотова по утверждению самосознания украинцев как особой формы русского сознания. Защита интересов этого патриархата равнозначна защите имперских интересов России. Само название УПЦ (МП) является лишь сутаной, в которой скрывается глава РПЦ.

УПЦ (МП) выполняет в Украине политический заказ Москвы, о чём свидетельствуют многочисленные факты и документы. Одна из листовок УПЦ (МП), распространяемых в Печерской лавре, призывает православных на языке Москвы к «неотложному всеобщему покаянию». В чём? Оказывается, в предательстве царя и самодержавия, потому что это «главная причина всех бед народа России в прошлом и теперь». Что ж, кайся, Россия, за то, что считаешь своим грехом, кто же тут в Украине этому мешает? Время как раз требует покаяться за порабощение и русификацию Украины. Однако листовку делали захватчики-спецпропагандисты, потому что призывает она как раз «каяться о развале России и отделении Украины — тела Христова Русской Православной Церкви». И молиться «за соединение Украины с Россией». Очевидным фактом является вмешательство в наши внутренние дела, посягательство на суверенитет страны и государственность народа. Разве такое бесцеремонное чужое рыльце в политическом пушку не подпадает под действие уголовного кодекса?».

Даже один такой документ из многих других (о них свидетельствует профессор) должен был бы стать причиной созыва отдельного заседания СНБО, если мы хотим, чтобы наше государство уважали. Да и никому не будет понятен тот факт, почему содержат на украинской земле объединение, которое открыто выступает против нашей государственности? Не стоит ли проверить деятельность этой «церкви»? Может, её деятельность — одна из составляющих программы развала украинского государства? Ведь вера каждой христианской церкви должна базироваться на принципах любви, а со стороны УПЦ (МП) безмерно выплескивается дикая ненависть ко всему украинскому. Может, название этой церкви действительно лишь сутана, как пишет Василий Лизанчук, и под ней скрывается какое-то другое объединение?

Но послушаем дальше профессора Василия Лизанчука: «Патриарх Московский Алексий II 19 февраля 1999 года, отвечая на поздравления по случаю своего 70-летия, подчеркнул, что его Церковь всегда «защищала и будет защищать интересы Российского государства». Бесспорно, в круг этих интересов входит прежде всего Украина. РПЦ через УПЦ (МП) владеет немалыми богатствами в Украине, среди них 7911 церквей, 140 монастырей, из которых значительная часть с помощью официальной власти была в своё время насильно отобрана у греко-католиков и автокефалов. Собирается ли Московский патриархат отдать эти богатства их настоящим владельцам, то есть украинскому народу? Сомнительно, тем более что УПЦ (МП) снискала особую благосклонность у Президента Украины Леонида Кучмы и его жены. Кто может сегодня возразить, что УПЦ (МП) не выполняет активной роли «пятой колонны» в Украине, продолжая политику русификации? Или, может, в существующих 7 духовных семинариях, духовной академии, 29 церковных училищах, 20 регентских школах и 5000 церковно-приходских школах обучение проходит на украинском языке? Может, там воспитываются священники, регенты и молодёжь вообще в духе украинского патриотизма, в духе любви к Украине, или, может, им рассказывают, какую Голгофу украинскому народу устраивал «старший брат» на протяжении веков? Возможно, УПЦ (МП) отменила анафему гетману Ивану Мазепе или инициировала такую акцию в Московском патриархате? О таком никто не слышал».

Поэтому стоит знать правдивую историю, чтобы противостоять московским фальсификаторам, даже религиозным. Нынешнюю и историческую суть Московского патриархата основательно раскрывает в статье «Чем ближе к московским попам, тем дальше от Бога» политолог Александр Палий. Он отмечает: «В противоположность украинскому гетману Ивану Мазепе, русский царь Пётр I религиозностью не отличался. Пётр I ликвидировал московский патриархат, а управлять церковью поручил одному из министров (который назывался обер-прокурор Священного Синода). Также Пётр I основал «Всешутейший, Всепьянейший и Сумасброднейший Собор», с «кардиналами», «епископами», «священниками» с чрезвычайно срамными титулами даже с точки зрения 21 века, которые регулярно «причащались», напиваясь во время оргий, в том числе гомосексуальных, до беспамятства вместе с «всешутейшими матерями-игуменьями и архирейшами». Пётр I сам составил устав «Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора» — до сих пор в русскую печать попали лишь отрывки из этого текста, но и этого достаточно. Благодаря этим древним документам становится понятно, почему сегодня в России матом не ругаются, а разговаривают. Также известно несколько случаев, когда Пётр I лично участвовал в пытках и казнях стрельцов, священников и старообрядцев. Общеизвестен случай, когда Пётр I собственноручно замучил собственного сына.

Ещё более жестокими были действия армии Петра I на территории Украины. Так, в частности, по приказу Петра I произошла резня московскими войсками 20-тысячного населения Батурина. Ворвавшись в гетманскую столицу благодаря предательству Носа, московские войска учинили неслыханную резню, убив не только защитников, но и всё гражданское население города, включая младенцев. Недавно на том месте, где стоит цитадель Батуринской крепости, насыпана могила и установлен памятник в виде креста с распятием. На этом кресте прикреплена икона, которая была найдена во время раскопок в Батурине на скелете женщины, прижимавшей к себе ребёнка.

Никаких протестов против установки памятников Петру I в России или на Украине от Московской церкви никогда слышно не было. Между тем, каждый может проверить: в Библии есть заповедь «не убей», однако нет заповеди «не пожелай свободы своей Родине». Главной ошибкой гетмана Мазепы стало то, что его действия не увенчались успехом. Вместо того чтобы предать анафеме Петра I и других российских тиранов, от Ивана Грозного до Сталина, за все их человекоубийства, сыноубийства и бесчинства, в том числе и по отношению к церкви и морали, московская церковь до сих пор апеллирует к провозглашению анафемы украинскому гетману Мазепе. Хотя священники, которые её объявили, обладали обычной человеческой слабостью — они просто не рискнули выступить против известного своим садизмом царя и под дулами ружей были вынуждены объявить анафему гетману даже в тех церквях, которые построил сам Мазепа. Кроме того, у многих священников, объявлявших анафему Мазепе, родственники находились в заложниках у московитов. Анафема Мазепе не спасла большинство церковных иерархов Украины: многие из них были заключены в тюрьму, а ещё больше — отправлены в ссылку.

Примечательно, что никаких протестов у Московской церкви не вызывают и памятники новейшим разрушителям церкви — деятелям коммунистической эпохи: Ленину, Дзержинскому, Постышеву и т. п., которые, в отличие от Мазепы, не строили, а разрушали тысячи храмов. Такую политику Московской церкви на Украине понять нетрудно. В заметке о докладе полтавского губернатора фон Богговута министру внутренних дел от 1914 года сказано: «Обратить особое внимание на сельское духовенство и его политические убеждения. Благочинных назначать с особым разбором. Во главе епархий ставить архиереев исключительно великороссов, притом твердых и энергичных. Оказать самое крутое давление на священников, которые заражены украинофильством».

После последних президентских выборов (2004 г.) преданность Московского патриархата исключительно политическим целям стала уже настолько очевидной, что возникает логичный вопрос: считать ли Московскую церковь церковью или идеологическим подразделением иностранного государства на чужой, враждебной территории?

Всё же нынешние высказывания Президента Украины о создании Украинской Поместной Православной Церкви остаются пока лишь декларацией и ждут своей реализации.

Экономическая политика

Украинская экономика очень нуждается в модернизации, но ни в коем случае не за счёт русификации. И хотя российские инвесторы не владеют новейшими технологиями — они рвутся на Украину и преследуют здесь особые интересы. Российский капитал имеет явный политический признак — безудержную экспансию.

С Украиной не считаются.

«Сегодня чрезвычайно активно закладывается экономическая основа политики Москвы в отношении Украины. Постепенно над всеми важнейшими отраслями устанавливается российский финансовый, правовой, управленческий контроль. Зачастую лучшие производственные объекты скупаются неким странным, с юридической и деловой точки зрения, образом. Через систему российско-украинских бизнес-объединений украинские предприятия лишаются прямого выхода на мировой рынок. Вся украинская экономика в ближайшей исторической перспективе может стать подсистемой российской…», — говорит профессор Игорь Лосев.

Экономическая политика обрусения украинцев ведёт свою родословную ещё от царской России и усиливается во времена СССР. «Колхозный строй, об „особых заслугах“ которого кричат и сегодня, придумали не большевики. Колхозный строй — это калька с русской патриархальной общины. В то же время община, как и колхозная организация производства, никогда не имела ничего общего с ментальностью украинского народа. Речь идёт об экономических отношениях, навязанных нам извне, об экономических формах русификации украинской нации, украинского крестьянина, об инструментах российского экономического империализма», — засвидетельствовал доктор экономических наук Анатолий Гальчинский.

Кроме целенаправленной экономической политики обрусения, действуют ещё и экономические факторы как производные той же политики русификации. Вот что пишет в газете «Поступ» Роман Лозинский: «…Россияне являются собственниками многих частных фирм, магазинов и кофеен в центре Львова. Там, где владелец заведения — россиянин, язык общения в коллективе очень часто также русский. Ведь в современных экономических условиях работники частного заведения во всём зависимы от собственника. Кроме того, обычно они набираются из близкого собственнику русскоязычного окружения или же при подборе учитывается языковой признак. Ещё россияне во Львове являются более состоятельной этнической группой, а значит — они больше потребляют, больше покупают, а как известно, в бизнесе продавец разговаривает на языке клиента. Так создаётся закрытая среда, в которой господствует русский язык и, попав в которую, украинец русифицируется. У людей меняется система ценностей. Национальное, в частности родной язык, в бедном обществе опускается на несколько ступеней ниже в иерархии жизненных ценностей по сравнению с национальным в богатом и экономически стабильном обществе».

Так что же делать?

Отсутствие чёткого понимания механизма русификации украинцев не только во Львове, но и в целом на Украине, лишает нас возможности проводить действительно действенные меры по улучшению языковой ситуации. Кроме того, языковая проблема становится почвой для разного рода спекуляций. Так, к примеру, уже давненько защита украинского языка является одним из наиболее используемых лозунгов, которые применяются для того, чтобы получить определённые политические дивиденды. Митинг или пикет в поддержку родного языка — довольно дешёвая политическая технология. Он ни к чему не обязывает и последствий обычно никаких не имеет. Однако о митинге обязательно напишут в прессе, а может, и покажут по телевидению…

…Типичной ошибкой является акцентирование внимания исключительно на внешних факторах роста влияния русского языка на жителей города. В то же время упоминавшиеся выше внутренние исторические и этнокультурные особенности формирования и развития населения города играют в этом процессе не менее важную роль. Поэтому эту проблему украинцы — жители города, власть, украинские общественные организации, объединения и политические партии — должны решать прежде всего собственными усилиями, чётко определять каналы, через которые происходит русификация, и заполнять их своим украинским продуктом…

…Русификация больше всего поражает молодёжь Львова. Прежде всего именно она, стремясь к удовлетворению своих собственных, присущих только молодёжи потребностей, на каждом шагу сталкивается с русским. Таким образом, меры против русификации должны быть направлены в молодёжную среду, а этого никто не хочет понимать. Тысячи молодых украинцев-галичан, образованных, владеющих иностранными языками, уезжают из Львова даже не за границу, а в столицу, в русифицированный Киев. Этих людей нужно удерживать во Львове: выявлять и поддерживать стипендиями, премиями, кредитами для открытия собственного дела, активно привлекать во властные структуры».

Вот так и русифицируется даже «националистический» Львов.

Непонятно только, почему местные органы власти не учитывают проблему языка при выдаче лицензии, тем более во Львове? Ведь состоятельных российских предпринимателей или инвесторов должны были бы привлекать не только для того, чтобы те развивали инфраструктуру и создавали рабочие места, — они должны были бы отвечать благодарностью за украинское гостеприимство, уважая украинское государство и пропагандируя его язык. Хотя от россиян вряд ли можно когда-нибудь этого дождаться. Поэтому функции общественных организаций — не только заниматься предвыборной агитацией, но и, как было отмечено выше, контролировать, причём жёстко, проявления русификации и соответственно реагировать.

* * *

Правда, больше всего претензий к Верховной Раде Украины, а значит, и к самим себе, поскольку мы её сами избираем. Хотя надо заметить, что при нынешнем избирательном законе влияние избирателей на избрание народных депутатов минимально. Избирательные списки политических партий формируются в закрытом режиме и во многих случаях не по государственническим критериям. Людям трудно разобраться в концепциях множества безликих политических партий — их заставляют ориентироваться только на бренд и на лидера той или иной партии, что, по сути, является болезненным явлением. Однако даже сегодняшняя численность национально сознательных украинцев могла бы избрать парламент Украины, который обеспечил бы её всеми необходимыми законами для более эффективной борьбы с русификацией. Для этого следует искать пути к объединению среди патриотических сил, а не к противостоянию и борьбе друг с другом. Только благодаря величественной миссии патриотических объединений и каждого патриота Украины в пробуждении национального сознания и подъёме политической культуры смогут реализоваться ожидаемые сдвиги. Но совсем избавиться от перечисленных механизмов русификации будет возможно лишь тогда, когда появится политическая воля не только Верховной Рады, но и Президента и Правительства Украины.

Русифицированные Восток и Юг Украины, а также русифицированный Киев очень нуждаются в программе дерусификации. Несмотря на это, прежде всего эту программу стоит начинать с самого себя, поскольку разговаривать на украинском языке в Киеве, в насквозь русифицированной среде, равнозначно борьбе с великой несправедливостью. И кто считает себя борцом, а не конформистом, не янычаром и не каким-нибудь перевёртышем, должен был бы проявить свой дар Божий на практике. Что может быть благороднее заступничества за порабощённый язык своего народа!

20 июня 2008 года

---