Василий Стус умер в тюремном карцере лагеря особого режима ВС-389/36 (Россия). Это произошло 31 год назад — 4 сентября 1985 года. Виктор Владимирович Медведчук выступал защитником в процессе над поэтом и диссидентом. До этого ещё никто не оценивал его адвокатскую работу с профессиональной точки зрения, в частности в разрезе соблюдения правил адвокатской этики.
После смерти Стуса Виктор Медведчук возглавил администрацию президента Леонида Кучмы, впоследствии он стал кумом президента Российской Федерации Владимира Путина, который крестил его дочь Дарью, а в настоящее время представляет Украину в Минском переговорном процессе, адвокаты изучили архивы дела и готовы поделиться своими выводами.
Мы детально ознакомились с архивным уголовным делом №5 Следственного отдела Комитета государственной безопасности УССР по обвинению Стуса Василия Семёновича в совершении преступления, предусмотренного ст. 62 ч. 2 УК УССР и ст. 70 ч. 2 УК РСФСР («Антисоветская деятельность и пропаганда»), а также с законодательством, регулировавшим адвокатскую деятельность того времени, и специальной и научной литературой того времени.
Уголовное дело в отношении Стуса было возбуждено 13 мая 1980 года, мера пресечения в виде содержания под стражей была применена 15 мая 1980 года. Поэта обвинили в том, что он совершил действия по изготовлению, хранению и распространению «с целью подрыва и ослабления советской власти враждебной литературы, порочащей советский государственный и общественный строй», чем якобы совершил преступление, предусмотренное ст. 62 ч. 2 УК УССР, как лицо, ранее судимое за особо опасное государственное преступление (обвинительный акт составлен 10 сентября 1980 года и утверждён заместителем прокурора Украинской ССР 12 сентября 1980 года).
Стусу инкриминировали в том числе написание писем Андрею Сахарову, Петру Григоренко, Левку Лукьяненко, Анне-Гале Горбач из Германии, члену «Международной Амнистии» Кристине Бремер, письмо в Президиум Союза писателей Украины, стихи «Беспаспортный закрепощённый…», «Существует только две формы…», «Вот Вам солнце, сказал человек с кокардой», «Колёса глухо стучат…» и ещё многое другое.
Адвокат Медведчук В. В. вступил в дело на основании ордера №058310 от 24 сентября 1980 года, выданного Шевченковской юридической консультацией Киевской городской коллегии адвокатов.
После вступления в дело, 24 сентября 1980 года, адвокат Медведчук написал заявление о предоставлении разрешения на свидание в СИЗО КГБ УССР с подсудимым Стусом «для согласования вопросов, касающихся его защиты в суде».
О чём именно они разговаривали и как согласовывали позицию — неизвестно, эта информация защищена адвокатской тайной, и вряд ли мы когда-нибудь об этом узнаем.
Хотя друг Стуса диссидент Евгений Сверстюк вспоминал:
«Когда Стус встретился с назначенным ему адвокатом, то сразу почувствовал, что Медведчук — человек комсомольского агрессивного типа, что он его не защищает, не хочет его понимать и, собственно, не интересуется его делом. И Василий Стус отказался от этого адвоката», (Сверстюк Евген. Одвічний сценарій // Українське слово. - 2000. - 26 травня)
Подобные воспоминания и у жены Стуса — Валентины Попелюх.
Интересно, что Медведчук даже не знакомился с уголовным делом и не подавал такого ходатайства — на этой стадии дело изучала другой адвокат — Людмила Петровна Корытченко, которая по неизвестным причинам отказалась принимать дальнейшее участие в процессе (лист дела 179, том 6).
По стечению обстоятельств, прежде чем защищать Стуса, Людмила Корытченко была адвокатом в деле другого политзаключённого — диссидента Юрия Бадзё — осуждённого за антисоветскую пропаганду на 7 лет заключения и 5 лет ссылки. Юрий Бадзё рассказывает общественному движению ЧЕСНО, что в суде не было состязательности, а суть защиты тогда сводилась не к оспариванию обвинения, а к смягчению приговора.
«Власть предложила своего адвоката, и я не делал из этого проблемы... Защищали нас по одной логике: найти в нашем поведении положительное и это противопоставить уже обвинению и самой идее преступления. Понимаете, все эти процессы были лишены состязательности с властью, с прокуратурой и прокурорами. Речь шла о том, чтобы адвокат истолковал ситуацию так, чтобы смягчить приговор. К тому же адвокат — это единственная связь с семьёй. Я был с адвокатом Людмилой Петровной в хороших отношениях, моя жена Светлана Кириченко — тоже. Так что я не имею никаких претензий к Людмиле Корытченко. Она приходила ко мне, мы говорили, она угощала меня шоколадкой, наверное, от жены. Всё было так по-человечески».
Отдельно стоит остановиться на отношении Василия Стуса к адвокатуре и защитнику. Так, 3 сентября 1980 года обвиняемый обратился с заявлением, в котором просил предоставить возможность знакомиться с делом с помощью «международного адвоката», привлечённого с помощью организации «Международная амнистия» или «Пен-клуб», отмечая, что «Институт политической адвокатуры в СССР практически отсутствует (на судах официальные адвокаты СССР выполняют функцию второго прокурора). А второй прокурор мне не нужен» (лист дела 168, том 6).
Как и следовало ожидать, старший следователь майор Селюк отказал в предоставлении независимого адвоката Стусу.
Процесс: Стус настаивает — ни в чём не виноват.
Адвокат признал вину подзащитного
В 10 утра 29 сентября 1980 года началось судебное рассмотрение дела в Киевском городском суде на улице Владимирской.
Процесс проходил в закрытом режиме, на заседание не допустили даже жену Стуса Валентину Попелюх. Интересно отследить линию поведения адвоката Медведчука на разных этапах процесса.
По сути, свою защиту Стус осуществлял самостоятельно. Он заявил отвод всему составу суда, начав его словами «Любезный состав суда....». Стус ссылался на то, что советский суд по определению не может рассмотреть его дело объективно.
Подсудимый также заявил ходатайство о предоставлении возможности присутствовать в судебном заседании представителям международных организаций, в том числе — «представителям комиссии по правам человека ООН», «представителям международной юридической ассоциации — международная амнистия» и другим.
Стус требовал открытого и гласного рассмотрения его дела:
«Я требую, чтобы в судебное заседание имели доступ представители зарубежной и советской прессы, а также те лица, которые хотят присутствовать в судебном заседании».
Вполне справедливые требования. Какова же была реакция адвоката Медведчука?
Он не поддержал ни заявленный отвод, ни ходатайства подзащитного, а вместо этого заявил, что полагается «на усмотрение суда».
А суд, конечно, не удовлетворил отвод (листы дела 259-260, том 6), и ходатайство о публичном рассмотрении дела тоже фактически отклонил.
Стус, очевидно, понимая, что адвокат Медведчук его защищать не будет, заявил:
«Я отказываюсь от адвоката Медведчука и вообще от любого Советского адвоката. Я требую адвоката из международной правовой организации».
Прокурор попросил отклонить ходатайство Стуса о привлечении адвоката из международной правовой организации, мотивируя это тем, что такое участие не предусмотрено советским законодательством. По мнению прокурора, участие Медведчука в процессе обязательно, потому что «подсудимый... не имеет юридического образования и свои интересы сам не сможет в полной мере защитить». И Медведчук с прокурором соглашается, отказывая Стусу в праве на защиту международными юристами, а относительно участия в процессе своей кандидатуры полагается на усмотрение суда:
«В первой части я согласен с прокурором. А что касается моего участия в судебном заседании — это право подсудимого, и я полагаюсь на усмотрение суда.»
После разъяснения прав обвиняемому Стус заявил, что ему нужен переводчик «на тот случай, если свидетели будут давать показания на русском языке» (лист дела 264 том 6).
После оглашения обвинительного заключения, на вопрос председательствующего подсудимому — понятно ли обвинение и признаёт ли он себя виновным, Стус ответил:
«В чём именно обвиняют, мне понятно. Но виновным я себя не признаю».
Считаем эту позицию, высказанную подсудимым Стусом с самого начала судебного разбирательства, принципиальной и очень важной. Исходя именно из неё, защитник должен был бы строить свою стратегию защиты. Но адвокат, как мы убедимся, выбирает другой путь.
В дальнейшем Стус отказывается давать показания, он выбрал тактику молчания и игнорирования, пока суд начинает исследовать материалы дела – письма поэта, его стихи, заключения экспертизы, а также проводит допрос свидетелей. И здесь роль адвоката также интересна.
В частности, один из свидетелей обвинения — Сирык Николай Иванович — утверждал, что якобы встречался с поэтом в штрафном изоляторе, когда тот отбывал предыдущий срок.
Николай Сирык:
«Я пришёл к выводу, что Стус откровенный враг Советской власти...», — заявил Сирык, утверждая, что Стус ему говорил, «что украинцы хотят выйти из «оккупации» России. Стус предлагал вести против Советской власти террористические акты», «он призывал меня вести против Советской власти агитацию и пропаганду аж до террора, что все средства против Советской власти хороши».
Эти реплики вызвали у Василия Стуса откровенное возмущение:
«Сирыка я не знаю, это провокатор. Я с ним не знаком, я с ним никогда и словом не обмолвился».
Медведчук тем временем молчит. Он не задаст этому свидетелю ни одного вопроса. Зато при допросе известной представительницы диссидентского движения Михалины Коцюбинской, которая, конечно, дала положительную характеристику Стусу, он спросит о том, как свидетель может охарактеризовать политические взгляды Стуса, а также о стихах поэта, имеющих антисоветскую направленность (лист дела 300 том 6).
Интересен ответ свидетеля Михалины Коцюбинской на вопрос Стуса:
«Мне известно, что нарушение тайны переписки наказуемо законом. Кристина Бремер, член социалистической партии ФРГ, к украинскому национализму не имеет никакого отношения. Мне неизвестно, что 8 августа 1980 года в КГБ к Стусу применяли физические пытки, но если об этом говорит Стус — то это правда».
Ещё более яркое и интересное выступление свидетеля Кириченко Светланы Тихоновны:
«Я не буду отвечать ни на какие вопросы в этом суде, который Стус не признаёт действительным. Я буду давать показания только в том суде, где Василий Стус будет обвинять, а не сидеть на скамье подсудимых».
Председательствующий сразу начал предупреждать свидетеля об ответственности за отказ давать показания по ст. 179 Уголовного кодекса УССР, но и это не испугало свидетеля, она ответила: «Никаких показаний в этом суде я давать не буду».
Прокурор начал требовать у суда возбудить уголовное дело в отношении свидетеля, а защитник Медведчук снова заявил «Я полагаюсь на решение суда» (лист дела 302 том 6).
Суд удалился в совещательную комнату и вскоре огласил постановление, которым возбудил уголовное дело в отношении Кириченко С. Т. по ст. 179 УК УССР (листы дела 261-262 том 6).
Можно лишь восхищаться мужеством Светланы Тихоновны, которая выстояла против давления репрессивной советской системы и не предала Стуса, получив 3 месяца исправительных работ и постоянное преследование.
Другой свидетель, Андриевская Валерия Викторовна, 1938 года рождения, также дала положительные показания в отношении Василия Стуса и указала, что:
«Стус — одарённый человек. В письме, которое писал Стус своим друзьям в г. Киеве, в том числе и мне, нет никаких антисоветских проявлений».
Без права на последнее слово
Наконец суд перешёл к стадии прений. После выступления в прениях прокурора Армасова, который попросил для «особо опасного рецидивиста» 10 лет лишения свободы и 5 лет ссылки (листы дела 306-307 том 6), — кульминация процесса: слово предоставляется защитнику Медведчуку. Его речь в прениях (удивительно немногословную) стоит процитировать полностью (листы дела 307-308 том 6):
«Товарищи судьи!
Предметом судебного рассмотрения, вот уже в течение трёх дней, является уголовное дело по обвинению Стуса Василия Семёновича в совершении преступлений, предусмотренных ст. 62 ч. 2 УК Украины и ч 2 ст. 70 УК РСФСР. Квалификацию его действий я считаю верной.
Но при вынесении приговора я прошу учесть все обстоятельства, которые характеризуют личность подсудимого, его отношение к труду, физическое состояние и состояние здоровья, все эти обстоятельства заслуживают внимания и требуют тщательного изучения с Вашей стороны.
Это связано не только с требованием закона, но и с тем, что только учитывая их при избрании меры наказания, Ваш приговор, вынесенный в совещательной комнате, будет обоснован и справедлив.»
Интересно, что же говорил Василий Стус в своём последнем слове.
Но внезапно оказывается, что возможности произнести последнее слово суд Стусу так и не предоставил.
В расписке, составленной диссидентом после ознакомления с приговором (листы дела 366-367 том 6), читаем:
«В протокол считаю необходимым внести следующие уточнения:
– Я требовал рассмотреть в судебном заседании главный вопрос — преступление, совершённое КГБ УССР перед Украинским народом, его культурой, я требовал судить КГБ УССР как террористическую организацию;
– Я требовал огласить и предоставить мне для пользования Всеобщую декларацию прав человека, принятую ООН, материалы Хельсинкских соглашений — и суд, и протокол обошли эти требования;
– Суд уклонился от рассмотрения вопроса о применении ко мне физических пыток в СИЗО КГБ 07.08.1980, а в протоколе не указал ни о моих требованиях судить виновных в расправе, ни о самом наличии таких заявлений — требований;
– Мне не дали произнести своей обвинительной речи, т. н. последнего слова, судья запретил мне говорить.»
Итак, согласно заявлению Стуса, ему не дали возможности произнести последнее слово — хотя в протоколе указано, будто бы Стус в последнем слове заявил (лист дела 308 том 6):
«Я не признавал и не признаю себя виновным. До самой смерти я буду стоять на защите правды от лжи, честных людей от убийц,
Иисуса Христа от дьявола!»
Оглашение приговора состоялось на следующий день — 2 октября 1980 года.
Стус решил приговор не обжаловать — он не верил в советские суды.
А также понимал, что этот приговор для него фактически является смертным — ведь он не выдержит очередного многолетнего пребывания в лагерях (лист дела 365 том 6).
Позиция Медведчука: что не сходится
Медведчук несколько раз публично комментировал свою позицию во время того судебного процесса. Так, в 2012 году Виктор Медведчук прокомментировал свою защитную деятельность: «В те времена была статья, которая предусматривала за такие действия уголовную ответственность. Он [Стус] был осуждён по этой статье» (Издание «Украинская правда» от 04 апреля 2012 г. со ссылкой на видеоблог).
В этом видеоблоге адвокат подтверждает факт того, что он признал в судебном процессе вину своего подзащитного. Более того, Медведчук сослался на то, что якобы сам Василий Стус в судебном заседании заявил, что он «всегда выступал и будет выступать против советского строя и советской власти».
Однако при детальном изучении протокола судебного заседания такого заявления мы в документе не увидели. Ни одного упоминания о такой позиции Василия Стуса нет в материалах дела.
Кроме того, адвокат Медведчук утверждает, что приговор по Стусу был отменён на основании Закона Украины «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине» от 17 апреля 1991 года в связи с отменой ст. 62 УК УССР. Но на самом деле эта статья была исключена из Уголовного кодекса лишь Законом Украины от 17.06.1992 года. Да и материалы дела свидетельствуют о совсем другом.
А именно: ещё 18 июля 1990 года прокурором УССР Потебенько М. А. был внесён протест со ссылкой на то, что в действиях Василия Стуса вообще не было состава преступления — поскольку он «публичных призывов к насильственным действиям с целью подрыва и ослабления Советской власти не высказывал» (листы дела 372–388 том 6).
2 августа 1990 года Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда УССР рассмотрела протест Прокурора УССР и решила протест удовлетворить, приговор отменить, а дело закрыть в связи с отсутствием состава преступления (листы дела 389–396 том 6).
Мотивы, по которым Верховный Суд УССР отменил приговор, были следующими:
«... публичных призывов к насильственному свержению, подрыву или ослаблению Советской власти он не допускал. Допустимыми методами Стус боролся за становление демократических основ в обществе, против отдельных нарушений, допущенных в тот период».
Таким образом, Верховный Суд УССР ещё в 1990 году (в период действия соответствующей статьи Уголовного кодекса и почти за год до принятия закона о реабилитации жертв политических репрессий) прямо подтвердил позицию, которую занимал Стус в суде. Тот факт, что Стуса оправдал ещё советский суд (!) при действующем советском законодательстве (!!) бесспорно подтверждает, что у адвоката были все правовые основания оспаривать и не признавать вину Стуса в Киевском городском суде. Вот вам и «на усмотрение суда»…
Именно поэтому возникает вопрос: надлежащим ли образом защищал адвокат Медведчук своего подзащитного?
Законодательство и адвокатская этика в советское время: адвокат Медведчук не имел права на такую позицию
Для того чтобы разобраться с этим вопросом, обратимся к законодательству и специализированной литературе того времени.
В соответствии со ст. 23 Основ уголовного судопроизводства СССР от 25.12.1958 года:
Во-первых, «Защитник обязан использовать все указанные в законе средства и способы защиты в целях выяснения обстоятельств, оправдывающих обвиняемого или смягчающих его ответственность, и оказывать обвиняемому необходимую юридическую помощь.
С момента допущения к участию в деле защитник вправе: иметь свидание с обвиняемым; знакомиться со всеми материалами дела и выписывать из него необходимые сведения; представлять доказательства; заявлять ходатайства; участвовать в судебном разбирательстве; заявлять отводы; приносить жалобы на действия и решения следователя, прокурора и суда. Кроме того, с разрешения следователя защитник может присутствовать при допросах обвиняемого и при производстве иных следственных действий, выполняемых по ходатайствам обвиняемого или его защитника».
И тут возникает вопрос: выполнил ли адвокат Медведчук свою установленную законом обязанность — использовал ли все средства и способы с целью выяснения обстоятельств дела, оправдывающих обвиняемого?!
Материалы дела свидетельствуют, что адвокат Медведчук не заявил ни одного протеста или ходатайства, не знакомился с материалами дела, не подал ни одной жалобы, пояснения, доказательства и т. п.!
Это можно было бы назвать бездействием, но адвокат может возразить, что он сам самостоятельно определяет стратегию защиты. А вот как быть с признанием адвокатом вины клиента, когда тот её отрицает? Имеет (имел) ли на это право защитник?
Действующий в настоящее время Закон Украины «Об адвокатуре и адвокатской деятельности» прямо запрещает адвокату занимать в деле позицию вопреки воле клиента (п. 3 ч. 2 ст. 21), но возможно, в советское время были другие правила и запреты у адвокатов?
Оказывается, что нет. Общая направленность деятельности адвоката исключает возможность признания вины клиента. В соответствии со ст. 7 Закона Союза Советских Социалистических Республик «Об адвокатуре в СССР» от 30.11.1979 года – «адвокат обязан в своей деятельности точно и неукоснительно соблюдать требования действующего законодательства, использовать все предусмотренные законом средства и способы защиты прав и законных интересов граждан и организаций, обратившихся к нему за юридической помощью».
По этому поводу писали в том числе и советские классики юридической науки. Например, Строгович М.С. (Курс советского уголовного процесса, т. 1, с. 247-248): «Если обвиняемый не признал себя виновным, отрицает предъявленное обвинение, то адвокат ни при каких условиях не может занять иную позицию в деле, он обязан доказывать невиновность своего подзащитного».
Также в юридической литературе того времени отмечали: «Признание адвокатом виновности подсудимого при отрицании последним своей вины следует рассматривать как нарушение профессионального долга, завуалированную форму отказа от защиты, а следовательно, грубое нарушение права на защиту» (Гинбург Г. А., Поляк А. Г., Самсонов В. А. — «Советский адвокат» М., Юридическая литература, 1968, с. 8).
При этом некоторые авторы в своих профессиональных публикациях указывали, что если вина клиента доказана, и нет малейших сомнений в доказанности его вины, адвокат имеет право после получения согласия клиента признать его вину, а если клиент не даёт такого согласия, адвокат обязан отказаться от дела, если он не согласен с позицией обвиняемого (Петрухин И. Доказательства невиновности и позиция адвоката в суде. — «Советская юстиция», 1972, № 10).
Упомянутый Строгович М.С. (Курс советского уголовного процесса, т. 1, с. 247-248), кстати, по сути, описал ситуацию, сложившуюся в деле Стуса, только вот позиция адвоката здесь должна была бы быть иной: «Если подсудимый отрицает свою виновность, а защитник утверждает, что подсудимый виновен, но заслуживает снисхождения, это значит, что защитник оспаривает оправдательные доказательство, представленное обвиняемым…, а это есть обвинительная деятельность, а не защитная».
Подводя итог, мы приходим к двум основным выводам:
- В. Медведчук, будучи адвокатом и защищая В. Стуса, не использовал все средства и способы с целью выяснения обстоятельств дела в оправдание обвиняемого и не предоставил последнему надлежащей юридической помощи, чем нарушил требования ст. 23 Основ уголовного судопроизводства СССР от 25.12.1958 года (действующего на момент рассмотрения дела нормативного акта).
- Признавая в суде вину своего подзащитного Стуса (при отрицании вины самим подзащитным), адвокат Медведчук нарушил свой профессиональный долг, фактически отказался от защиты Стуса, чем грубо нарушил право последнего на защиту в суде.
В конечном счёте, такие действия адвоката Медведчука создали почву и способствовали принятию неправосудного судебного решения (что впоследствии было подтверждено судом высшей инстанции), исполнение которого в реалиях советской репрессивной системы, к сожалению, привело к смерти Василия Семёновича Стуса.
Некоторые мировоззренческие выводы: личная позиция авторов
Мы — Украинская адвокатура, которая исторически и по многим признакам является наследницей советской адвокатуры, породившей адвоката Медведчука, должны извиниться перед гражданами Украины — страны, которая сейчас, как и в прошлом веке, борется за свою независимость.
Извиниться за продажность, непрофессионализм, коллаборационизм представителей профессии с имперским антиукраинским режимом.
Адвокатура в Украине сейчас переживает сложные времена. Сложные времена переживает и украинское общество.
Многие адвокаты, которые в период Майдана преданно защищали права задержанных граждан и храбро, рискуя жизнью, боролись с репрессивной машиной, сейчас представляют интересы судей, подозреваемых в совершении преступлений — вынесении неправосудных решений, из-за чего была причинена в т.ч. смерть, утрата здоровья, нарушено достоинство людей, в отношении которых они провозгласили неправосудные решения.
Однако суть адвокатского призвания — защищать права подзащитного. Адвокаты выполняют свою работу. Профессионально. Достойно. И никто, как нам известно, не признаёт вину своих подзащитных. Даже в таких непростых, а порой — очевидных, делах.
Когда знакомишься с материалами дела КГБ УССР против Стуса, понимаешь, какие были настроения в обществе. Это прекрасно понимают те, кто работал и жил во времена Союза. Не было и не могло быть массового противостояния общества власти. Ценность свободы слова и право на собственное мнение, право на развитие нации десятилетиями выжигались советской (московской) властью — войной, репрессиями, Голодомором.
Очень не много было тех, кто мог противостоять словом, ещё меньше было тех, кто действовал. Однако от адвоката Медведчука не требовалось становиться диссидентом, как его подзащитный, делать громкие заявления, произносить речи, конфликтовать с репрессивным имперским аппаратом. Его профессиональным долгом было делать свою работу — качественно, профессионально, в соответствии с требованиями действующего законодательства. Уже это — как подтвердил впоследствии суд высшей инстанции — могло бы привести к оправданию Василия Стуса, или же хотя бы к назначению ему более мягкого наказания. На весах была жизнь человека. К сожалению, адвокат со своим долгом не справился. Более того, защитник Медведчук фактически стал пособником стороны обвинения, действовал вопреки и нормам права, и требованиям профессиональной этики.
Восстановление исторической справедливости, установление истины, признание просчётов является залогом развития адвокатуры в Украине.
Призываем украинскую адвокатуру, как лично каждого адвоката, так и в лице представительных органов адвокатуры, в частности Национальную ассоциацию адвокатов Украины, публично признать нарушение адвокатом Виктором Медведчуком прав его клиента Василия Стуса на защиту.
Слава Украине!
Эпилог
«Как хорошо, что смерти не боюсь я
и не спрашиваю, тяжёл ли мой крест,
что перед вами, судьи, не клонюсь
в предчувствии неведомых вёрст,
что жил, любил и не набрался скверны,
ненависти, проклятья, покаянья.
Народ мой, к тебе я ещё вернусь,
когда из смерти обращусь к жизни
своим страданием и незлым лицом.
Как сын, тебе до земли поклонюсь
и честно взгляну в честные твои очи
и в смерти с родным краем породнюсь».
Василий Стус.